А еще его все больше начали беспокоить его собственные головные боли и слабость, непрекращающиеся уже почти сутки. Поначалу он списывал это на сотрясение и стресс, но чем дальше, тем хуже становилось состояние. В голову закралась жуткая в своей омерзительности и от того не менее логичная мысль – что если скоро он сам станет точно таким же «ходячим»? Будет, покачиваясь и неловко ступая непослушными ногами, шататься по улицам и выслеживать неосторожных людишек. От этой мысли вспотели ладони, а самочувствие, без того далеко не радужное, стало еще хуже.

Кое-как пересилив слабость и собственную брезгливость, Егор натянул садовые перчатки и, вновь отворив ворота, потащил тело в соседний двор. Хоть для себя он и решил, что убитый им больше не человек, но осложнять жизнь собственной сестре, оставив на ее лужайке обгадившееся тело с размозженным черепом, ему не хотелось. Поэтому от трупа было решено избавиться.

Снаружи никого не было, только вдали, вроде как, маячили «коллеги» покойника. Хотя наверняка с такого расстояния и не скажешь. В любом случае, на Егора они не обратили никакого внимания. Бросив труп перед развороченным крыльцом соседнего дома, он вернулся в свой двор. Теперь, даже если выяснится, что этого убогого убивать не стоило, пусть менты разбираются, откуда он взялся; там уже и так два изуродованных тела имеются. Одним трупом больше, одним меньше – разницы никакой. Вернувшись в дом, Егор перекусил нехитрой снедью, купленной вчера в супермаркете. После чего, порывшись в кладовке, нашел небольшой спортивный рюкзак и принялся собираться на выход. Необходимо было выяснить, что творится в городе. К тому же неплохо бы наведаться в аптеку за обезболивающим – голова болела все сильнее, слабость тоже давала о себе знать. В идеале, вообще-то, заглянуть бы к врачу. Но почему-то он был уверен, что в больницу соваться сейчас явно не самая здравая из идей. Если по улицам пошли алчущие плоти твари, они сползутся в больницы и госпитали со всей округи как мухи на мед. Также не стоило забывать и про ночного громилу. Кто знает, сколько таких уродов ошивается по окрестностям.

Закинул в рюкзак патроны, бутылку воды, немного еды и консервов, огляделся по сторонам. Немного подумал, что делать с ружьем – документов у него, разумеется, не было. Да и вообще, разгуливать в пределах любого населенного пункта с собранным и заряженным оружием это, считай, все равно, что нарываться на проблемы со служителями закона; для них такие вещи, что тряпка для быка, мигом встанут в стойку. Можно было бы завернуть его в куртку или какой-нибудь мешок, для маскировки. Но потом он вновь вспомнил про «ночного гостя» и просто повесил ружье на плечо. Если такой «товарищ» выскочит внезапно из подворотни, времени на выстрел у него будет всего ничего. А уж если не повезет нарваться на ментов, можно попробовать просто скинуть ствол и прикинуться шлангом. В любом случае, проблемы с законом не так критичны, как проблемы с жизнью и здоровьем. Картинка растерзанных трупов в доме по соседству все так же стояла перед глазами лучше любого напоминания. Заперев дом и вернув ключ под коврик, Егор отправился на разведку.

Людей снаружи не было видно. В смысле, нормальных людей. Проходя мимо дач и коттеджей, он иногда замечал, что за ним наблюдают из-за занавесок и жалюзи, но ни во дворах, ни на улице их жильцы не появлялись, предпочитая прятаться внутри. Как видно, до большинства уже дошло, что происходит нечто неприятное, сопряженное с риском для жизни. Похоже, люди просто ждали, когда власти их спасут. Три раза «ха». Если власти сейчас и занимаются спасением, то исключительно своих разжиревших задниц. «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих», никогда не нужно забывать эту прописную истину. Даже самый отъявленный альтруист в ситуации, когда угроза нависла непосредственно над ним и его близкими, в ста процентах случаев сначала позаботится о себе и своей семье. А уже потом задумается о том, может ли он помочь кому-то еще. Вот только какая штука: в нынешней обстановке помощь эта может слегка запоздать. И неприятный опыт прошлой ночи этот факт наглядно доказал.

Как бы там ни было, обыватели предпочитали пережидать навалившиеся проблемы, закрывшись в родных стенах. Зато вокруг постоянно мелькали медлительные «ходячие». Их было немного, но всегда в поле зрения был один или даже парочка. Поначалу Егор шарахался, едва их заметив, но после понял, что с восприятием у людоедов все не очень хорошо. Они не обращали на него никакого внимания, пока он не приближался к ним метров на пятьдесят. Но вот стоило подойти ближе, и эти «обмороки» начинали возбужденно урчать и радостно ковыляли в его сторону. Впрочем, потеряв цель из виду, они довольно скоро успокаивались и замирали. Еще одним открытием стало то, что слух у этих бедолаг работал значительно лучше, чем зрение. К тому же то самое урчание, которое они издавали, когда его видели, похоже, работало как система оповещения «свой-чужой». И дальность реагирования на это урчание была приличной. Другие «ходячие» наводились на цель с расстояния двухсот метров и даже больше. Сделав выводы, Егор начал красться, стараясь не выдать себя звуками и не мельтешить на открытых пространствах.

Похоже, вокруг творилась какая-то эпидемия, или Москва подверглась неизвестной вирусной атаке. Но при чем тут отключение света и связи? И почему силовики бездействуют? Где ребята в веселеньких скафандрах из ЦКЗ? Хотя нет, ЦКЗ это в США. Но кто-то же в нашей замечательной стране должен бороться с эпидемиями, пандемиями, вирусной угрозой? Вопросы роились тучей.

Пройдя по краю коттеджного поселка, в котором пришлось ночевать, он не обнаружил больше ничего интересного. Зато кое-что занимательное нашлось на выходе из него. На повороте трассы находился огромный, огороженный пустырь с крытым ангаром. Вывеска «Прием вторчермет и цветмет сырья» и гора черного лома на заднем плане недвусмысленно намекала на его назначение. Но привлекло внимание не это. Перед въездом на территорию, прямо у шлагбаума, на карачках стоял грузный мужик в заляпанной кровью майке-алкоголичке и растянутых трениках. На Егора он не обращал никакого внимания, потому что был жутко занят – грыз руку мелкого таджика в оранжевой спецовке. Гость из Малой Азии был, несомненно, мертв, потому что против собственного поедания никак не протестовал. Да и лужа крови, растекшаяся на асфальте вокруг него, говорила сама за себя. Жирный, лоснящийся загривок каннибала с какой-то непонятной, неприятно выглядевшей припухлостью на ней, трясся, пока «ходячий» грыз запястье покойника. Картина, которую Егору минимум тысячу раз доводилось видеть в разнообразных кинолентах, сейчас выглядела совершенно буднично и от того абсолютно сюрреалистично. Вроде бы что такого: ну грызет кто-то труп, ну и пусть себе грызет, не мешает же никому, мозги не клянчит. Завтрак подкатил к горлу.

Чтобы справиться со слабостью, Егор перехватил дробовик поудобнее и с размаху саданул жирдяя прикладом по затылку, по этой самой неприятной припухлости на нем. Хрупнуло, каннибал, как стоял на четырех костях перед трупом, так и свалился на свою жертву сверху, не издав даже звука. Все, официально можно считать этих тварей вне закона, а действия Егора самообороной.

Как видно, трагедия разыгралась буквально только что: лужа алой крови еще не успела потемнеть. Жирный, похоже, застал таджика врасплох. Тот, судя по его оранжевой спецовке и валявшейся неподалеку метле, вышел на уборку территории. Толстяк навалился на него сзади своей немалой массой и прокусил шею, после чего сразу принялся жрать. Странно, что дворник его не заметил; все «ходячие», что Егор повстречал, подкрадываться не умели, да и вообще все как один двигались довольно медленно. К тому же конкретно этот зараженный вряд ли способен подкрасться к человеку бесшумно, уж больно масса тела у него для такого дела неподходящая. Аааа… все понятно: рядом валялся айпад с наушниками, в которых шуршал фон включенной музыки; жертва просто-напросто не услышала приближения урчащей твари. Ну и разница в весовых категориях сыграла свое. Толстяк тяжелее своей жертвы минимум на полтинник килограммов, вот и опрокинул ее, а подняться уже не дал.