Подойдя к дому, неожиданно обнаруживаю на скамье у подъезда Артёма. Он смотрит на меня с видом нашкодившего щенка и греет дыханием озябшие пальцы. Ха! Значит, замучила совесть? Я вздергиваю нос и с демонстративным равнодушием прохожу мимо. Пусть звонит брюнетке и о ней потом кропает свои мерзопакостные статейки.
Я неторопливо подымаюсь в квартиру. Дома – никого. В прихожей на зеркале записка о том, что все уехали по магазинам искать обои в гостиную. Медленно разуваюсь, медленно стягиваю пуховик… А потом ноги быстро-быстро несут меня к окну. Осторожно выглядываю из-за шторы. Сидит! Ждет чего-то. Спина понуро сгорблена, шапка в снегу.
– Да и плевать! – говорю я вслух, но голос звучит как-то неуверенно.
Завариваю себе чай и сажусь за стол. В голове всё время вертятся фразочки из Артёмовой статейки. В принципе, если подумать, не такая уж она и обидная. Видок у меня в тот день был еще тот, а нападки на позитивное мышление меня вообще не смущают: сама пессимистка восьмидесятого уровня.
Я сгрызаю пару печений и вновь подкрадываюсь к окну. Сердце радостно ёкает: Артём сидит на прежнем месте и медленно превращается в небольшой сугроб. Интересно, он правда больше не писал обо мне или врет? Хотя когда бы он успел: журнал выходит раз в месяц.
У меня появляется сомнение в собственной правоте. Чтобы немного развеяться, несколько раз обхожу квартиру. Да, возможно, Артём ничего не писал обо мне, хотя посмотреть в Интернете не мешало бы, но явно собирался посвятить моей персоне еще пару заметок. Я откровенно передразниваю:
– Рубрика «Личный опыт»: в этот раз я расскажу вам, как охмурял тетку с «прицепом»…
Хм, а может тот айфон он подарил мне, потому что хотел загладить вину? Непонятно как, но я вновь оказываюсь у окна. Почему Артём не уходит? Он же простудится. Погода сегодня отвратная: снег колючий, как осколки стекол, мороз пробирает до костей. Я снова натягиваю пуховик и сапоги и галопом несусь по лестнице вниз. Секунд десять – и вот я уже на крыльце:
– И долго ты собираешься тут сидеть?
Артём поворачивает ко мне бордовое от мороза лицо, его замерзшие губы едва шевелятся:
– Пока ты меня не простишь.
Подхожу к нему и прикладываю ладони к его щекам. Боже, какие же они ледяные! Артём чуть поворачивает голову и осторожно целует мои пальцы. Ого! Да у него и губы, и нос уже как кусочки льда.
– Пошли чаем напою, – говорю я и стягиваю его со скамьи. – А потом мы обсудим, как нехорошо писать ироничные статьи о матери-одиночке. О матери, которая, между прочим, в поте лица зарабатывает на хлеб насущный.
* * *
Следующая неделя пролетает молниеносно. На работе у меня постоянно праздничные чаепития, а в свободное от нее время приходится носиться по городу в поисках подарков. В итоге я нахожу всё, что хочу.
Ольге Викторовне покупаю записную книжку с оптимистичными высказываниями великих людей, а любимой гардеробщице – набор шоколадок.
Для Анатолия Ивановича приобретаю огромную книгу с рецептами солений. Дело в том, что привезенные им из Кочкина огурцы-помидоры, мягко говоря, не очень. Мы, конечно, едим их из вежливости и даже хвалим, но потом периодически мучаемся животами. Когда мама и Иваныч уходят гулять, я сливаю по паре кочкинских банок в унитаз, чтобы закатки быстрее кончились. Но, похоже, надо сливать в бóльших количествах, потому как консервов еще на целый полк.
Маму я осчастливливаю корзиной косметики, а Ваську игрушкой из перышек. Больше всего подарков от меня получает Алёнка. Для нее под елку запихиваются: сумка в виде мишки, мешок сладостей, говорящая кукла, клипсы, плюшка для катания с горки и три новых принцессовых платья.
Артёму я вручаю читалку. Он выглядит довольным.
– Я тебе туда уже и книг бросила, – хитро улыбаюсь я и жду, пока он посмотрит.
Он быстро находит список загруженных произведений и начинает читать его вслух:
– «Азбука оптимиста», «Радость жизни для чайников-2», «Позитив и я», «Жизнь, я люблю тебя», «Я привлекаю успех»…
Глаза его лезут на лоб. Я делаю серьезный вид и глажу Артёма по голове, как маленького.
– Начнешь с Нового года новую, полную оптимизма жизнь. Это же здорово?
Он вымученно кивает. Я продолжаю с еще большим энтузиазмом:
– Будешь каждую неделю читать по одной книге, а потом пересказывать мне понравившиеся места. Договорились?
Артём вздыхает:
– Договорились!
Боже, почему он такой наивный? Я падаю на кровать и хохочу, как ненормальная.
* * *
Наконец наступает тридцать первое декабря. Дома царит настоящий гвалт. Артём, которого я уже представила семье, дрессирует кота. Алёнка учится делать колесо, чтобы после полуночи поразить нас акробатическим этюдом. Анатолий Иванович спешно доклеивает в гостиной обои, а мама строгает второй таз оливье.
За окном настоящая зимняя сказка. Огромные хлопья снега в свете фонарей кажутся золотыми. Все деревья облеплены этим снегом и напоминают причудливые коралловые рифы. Кое-кто из наших соседей уже запускает фейерверки, расцвечивая небо в разные оттенки: зеленые, сиреневые, розовые.
Я решаю, что самое время накрывать на стол и устраиваю паломничество по шкафам в поисках праздничной скатерти. Вот где она, где? Куда мама могла ее запихнуть?
Артём бросает на произвол нашего дикого кота и зажимает меня в уголке.
– Майя, ты чувствуешь, что мешаешь маме строить личную жизнь?
– В смысле?
– Ей и Иванычу даже и не уединиться толком, потому что вы с Алёной постоянно трётесь рядом.
Я долго-долго его целую, а потом все-таки любопытствую:
– И что ты предлагаешь?
– Предлагаю переехать ко мне.
– Неожиданно.
Он легонько поглаживает меня по спине.
– Обещаю переделать свою пафосную ванную во что-то более приятное, а одну из спален мы легко превратим в детскую.
– Ты хорошо подумал?
– Не спал всю ночь, до утра строил планы нашего счастливого будущего.
Делаю строгое лицо.
– Я тебе уже говорила: ты пьешь слишком много кофе, поэтому страдаешь бессонницей.
– Я просто люблю тебя, – возражает он с такой интонацией, как будто любить меня – наказание.
– Хм, я тоже тебя люблю, но на моем сне это никак не сказывается.
Артём коварно улыбается:
– Ничего, когда переедешь ко мне, ты разделишь со мной все мои бессонные ночи. А ты ведь переедешь?
Я специально выдерживаю паузу подольше:
– Перееду, куда деваться.
