- Твою мать – прохрипел он – А я-то надеялся, что уже подох. Ты меня во второй раз обманула, сучка бессердечная.

Арья наклонилась над ним, внимательно посмотрела в глаза и произнесла:

- Не сегодня.

***

Так повторялось много дней подряд. Арья будила его пощечину, разглядывала его лицо, произносила эти два слова – только их, как заклинание, потом насильно вливала ему в рот маковое молоко, и он засыпал до следующего дня.

Когда вместо лица Арьи он увидел лицо ее сестры, то давно потерял дням счет и гадал, не есть ли это бесконечное пробуждение в боли – его наказание в пекле за грехи. Если так, то не зря он молился Неведомому, у того оказалось чувство юмора хоть куда. Санса не сказала ему ничего. Только сжала губы, махнула кому-то рукой, и его подняли и потащили куда-то на носилках.

На следующий день он пробудился уже в комнате, а над ним вместо одной из сестер Старк склонилось обеспокоенное лицо мейстера. Он не стал ни бить его, не говорить с ним, о нет – он просто привязал его за руки и за ноги ремнями и дальнейшее Клиган запомнил как непрекращающуюся многодневную пытку. Боль то накатывала волнами, то колола сотней клинков, то выворачивала его тисками. Маковое молоко мейстер ему давал очень редко и очень мало – и никакие вопли, мольбы и ругательства не могли заставить его дать больше. На все он коротко отвечал: «Это для вашего же блага, милорд», после чего продолжал свое дело.

В постели он провалялся чуть ли не три луны. Всему виной, как объяснил ему этот ублюдок, были будто бы неправильно сросшиеся за время пути кости, которые пришлось ломать заново и совмещать как положено. Хорошо еще, что Сандор был весь в лубках, только это и спасло мейстеру жизнь, о чем тот так и не узнал. Именно тогда к нему пришла Санса, которую он не видел ни разу со дня своего приезда. Разговор между ними был самым безумным в его жизни. Она сидела на его постели, он видел ее совсем близко, при дневном свете – красивую, холодную, слишком умную и слишком жестокую для человека, который про себя продолжал называть ее Пташкой.

- Я рада, что вы живы, милорд.

- Я не… а впрочем, да. Ты запоздала с поздравлениями.

- Мейстер сказал, что вам вредно много разговаривать.

- Я твоего мейстера своими руками придушу. Это он у Болтонов научился таким забавам?

- Мейстер Волкан прекрасный целитель и спас вам жизнь.

- Для начала ему следовало бы спросить меня.

- Ничто не мешает вам покончить с собой, милорд, как только вы будете в состоянии удержать в руке меч.

Он вдруг улыбнулся.

- Хорошо сказала.

- Он сделал это по моему приказу. Теперь вы передо мной в долгу.

- Да? И что же леди Винтерфелла хочет от меня?

- Мне нужен муж.

- Что? – будь у него в руке кубок с вином, он бы подавился.

- Муж – терпеливо повторила Санса. - Я не замужем. Очень скоро кто-нибудь попытается меня к этому принудить или уговорить. Так как Винтерфеллу действительно нужен наследник, я не смогу долго отказываться от брака. Но я не хочу выходить замуж.

- Разве ты единственный Старк, способный произвести на свет наследника? Твой брат?

- Бран давно отрекся от лордства и от своего имени. Об этом есть даже указ короля, чтобы лорды не возмущались.

- А твоя лживая сестричка? Разве она не спуталась с нынешним лордом Штормовых земель, когда он был еще просто смазливым кузнецом?

- Арьи здесь нет. – Голос Сансы будто потускнел. – Она покинула Винтерфелл, и я не знаю, куда она направилась.

- Ясно.

- Я хотела выйти за Теона Грейджоя – каким-то интимным, будто говоря с подружкой, голосом, добавила Санса.

- Мужик без члена – фыркнул Клиган – идеальный выбор для тебя. Но он мертв.

- Да.

- И ты хочешь, чтобы я на тебе женился.

- Да.

- А тебя не смущает, что член у меня есть, и стоит он как надо?

- Я не предлагаю тебе настоящий брак. Мы произнесем слова при свидетелях, не более того, а затем сохраним все в тайне. Для всего мира я буду оставаться леди Старк, но, если когда-нибудь меня начнут принуждать к браку, я смогу ускользнуть из этой ловушки.

- С тем же успехом ты можешь просто всем соврать.

- Мои знаменосцы, советники короля или даже он сам захотят увидеть моего мужа и свидетелей. Так что брак должен быть настоящим.

- Но при этом мы не будем мужем и женой.

- Нет, не будем.

- И зачем бы мне соглашаться на такое?

- Я прошу не так уж многого, от тебя не потребуется исполнять свои обеты или жить здесь. Ты – гость в моем доме, и можешь оставаться сколько пожелаешь, а когда захочешь уехать…

- А если я захочу жениться?

- Что? – надо же, он ее удивил.

- Об этом ты не подумала? Что если я найду женщину, на которой захочу жениться по-настоящему, завести детей и всю эту хрень? Ты хочешь, чтобы я был связан с тобой на всю жизнь, прикрывал своей задницей твою свободу – а если, к примеру, ты найдешь себе любовника, мне и бастардов твоих на себя записывать?

Санса, казалось, немного опешила.

- Послушай, Пташка – он постарался смягчить грубость предыдущего ответа – Я все понимаю, зачем тебе это надо, и даже почему я. Но я в эти игры играть не хочу. «И без того хреново» - подумал он, но говорить вслух не стал.

Она поднялась.

- Что ж… милорд. В таком случае прошу прощения, что побеспокоила. Мои слова о том, что вы мой гость – остаются в силе. Вы можете оставаться в Винтерфелле столько, сколько захотите.

***

От Винтерфелла его начало тошнить еще до того, как он смог вставать на ноги. Серо, сыро, скучно. К тому же он не хотел вспоминать ту ночь, когда он от ужаса едва не обделался, и если бы не мелкая язва, то и подох бы позорно, как последний трус. Не хотел он вспоминать и разговор с Пташкой. Было в том, что она предложила нечто мерзкое, противоестественное. А самое дерьмо заключалось в том, что он не знал, куда себя приткнуть. Всю жизнь он жил простыми целями. Служить Ланнистерам. Защищать принца. Защищать сестер Старк. Убивать мертвяков. Убить брата. Теперь, в новом мирном Вестеросе, ему места не было. И Сандора Клигана глодала изнутри глухая серая тоска, из которой не было выхода. Вернуться домой, в Клиган-холл? Да какой это, в пекло, «дом». Он даже не мог вспомнить, как там что выглядит. Нет, с этим покончено.

Просто уехать? Мир велик, а он не видел и десятой его части. Сесть на корабль, уплыть в Вольные города, к берегам Сотороса, да хоть в Йи Ти – куда-нибудь, где не будет демонов прошлого и пустоты будущего? Мысль показалась ему соблазнительной на краткий миг, но очень быстро Клиган отверг ее. От себя не убежишь. Когда-то он сказал Пташке, что только одно сделает его счастливым – имея в виду, разумеется, смерть Григора. Он верил в это вплоть до самого конца – тем горше было разочарование.

В конце концов, он никуда не уехал. Сначала он был слишком слаб, потом – слишком долго раздумывал, пока не обнаружил, что привык и к Северу, и к Винтерфеллу. Если везде будет одинаково, есть ли смысл менять одно место на другое? К тому же его подстерегало еще одно неприятное открытие. Когда с него сняли лубки и разрешили вставать – в первый раз он едва удержался на ногах – они дрожали, как у немощного старика, голова кружилась, пол и стены ходили ходуном. Продержавшись немного он рухнул на постель, обливаясь потом, будто целый день сражался в полной броне. Это стало для него потрясением, обрушившим остатки почвы под ногами. Одно дело - не знать, зачем живешь, но знать, что твой меч всегда тебя прокормит. Другое - обнаружить, что ты теперь никчемный калека.