— Да, — выдыхает Кристина, отчаянно боясь передумать, и торопливо надевает на тонкий пальчик помолвочное кольцо.

Холодные ладони Рауля мгновенно обхватывают пылающее от переполняющих эмоций лицо девушки, чтобы затем приблизить её для чувственного поцелуя.

— Нет… — в тот же миг доносится со стороны статуи Ники Самофракийской, и Кристина резко оборачивается на знакомый до щемящей боли голос.

Словно в замедленном времени, она глядит на то, как Призрак, отрешенно мотающий в неверии головой, бездумно шагает спиной к самому краю неровной крыши и внезапно оступается.

Сердце девушки пропускает удар, когда её преданный Маэстро резко срывается с каймы здания, и она тотчас вырывается, словно в самом страшном кошмаре, из крепких объятий рук жениха.

— Кристина, стой! — восклицает Рауль, бросаясь за девушкой и едва успевая схватить её за вспотевшую от страха ладонь у самого обрыва.

Она валится с ног и безвольно повисает на краю ледяной кровли, глядя вниз широко распахнутыми от ужаса глазами — Призрак успевает случайно зацепиться рукой за острую абаку коринфской колонны в нескольких метрах над землей. В тот дикий момент, когда пальцы мужчины соскальзывают с пилястры, их испуганные взгляды сталкиваются, и дыхание Кристины сбивается — она вся сотрясается от беззвучного крика, затерявшегося в отчаянных слезах.

Виконт опускается рядом с ней, надеясь поднять шокированную до глубины души девушку, но та только грубо его отталкивает от себя и вскакивает на ноги, срываясь к лестнице, ведущей вниз, в Театр.

Она должна спасти Его, если только есть на то возможность. Она должна спасти своего Ангела Музыки, своего верного друга и трепетного наставника. Остальное теперь теряет всякое значение пред этой целью.

Она быстро сбегает по лестнице и спешит найти единственного человека, способного помочь покинутому Богом мужчине, единственного человека, знающего легендарного Призрака Оперы едва ли не всю свою жизнь, единственного человека, ставшего ему по-настоящему родным.

— Мадам Жири! — вскрикивает Кристина, едва ворвавшись в главный зал Оперы, где активно идет репетиция балетной труппы, — Мадам, скорее сюда!

Женщина, завидев заплаканное личико своей подопечной, невольно хмурится и тотчас останавливает репетицию, позволяя утомленным девушкам отдохнуть, чтобы выяснить причину тревоги Кристины.

— В чём дело, дорогая? — взволнованно спрашивает женщина, заглядывая в потухшие, лишенные всякой жизни и затуманенные пеленой слез глаза девушки, — На тебе лица нет.

— Боже, — рвано шепчет Кристина, задыхаясь от тяжелых рыданий, и резко обхватывает руку Жири, чтобы затем торопливо направиться к выходу из Театра и позволить женщине увидеть всё лично.

Когда Даае срывается на бег и заворачивает за угол величественного здания, до слуха едва поспевающей за девушкой дамы доносится, пропитанное дрожью:

— Ты только дыши, — слышит она надломленный голос Кристины и торопиться к ней на помощь, — умоляю тебя…

На ватных ногах женщина подступает к склонившейся над обездвиженным Призраком Кристине. В её глазах темнеет, и она отшатывается от них, когда замечает кровь на руках девушки, судорожно скользящих по его телу.

— Нужен врач, — слезно кричит Кристина, резко оборачиваясь на замершею за её спиной мадам.

— Нельзя, — опустошенно шепчет Жири, опускаясь на колени рядом с одним из самых дорогих ей людей, — нельзя, иначе всё обернется настоящей катастрофой, дорогая.

— Что? — не понимает Кристина, удерживающая в дрожащих руках Призрака.

Женщина только качает головой и поднимается на ноги, оглядывая все повреждения, полученные мужчиной.

— Мы должны поскорее вернуть его домой, — твердо говорит женщина, — но нужно быть осторожнее…

Когда они как можно бережнее подхватывают бессознательного мужчину на руки и торопливо движутся к неприметному входу в здание, то не обращают никакого внимания на застывшую на крыше фигуру жениха Кристины, виконта де Шаньи, провожающего их напряженным, мрачным взглядом.

***

Многое в доме у озера изменилось за то время, что прошло с последнего визита Кристины. Теперь убежище Призрака — прямое отражение его души, где царит чистый хаос: повсюду разбросаны кипы пергаментов, опрокинуты многочисленные канделябры и перебиты вдребезги такие ненавистные им зеркала.

Как только они бережно уложили бессознательного мужчину в пышную постель в спальне Луи-Филиппа, созданной заботливо им когда-то для Кристины, мадам Жири покинула дом, отправившись за самыми необходимыми препаратами в аптеку.

С ухода дамы Кристина никак не может перестать плакать. Её не покидает ощущение, что прямо сейчас он завис где-то на грани Жизни и Смерти, что он вовсе не хочет сражаться за своё дрянное существование, что его здесь ничто не держит.

— Мой Ангел, — едва слышно шепчет Кристина, осторожно расстегивая его плотный жилет и перепачканную рубашку, вынимая из петель одну тугую пуговицу за другой, — ты ведь обещал не покидать меня никогда…

Её голос срывается на громком всхлипе, и она неловко стягивает с плеч Призрака одежду, обнажая своему взору его исполосованное, искалеченное тело. С её губ срывается тяжелый вздох. На его костлявой груди багровеет обширный кровоподтек и девушка протягивает к нему свои руки, затем невесомо проводя по потемневшей коже.

Сердце Кристины замирает в груди, пока она скользит самыми подушечками пальцев по совсем ещё свежим рубцам на его торсе, появившимся от силы пару недель назад, и отрешенно качает головой, не понимая, чем он заслужил такую жестокость.

— Сколько же тебе пришлось пережить, — вполголоса говорит Кристина и её ладонь сама собой замирает на пунцовом синяке на тощем бедре, — сколько ненависти…

Она вдруг замолкает, вспоминая о том, как сама была безжалостна к нему, когда собственноручно сорвала с его безобразного лица маску, когда загнала его в угол словно раненого зверя.

— Простишь ли ты меня когда-нибудь? — спрашивает подавлено Кристина и отрывает руку от его впалого бока, чтобы затем протянуть к не укрытой маской половине лица, — Простишь, — отвечает она сама себе, — а я и правда попытаюсь тебя таким принять.

Окончательно решившись на этот шаг, она поддевает короткими ноготками кайму чёрного домино и медленно стягивает его с лица мужчины. Девушка отчаянно жмурится, страшась распахнуть свои веки и взглянуть в глаза страху. Усилием воли она себя заставляет это сделать.

Дыра, зияющая вместо носа, бросается в глаза Кристины первым делом, и она сглатывает ком, резко подступивший к горлу. Её взгляд скользит по его покрытыми грубыми шрамами скулам, по вискам и лбу бледно-серого цвета. Жалость, засевшая в душе Даае, пожирает её изнутри. Затем Кристина опускает глаза на его тонкие шелушащиеся губы, и она задумывается о том, как была красива его улыбка в те редкие моменты, что она была к нему нежна.

Девушка невольно понимает, как Призраку сейчас необходима её ласка, как он нуждается в её мягких руках и бережных прикосновениях, и осторожно кладет ладонь на его впалую щеку, до боли прикусывая губу. Кожа мужчины сухая, грубоватая от многочисленных царапин, но очень податливая и приятная — пальцы девушки невесомо поглаживают её, внимая таким странным ощущениям внутри.

— Видишь, я больше не боюсь, — чуть улыбнувшись, шепчет Кристина, — ты только не сдавайся, слышишь?

До её музыкального слуха доносятся тихие шаги балетмейстера и она тотчас отдергивает руку от лица мужчины, словно бы её застали за чем-то непристойным. Женщина быстро проходит вглубь спальни и резко вкладывает в ладонь Кристины объемный шприц.

— Должно быть, — говорит встревожено Антуанетта, — у Эрика травма головы… Если он не придет в себя в ближайшее время, то вообще уже никогда не придет.

Мадам Жири резко отворачивается к стене и опирается на неё ладонью, тяжело выдыхая, а затем тихо всхлипывая от душащих её слёз.

— Его имя — Эрик?.. — спрашивает девушка донельзя ласково, чем удивляет даму.

— Эрик… — кивает она и тихонько подходит к его постели, чтобы опуститься к нему рядом с Кристиной.