Иногда каких-то узников из соседних камер куда-то уводили. Тогда по коридору мимо них прокатывался плач, мольбы и проклятия, сквернословие и насмешки тюремщиков. Те, кого уводили, больше не возвращались. И всякий раз, когда скрипела дверь, сердце Арьи сжималось. Она ругала и ненавидела себя за страх поселившийся в её душе, но она точно знала причину этого страха: Джендри. За собственную жизнь она перестала бояться ещё в детстве, драться и выживать любой ценой её заставлял не страх смерти, а яростное желание увидеть и даже приблизить гибель всех своих врагов, всех обидчиков, желание пережить их всех и победить. Она так привыкла к тому, что ходит по краю, постоянно балансируя между смертью и жизнью, что перестала бояться пропасти, разверзающейся у её ног. Она с лёгкостью могла шагнуть в эту пропасть, если считала риск оправданным, и делала это много раз, но одна. Мысль о том, что она может потянуть за собой кого-то, кто ей дорог, была Арье невыносима. А Джендри, Иные бы его забрали, был ей дорог, и сидел здесь рядом в темнице, и, конечно, не позволит ей рисковать собой!
Его удивительное спокойствие пугало и изумляло девушку. Он был сгустком ярости в тронном зале королевы, и глаза его полыхали неистовым огнём, но теперь, рядом с нею, он казался неправдоподобно умиротворённым. Неужто даже плен он мог стерпеть бесстрашно, если рядом с ним была она? Это тоже пугало Арью. Его жаркая речь в тот миг, когда за ними закрылись двери камеры, его слова о том, что и жизнь ему не нужна без неё, смутили девушку. Могла ли она предложить ему такое же самоотречение? Едва ли – слишком уж она привыкла выживать любой ценой. И ей было стыдно, горько от этого, но ещё, к её собственному стыду, она не могла не упиваться непривычным чувством удовлетворения от того, что кому-то она настолько важна. Это чувство более пристало бы Сансе или всем этим девицам из высоких башен, но никак не ей, которая никогда не хотела любить мужчину и не хотела, чтобы любили её. В эти долгие, невыносимо тягучие часы неизвестности и мрака она отпускала на волю свои чувства, позволяла себе целовать Джендри, и ему позволяла целовать себя, но всегда запрещала ему мечтать и планировать – а он пытался, рисуя ей и себе их совместное будущее. Арья лишь жёстко одёргивала его, понимая, что, если они выйдут отсюда по воле Серсеи, ни у кого из них не будет никакого будущего, ни вместе, ни порознь. Лишь долгая мучительная смерть на потеху жестокой львиной суке. Она могла бы попытаться сбежать, она должна была сделать это… Если бы только с ней не было Джендри. В одиночку она могла бы попробовать потягаться со всей королевской гвардией Серсеи, но если ей придётся оглядываться на него, она будет уязвима. Но время шло, неумолимо приближая развязку войны и решение их судеб. И Арья, привыкшая сама управлять своей судьбой, не могла позволить ни Серсее, ни Джону или Дейнерис решать исход её жизни.
В самом деле, вскоре у их двери раздались шаги, дверь открылась, и тюремщик, на мгновение осветив маленькую комнатку факелом, поставил перед Арьей и Джендри две миски. Дверь так же быстро захлопнулась, снова оставляя их во тьме. Спрашивать у тюремщика о событиях за стенами Гавани было бесполезно – она однажды попыталась, да только получила тяжёлую затрещину и новый синяк на лице. Джендри невозмутимо придвинул к себе свою миску и принялся хлебать жидкий суп. Арья, нахмурившись, слушала, как он ест, а потом отодвинула от себя свою порцию.
- Это тебе, - мрачно проговорила она.
- Нет, Арья, я не могу…
Она понимала, что ему, такому большому, нужно намного больше еды, чтобы сохранять силы. А его силы понадобятся ему, чтобы сражаться или даже с достоинством, какого Серсея от них явно не ожидала, встретить смерть. И его силы понадобятся ей – иначе как же ей сохранять спокойствие и холодный рассудок, и какие-то надежды?
- Ешь! – рявкнула она. – Мне всё равно в горло кусок не полезет.
Он повиновался ей, как всегда, хотя Арья буквально физически ощущала исходящее от него недовольство. Она рассеянно слушала, как Джендри сердито стучит ложкой по тарелке, а затем он со стуком поставил посудину на пол.
- Это не может так продолжаться. Тебе нужно есть, - в прошлый раз Арья лишь наполовину опустошила свою тарелку, а оставшийся суп отдала ему.
- Мне хватает. В Браавосе я научилась много дней обходиться без еды, - она всё ещё не рассказала ему всё о своём времяпрепровождении в Браавосе, и не была уверена, что когда-нибудь сможет. Хотя, возможно, этот момент был ближе, чем ей бы хотелось. Если речь будет идти о спасении его жизни, она сможет пережить то, как любовь и забота сменятся в его взгляде презрением и ужасом. Что поделать, когда она становилась Безликой, она должна была знать, что мужчины не любят убийц.
- А я – в Блошином Конце. Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? – рыкнул он, распаляясь.
Арья улыбнулась. До сих пор Джендри спокойно сносил её надменность и попытки командовать им, но, похоже, терпение его иссякло.
- А ты думаешь, что понимаешь?
Она должна была помнить, что и скованный он очень силён. А также то, что он всё-таки был достаточно ловким, несмотря на свой рост, ведь он выжил за Стеной с Джоном и потом, в битве с мертвецами. Поэтому глупо было удивляться, когда его руки схватили её за плечи, развернули к нему и встряхнули.
- Ты думаешь, что это только твоя война, - тихо, но веско проговорил он. – Нет. Больше нет. Ни на секунду с того момента, когда я снова нашёл тебя, - с каждым его словом надежды Арьи на то, что она сможет не утянуть его с собой в бездну, рушились. Он избрал этот путь для себя и был достаточно упрям, чтобы отправиться в самое пекло просто наперекор ей.
Она чувствовала его дыхание на своём лице, когда он говорил. Почти видела, как огонь снова вспыхнул в его глазах, и знала, что в этот миг они стали невероятно синими – так всегда бывало, когда он злился. Да, он пойдёт за ней – на битву, на пир, в огонь, к алтарю; куда бы она ни позвала его, он последует за ней. Даже если не позовёт – пойдёт, ведь именно так он последовал за ней в Королевскую Гавань. Пойдёт, даже если она запретит ему или будет умолять. Поэтому всё, что ей оставалось – попробовать достучаться до его здравого смысла.
- Штормовому Пределу нужен лорд, - заявила она.
Его хватка на её плечах лишь усилилась. Арья даже во тьме заметила, как заходили желваки на его лице, и невольно вздохнула: в его голове Штормовой Предел был неразрывно связан с нею.
- Мы это уже обсуждали.
- Я должна выбраться отсюда и закончить то, что начала. Но не ты. Что бы я ни сделала, что бы потом со мной ни случилось, ты не должен вмешиваться. Я не могу позволить ей отнять твою жизнь. Я не могу позволить ей победить. Ты не должен делать ничего, что бы поставило под угрозу твою жизнь. Просто дождись, пока всё образуется, пока Джон и Дейнерис возьмут Королевскую Гавань, а потом отправляйся в свои земли. Ты заслужил это, как никто другой, - ком в горле грозил вот-вот пролиться слезами. Она не просто просила его оставаться безразличным к её побегу, к её смерти, не просто просила его жить дальше, но прощалась. Она понимала, что не может сделать ничего, что бы не осталось незамеченным, поэтому Джендри должен не мешать ей и отпустить её.
Он молча слушал её, пока она говорила, хотя Арья ожидала, что он будет кричать и спорить. А затем Джендри неловко, насколько позволяли ему это его кандалы, прижал её к своей груди так, что носом девушка уткнулась в основание его шеи. Ей стоило бы сдержаться, но она не смогла и оставила на солоноватой от пота коже Джендри короткий поцелуй, как тот, каким он разбудил её недавно. У неё не было больше сил бороться с ним. Она сдалась. И парень почувствовал это, и в его вздохе ей почудилось облегчение, но, словно для того, чтобы последнее слово осталось за ним, он сказал:
- Нет.
Они сидели так, обнявшись, некоторое время. Арье показалось, что её близость убаюкала его, но, стоило ей пошевелиться, Джендри напрягся. Девушка выскользнула из его объятий и села рядом с ним, облокотившись о холодную стену. Она перехватила пятерню парня, сжав её в своей руке. Кожа на пальцах и ладонях Джендри была шершавой и загрубевшей от тяжёлой работы и близкого знакомства с рукоятью боевого молота. Но его рука была огромной и сильной, и ладошка Арьи до забавного легко пряталась в ней, когда Джендри закрывал кулак. И ещё очень тёплой, словно впитала тепло кузнечного горна. Он сам был невероятно, успокаивающе, расслабляюще тёплым всегда, и Арья думала, что именно поэтому растаяло её обледеневшее сердце рядом с ним. Она немного ненавидела его за это, но любила гораздо сильнее. Девушка сгибала и разгибала его пальцы по очереди, словно пытаясь определить их силу и возможности. Рука Джендри была расслаблена, он тихонько непонимающе посмеивался, наблюдая в темноте за её действиями. Мозг Арьи же напряжённо работал, пытаясь выработать план, который позволил бы им обоим выйти из темницы. План, который бы не провалился. И, прикасаясь к его коже, впитывая его силу, она полагала, что такой план существует, его нужно лишь найти.
