– И часто ты такое делала?

– Ну, было пару раз, – улыбнулась Оливия. – Подумаешь. Изольда Вэйн записала номер автомобиля. Правда, только часть, но это уже хоть что-то.

– Не могу в это поверить! Ты уверена, что она сказала правду? – Кэйд недоверчиво покачал головой. – Некоторые люди очень любят фантазировать, и им нравится внимание.

– О! безусловно! Этой старой перечнице очень нравится внимание. Но едва ли она лгала. – Саркастически усмехнулась девушка.

– Мы все проверим. – Сухо кивнул он. – Но если это правда…

– Я везучая! Что тут скажешь!

Пока Кэйд разговаривал по телефону с кем-то из помощников, у Оливии нашлось немного времени, чтобы все обдумать. Вряд ли существовала реальная возможность найти автомобиль. Да и если они его и найдут… «Цирюльник» за все это время не показал себя дураком. Ни следов, ни отпечатков, ничего…

И все же, где-то в глубине души она знала, что рано или поздно психопат совершит свою роковую ошибку. Без этой уверенности продолжать погоню за ним было бессмысленно.

Настойчивый и резкий звон будильника прорвался сквозь пелену сна, оставив от него только жалкие лохмотья. Оливия поморщилась и попыталась глубже зарыться в подушки. Когда это ей не удалось, она со стоном села на широкой кровати. Сквозь яркие пятна радужных занавесок в комнату проглядывали косые лучи солнца. Дождь кончился еще перед самым рассветом, и редкие облака неслись по лазурному небу, то сливались в причудливые фигуры, то исчезали совсем, превращаясь в легкую, едва заметную дымку.

Оливия мрачным взглядом окинула свою спальню. Большая кровать, с пологом цвета шампанского, в духе старинных версальских опочивален, толстый ковер на полу, оттенка хорошего вина с неаккуратными вкраплениями «морковных» пятен, светлые стены, на которых в хаотичном порядке развешаны черно-белые и цветные фотографии. Она их сделала, в то время, когда серьезно увлеклась фотографией. Но увлечение ее быстро угасло, как и многие до этого. За широким во всю стену зеркалом скрывались гардеробная и ванна, где стояло нелепо-большое джакузи с хромированными кранами и полочки забитые косметикой и парфюмерией. Яркие, занавески с геометрическим узором из ромбов, квадратов и треугольников смотрелись нелепо, но привносили в интерьер что-то своеобразное. Девушка еще раз неприязненным взглядом окинула свою спальню. Раньше ей нравилось жить в состоянии легкого беспорядка, особенно когда в остальных комнатах дома царила безупречная чистота и тишина (кроме детской Джинни, разумеется), но сейчас это стало ее раздражать. «Похоже, я начала приходить в себя» – подумала она, дергая за шелковый шнур, висящий у изголовья.

Минут через пять в дверях появилась женщина в красивом темно-синем платье из мягкого кашемира, с белым фартуком. Ее поседевшие волосы были собраны сзади в аккуратный узел, на носу сидели очки в элегантной оправе. Она вошла и тепло улыбнулась сидящей на кровати девушке. Анна. Экономка, горничная, няня и просто добрый друг. Невысокая, изящная уроженка северной Венеции, чьи родители перебрались в штаты задолго до ее рождения в поисках лучшей доли. Она появилась в доме, когда Оливии исполнилось шесть лет и, с тех пор исправно служила семейству Блэквуд.

Олив с самого детства привыкла поверять Анне свои тайны, делиться с ней планами, которые привели бы в ужас родителей. А Аннет, в свою очередь, как могла, старалась уберечь свою безрассудную и вспыльчивую подопечную от многих бед, выступая скорее в роли старшей подруги, нежели наставницы.

– Думается мне, ты слишком рано проснулась. – Анна нежно коснулась щеки Оливии и раздвинула занавески.

– У меня есть дела. Джеймс уже встал?

Девушка поспешила перевести разговор на брата, не желая ничего говорить экономке о своих делах. Ее сотрудничество с детективом Блумом, вряд ли придется по душе Анне. К тому же девушке не хотелось бередить раны, которые только начали затягиваться. Она лучше других знала, как тяжело было Аннет пережить их трагедию. Пожилая итальянка была лучшей подругой ее матери, почти сестрой и она души не чаяла в Джинни. «Как и все мы» – с грустью добавила про себя Оливия. Именно поэтому они с Джеем приняли решение дать своей воспитательнице отпуск на три месяца и отправить в путешествие на родину. Вернулась она отдохнувшей, и куда более спокойной.

– Твой брат рано поднимается. Завтракал, когда ты позвонила. Тебе принести что-нибудь?

– Нет. Спасибо Аннет. – Оливия поморщилась при мысли о еде. Не стоило ей вчера столько пить. – Будь добра, я хочу переделать спальню, поэтому на какое-то время перееду жить в квартиру. Там надо навести порядок. Найми кого-нибудь.

На лице экономки появилось воинственное выражение. Как всегда в те минуты, когда в голову Оливии приходила какая-нибудь не слишком удачная идея.

– Что это ты придумала? Зачем тебе переезжать, если в дому полно комнат?

– Так надо.

Оливия усилием воли отогнала тошноту, подкатившую к горлу, и постаралась не обращать внимания на гул в голове, хотя чувство было такое, словно там поселилась целая бригада рабочих с самыми примитивными орудиями труда. Встав с кровати, она направилась в ванну и открыла кран на полную мощь. Упругая струя воды забила в раковину.

– Аннет, будь другом, свари кофе.

Зеркало отразило дивную картину следов ее вчерашнего разгула. Оливия уехала из участка часов в девять вечера и прямиком направилась в бар на окраине Бэй-Гроув, где провела несколько часов, куря одну сигарету за другой и глотая, самый дорогой из представленных в этой забегаловке, крепкий псевдошотландский виски, чтобы снять напряжение.

Если твоя семья занимается ресторанным бизнесом на протяжении многих лет, весьма сложно отыскать такое место, где тебя не узнают. Поэтому дешевая, маленькая забегаловка с несколькими столиками и соответствующим контингентом, стала для Оливии настоящим спасением. Особенно после смерти родителей. Никто не знал ее, она никого не знала, и можно было не беспокоиться, что твоя личная жизнь станет достоянием общественности.

Резкий звонок телефона оторвал Оливию от созерцания своей помятой физиономии. Чертыхнувшись, девушка наскоро обтерла лицо жестким полотенцем и взяла трубку.

– Мы нашли машину! – ворвался в уши голос Кэйда. – Я подумал, тебе будет интересно.

Не смотря на его напряженный и отрывистый тон, Оливия ощутила сладкое чувство победы. Как-никак Кэйд сам позвонил ей, чтобы сообщить новости.

– Куда ехать? – коротко спросила она.

Адрес пришлось писать на салфетке косметическим карандашом. Мельком глянув на часы Оливия, буркнула в трубку:

– Буду минут через двадцать.

Окинув критическим взором вешалки в шкафу, девушка остановила выбор на простых джинсах и ярко-синей блузке с узким, стоячим воротничком и вышитым на ней желто-красным драконом. Крикнув Анне, что кофе отменяется, она бегом кинулась в гараж, где ее поджидала неприятность. Датчик бензина в Мустанге прочно осел на нуле. Пришлось взять машину брата – огромный, блестяще-черный Шевроле. Заводя мотор, Оливия ухмыльнулась, представив, как будет ругаться Джей. Он с трепетом относился к своему автомобилю, крайне неохотно передавая руль в чужие руки, но не могла же она ехать на такси.

Кэйд методично, со знанием дела осматривал белый Форд-Темпо 94-го года выпуска, стоящий на стоянке большого супермаркета в Бельвью. С пяти часов утра он и его ребята обследовали все автомобили, номер которых начинался с 65 и которые попадали под описание, данное любопытной, говорливой старушкой Изольдой Вейн. Автомобиль на этой стоянке был пятым по счету.

Ничего примечательного в салоне не имелось, кроме нескольких оберток от готовой китайской еды, бутылки содовой и обычного хлама, которые возит с собой любой автомобилист. А вот в багажнике нашлись пятна, сильно похожие на кровь.

– Доброе утро! – долетел до Кэйда мелодичный голосок.

Он поморщился, прекрасно зная, кому он принадлежит. А он-то дурак надеялся, что успеет осмотреть автомобиль до приезда Оливии. Ведь позвонил ей даже позже, чем криминалистам. И вот она здесь. Из салона форда Кэйд великолепно слышал, как она непринужденно перебросилась шуткой с Герти и заливисто рассмеялась, на какую-то весьма среднего качества остроту, отпущенную Сэмом. Откуда его парни нахватались черного, казарменного юмора он мог еще понять. Все-таки в полиции не первый год служат. Но несколько крепких фраз, сорвавшихся с губ этой очаровательной, рыжеволосой бестии вызвали у него искреннее изумление.