Мадам Жири вдруг склоняется к его холодному лбу и запечатлеет на нём невесомый, бесконечно трепетный поцелуй.

— Ты сняла маску, — замечает женщина, и в её голосе сквозят нотки радости, — он особенный, знаешь.

— Знаю, — подтверждает Кристина, утирая ладонями выступившие на глазах слёзы.

Ей страшно думать о том, что он может больше не проснуться, что все те слова, что она обратила к нему, так и не будут донесены, что она никогда больше не услышит его волшебной Музыки Ночи.

— Он мне, как сын, — вдруг говорит Антуанетта, нежно поправляя спавшие на его жуткое лицо пряди жидких волос, — как брат… Он был рядом в самое тяжелое для нашей семьи время и не позволял нам лишиться последней надежды.

— Я понимаю, — выдыхает Кристина, неловко накрывая ладонью его костлявую руку, безвольно лежащую на багровом от травмы торсе.

Сидя вот так рядом с ним и держа за тонкую руку, Даае не понимает, почему она боялась, почему так бездумно осудила этого глубоко несчастного, изможденного Судьбой человека, почему даже не дала Эрику шанса объясниться.

— Могу я просить тебя остаться с ним этой ночью? — спрашивает напряженно женщина, боясь отказа, — Думаю, Мэг уже вся извелась дома, но если ты против…

— Сколько будет необходимо, — твердо прерывает её Кристина, вглядываясь в неживые черты лица мужчины, — меня не нужно просить.

Мадам Жири расплывается в усталой улыбке и аккуратно поднимается с кровати, чтобы затем заключить Кристину в теплые объятия.

— Дай Бог, если он придет в себя, — шепчет Антуанетта, вынимая из принесенного пакета ампулки, — вколи ему морфий. Боль будет почти не выносима, а он об этом даже не обмолвится, уж я знаю.

— Всё сделаю, — откликается девушка, не сводя глаз со своего Ангела, — Вам не о чем переживать.

Женщина облегченно выдыхает и, плотнее закутавшись в плащ, торопливо покидает дом у озера, оставляя Кристину наедине с её вечным покровителем, наедине с её собственными спутанными мыслями и обвинениями.

— Эрик, — тихо выдыхает девушка, будто пробуя на вкус и смакуя, — до чего же красивое имя…

В этот вечер она так и не выпускает его холодных пальцев из своей окольцованной де Шаньи руки, напротив, лишь отчаяннее сжимает их, надеясь почувствовать хоть мимолетное движение, надеясь ощутить долгожданное тепло такого робкого, нужного жеста.

========== Вторая глава ==========

Сдавленный стон, прозвучавший где-то над ухом, заставляет Кристину пробудиться ото сна. Она рассеяно моргает, не сразу понимая, отчего в спальне так темно, и лишь затем осознает, что проспала так долго, что все свечи успели сгореть, кроме одной, стоящей в изящном подсвечнике у постели.

Холодные пальцы мужчины, до этого недвижимо покоящиеся в её ладони, вдруг судорожно сжимают её руку — сердце Кристины пропускает удар. Она подскакивает с кровати, словно обожженная, и хватает с прикроватного столика шприц и ампулу, оставленные так предусмотрительно мадам Жири.

— Тише, родной, — шепчет Даае на грани паники, протыкая острой иглой флакон морфия, — тише, сейчас будет легче.

Девушка действует лишь интуитивно, не зная наверняка, как выполнять укол правильно. Выпустив из шприца лишний воздух, она крепко обхватывает запястье содрогающегося от повсеместной боли Призрака, и поджимает губы, вводя осторожно, но очень-очень быстро, в вену на тыльной стороне его хрупкой руки болеутоляющее.

Спустя несколько минут, показавшихся Кристине часами, напряжение мужчины начинает сходить на нет: гримаса боли, искажающая его лицо, уходит, кулаки, отчаянно удерживающие в жесткой хватке простыни, расслабляются и он делает глубокий, такой необходимый вдох.

В свете догорающей свечи Даае замечает на тусклой коже его худых щек дорожки слёз и машинально протягивает, будто боясь спугнуть, руку к лицу Эрика, чтобы мягко стереть пальцами соленую влагу.

— Я рядом, — выдыхает Кристина, а её ладони сами собой замирают на его острых скулах, — Эрик, рядом.

Взгляд его усталых глаз медленно скользит по лицу девушки, словно не веря, что это не иллюзия, не наваждение и даже не сон.

— Как, ты тут? — спрашивает он севшим голосом, неловко кладя ослабшую руку на колено сидящей на кровати девушки.

— Не могла же я оставить тебя там, — шепчет Кристина, не силясь отвести глаз от янтарных огоньков, горящих в его глубоких глазницах, — я так перепугалась, Боже…

— Почему? — не понимает Эрик, когда пальцы девушки мягко очерчивают шрамы на его лице.

— Ты оберегал меня с самого детства, — отвечает она, не колеблясь ни секунды, — я хочу дать тебе хоть толику той заботы, что была обращена лишь мне одной.

Призрак сглатывает подступивший к горлу ком и отводит взгляд, не силясь больше видеть жалости, яро плещущейся в глазах Кристины. Он совсем не может вспомнить, как оказался в таком плачевном состоянии, как попал в дом у озера… Полная пустота — зарождается ощущение, словно сразу несколько лет жизни выпали из его памяти в одночасье.

— Мадам Жири ужасно переживает за тебя, — решает сказать Даае, не зная, как ещё устранить повисшую тишину, — утром она обязательно придет сюда.

— Кто это? — вполголоса спрашивает Призрак, глядя рассеяно куда-то сквозь Кристину.

— Эрик, — серьезно обращается к нему Кристина, — ты чего?

— Мне не знакомо это имя, — поясняет он ей, словно ребенку, — кто она?

Девушку посещает страшная догадка, которую она страшится подтвердить. Выбора у нее не остается и она решается задать вопрос:

— А месье Андре? — спрашивает Кристина, и мужчина только отрицательно качает головой, — Может быть, виконт де Шаньи?

Он не понимает. Не понимает, о каких людях говорит Кристина — для него это только набор ничего не значащих имен. Не понимает, чего она хочет этим добиться.

— Ты не помнишь… — выдыхает она пораженно, хмуря аккуратные бровки.

— Чего? — теряется окончательно Эрик, чуть приподнимаясь на локтях и тут же шипя от боли, пронзающей всё его тело.

— Осторожнее, прошу тебя, — тут же шепчет взволнованная девушка, бережно укладывая мужчину обратно в кровать, — ты сорвался с большой высоты и, похоже, получил серьезную травму.

— Как это могло произойти? — спрашивает он хрипло, пока Кристина подтыкает под его искалеченное тело мягкое одеяло.

— Я еще успею рассказать, а пока попробуй поспать, родной, — обращается она к нему ласково, — пожалуйста…

— Ты останешься? — тихо спрашивает он, вглядываясь в её глаза с нескрываемой надеждой и беспокойством.

— Сколько тебе потребуется, — едва слышно шепчет Кристина и, повинуясь неизвестному порыву, склоняется к его жуткому лицу для едва уловимого поцелуя в висок, — отдыхай, мой Ангел.

На её глазах всё лицо Эрика преображается: тонкие, бледные губы вытягиваются в кривоватой улыбке, а в темных глазах зажигается такой красивый, яркий огонек трепетного счастья.

Она не может его узнать. Словно время обернулось вспять, отбросив их в такое нежное и приятное прошлое, где не было места крикам и обвинениям, боли и слезам, где были только он и она — незримый покровитель и его чистое сердцем дитя.

Невольно Кристина задумывается о том, что так могло быть всегда, если бы не…не её бессердечное поведение, не треклятое любопытство. Девушка отчего-то уверена, что будь она хоть немного терпеливее и мягче, то можно было бы избежать и жертв, и невыносимых страданий их душ.

Корить себя за это слишком поздно — Кристина тяжело вздыхает и оборачивается на Эрика, успевшего забыться тревожным сном. Она прикусывает губу, наблюдая за тем, как он хмурится и сжимает руки, до этого расслабленно лежащие вдоль его тела, в кулаки до побеления костяшек.

— Эрик, — ласково обращается к нему девушка и бережно берет его за одну из донельзя напряженных рук, а он лишь резко её выдергивает из мягких ладоней Кристины и сцепляет за головой, словно защищаясь.

— Не бей, — срывается хриплый шепот с его губ, — пожалуйста, мама.

Глаза Кристины распахиваются в ужасе, когда она осознает, что снится её Ангелу, и она тотчас склоняется к нему, чтобы обхватить его искаженное болью лицо ладонями.