И если утренние аффирмации не особенно поддержали мой дух, с этой задачей отлично справилась толпа народу на моем показе. Вон там я вижу несколько незнакомых девушек и множество настоящих добрых подруг – Джорджию Прэтт, Маркиту Принг, Прешес Ли и Тару Линн. Это одни из лучших моделей плюс-сайз, и если вы еще не слышали о них, постарайтесь запомнить их имена. Нас объединяет общая идея: каким бы ни был твой размер, ты прекрасна – просто у нас разные возможности показать это миру. Мы совершим такой необходимый переворот в моде только тогда, когда будут услышаны многие голоса. Одно имя не в силах изменить целую индустрию. Одно имя способно пробить брешь в стене стереотипов, но для того, чтобы продолжать перемены, нам нужно больше женщин, высказывающих свои мысли и демонстрирующих разнообразие. И то, что эта группа выдающихся женщин, моих сестер по духу, пришла сюда, чтобы поддержать меня своим присутствием на показе, очень греет душу.

У всех моделей волосы уложены «пляжными волнами», а глаза подчеркнуты красной подводкой, насчет которой теперь я начинаю сомневаться. Главный визажист описывала красный цвет как «сильный, женственный и неожиданный». В нынешнем сезоне он на пике моды – и уже в силу этого становится неожиданным штрихом моего показа, поскольку у моделей плюс-сайз макияж всегда бывает одинаковым – безопасным. Нас всегда заставляют выглядеть красивыми – причем по-коммерчески красивыми. Есть поговорка, что модели плюс-сайз, как единороги, всегда выглядят одинаково. В то время как для моделей стандартных размеров вариаций приемлемых образов намного больше – «куколки», «андрогины», «инопланетянки» и «бомбы». Но только при условии, что они укладываются в необходимые параметры (рост от 175 до 185 см, размеры 40, 42 или 44-й), они найдут работу.

Модели плюс-сайз нужна фигура формы «песочные часы», плоский живот, приятное, но не пухлое лицо, а до недавних пор для нас действовало еще одно обязательное требование – длинные волосы. (Я помню, как модель плюс-сайз впервые сделала себе стрижку «пикси» и тем потрясла всю индустрию моды.) Что касается размеров, ты должна быть ростом как минимум 175 см, но выше 183 – ни в коем случае. И ты должна помещаться в образцовые размеры плюс-сайз, а именно 50, 52 и 54-й. (Модели меньших размеров, но больше 48-го, носят сшитые на заказ боди с подкладками, которые делают их полнее в груди, ягодицах и бедрах – этакое корректирующее белье Spanx наоборот, которое приходится носить с собой на любую работу, как и шиньоны еще несколько лет назад.)

К тому же моделей плюс-сайз редко встретишь в элитных модных журналах, но я постепенно сдвигаю границы и в этой области! Необычный, интересный материал фигуристым девушкам не дают. Потому-то мне поначалу и понравилось, что команда визажистов моего шоу пошла в ином, более дерзком направлении. Но когда главная художница-визажист сделала красную подводку вокруг моих глаз, я поняла, что выгляжу так, будто у меня острый случай конъюнктивита…

Не лучший вид для подиума, согласитесь!

Я всей душой предана идее о том, что фигуристые девушки способны влиять на моду. И мы уже это делаем! В начале этой недели я была на показе Кристиана Сириано, где он демонстрировал пять моделей плюс-сайз. Сириано, победитель проекта «Подиум» (Project Runway), также создает линию для плюс-сайз ритейлера Lane Bryant, но в этом шоу демонстрировалась его персональная линия одежды. Я очень рада, что он, в отличие от многих своих соратников, готов занять такую позицию.

Однако дается это непросто. Даже такие роскошные женщины, как модели, с которыми я работаю за кулисами на показе моего белья, не обладают иммунитетом к чувствам незащищенности и даже ненависти к себе. Одна из девочек (модели часто ласково называют друг друга девочками) решительно заявила мне, что не выйдет на подиум в одном комплекте из бюстгальтера и трусов, потому что не желает позориться. «Я не хочу, чтобы у меня трясся живот, когда я пойду по «языку», – сказала она. А ведь это богиня! В итоге для показа я выдала ей боди.

Как часто женщины напрасно переживают из-за своего веса! Хотя у меня бывали моменты, когда я чувствовала себя по-настоящему толстой (потому что месяцами не ходила в спортзал или питалась пастой и пиццей по пять вечеров подряд), по большей части я не тревожусь из-за цифр на весах. Не поймите меня неправильно. У меня случаются дни, когда я кажусь себе самой большой уродиной на свете, но это всегда результат профессиональной неудачи – например, когда у меня не получилось сделать такой бьюти-кадр[1], который хотел фотограф. Забавно, что мое внимание, как правило, не фокусируется на том, чем я прославилась, а именно – на моем размере.

Дело не в том, что я такая уж высокоразвитая личность. Думаю, мне просто не хватает некоего гена стыдливости. Например, для меня не проблема стоять обнаженной перед десятками стилистов и визажистов, ассистентов продюсера и секьюрити. За это меня и любит Кэри, стилист нашего шоу. (Сам отнюдь не стыдливая мимоза, Кэри носится по кулисам в сетчатом топе, сквозь который видны соски, в толстых золотых цепях, крупных цыганских серьгах и зеркальных солнечных очках с золотыми обезьянками на оправе.) «Давай-ка не будем смущать детишек», – говорит он, накидывая тренч на плечи модели, чьи трусики демонстрируют ее ягодицы целиком.

Мы с Кэри много работаем вместе, и он знает, что когда мы на съемочной площадке, я соблюдаю политику открытых дверей – или открытого платья. В то время как многие модели ужасно стесняются показаться нагишом перед другими людьми, мне это ровным счетом ничего не стоит. Более того, я терпеть не могу тенты-раздевалки – такие передвижные палатки размером с примерочную универсального магазина, которые ставят, когда модель переодевается вне помещения, давая ей возможность уединиться.

Кэри считает меня девушкой «уверенной в собственном теле», как он это называет. По его словам, я «очень свободная», и тот факт, что я довольна тем, кто я есть, – лучший для меня способ донести свою идею позитивности до других. Хотя, по правде говоря, я вообще об этом не думаю, когда раздеваюсь перед толпой народа. Я просто хочу делать свою работу!

Все свое детство я пробе́гала полуголой. Как и мои младшие сестренки, Мэдисон и Эбигейл. Возможно, я, как старшая и главная, даже оказала на них какое-то влияние. Какова бы ни была причина, на нас троих никогда не бывало особенно много одежек, даже когда мы стали подростками. Мы считали совершенно нормальным ходить по дому в лифчиках и трусах.

Особая ирония заключается в том, что наша мама никогда не ходила голой. Я впервые увидела мамину грудь только три года назад, когда мы с ней были в гостиничном номере и в дверь, которую я забыла запереть, неожиданно постучали. Вскочив с постели, мама схватила сорочку, и тогда я увидела ее целиком. «Я никогда не видела твою грудь!» – завопила я. А мама чуть со стыда не сгорела.

Мамино ханжество в значительной мере связано с тем, что она росла в семье меннонитов. Она не носила чепцы и платья в стиле «Маленького домика в прериях»[2], но, безусловно, скрывала свое тело. Ее родители были фермерами, что означало тяжкий – действительно тяжкий – физический труд. Мама никогда не ходила с другими детьми по домам в Хэллоуин, собирая сладости, поскольку это было время осенней страды. Даже во время учебы в колледже она оставляла занятия на время сбора урожая, чтобы помочь родителям.

Бабушка и дедушка всегда отмечали ее усердие похвалой. Они не уставали благодарить дочь за готовность помочь и никогда не воспринимали ее труд как должное. Мама рассказывала: «Я всегда ощущала любовь и принятие. Не имело значения, как я выгляжу, насколько я толстая или худая. Похвала доставалась упорному труду».