– Ах, Игнаша, душа моя,… но ведь я не со зла на тебя кричала, а лишь любя!… И уж коли ты вчера выдержал мои выражения, так ну её к лешему эту излишнюю жеманность,… хватит уже ханжить-то да «выкать»!… Давай поговорим, как свои люди… – опять резко перейдя на простонародное «ты», расплылась в широкой улыбке Пелагея, и чуть прижалась бочком к Игнату, отчего тот, ощутив всю мощь её необъятного тела, поспешил согласиться с ней и тоже перешёл на «ты».
– О, это ты отлично придумала, Пелагеюшка,… к лешему жеманность, поговорим по-свойски!… А вот как раз и стульчики,… присаживайся, посидим, кофею попьём,… я тебе про Париж расскажу… – живо отозвался он, предвкушая, как сейчас начнёт неспешным и сладким рассказом, склонять Пелагею к неизбежному замужеству. Однако Пелагея, будучи девицей своенравной и нетерпеливой, рассудила всё в свойственной ей манере.
– Это конечно хорошо про Париж поговорить,… но только теперь он мне не очень-то и интересен,… ведь мы отныне люди свойские, и ещё успеем о нём покалякать!… А если захочешь, то и съездить в него,… уж мой братец расстарается, даст денег на поездку!… Ну а коли артачиться зачнёт, или вдруг средств пожалеет, так я из нашего с ним торгового дела и вовсе свою долю заберу,… ведь по документам половина лавки с товаром и усадьбы с капиталом моя!… Так что давай-ка для начала пойдём и по ярмарке прогуляемся,… хочу чтоб народ нас вместе увидел,… а кофею попить, мы всегда успеем… – в приподнятом настроении предложила она, и Игнат, после всего услышанного, не посмел ей отказать.
– Ах, вот оно как,… так ты наполовину хозяйка в доме у Скаврония,… ну это для меня новость!… Хотя на моё желание прогуляться с тобой, она никак не повлияет,… идём гулять, Пелагеюшка,… и пусть народ увидит нас вместе… – мигом согласился он, прекрасно понимая, что молва моментально донесёт до Скаврония весть об этой прогулке, и тот просто взбесится от такого сообщения. Чего в принципе Игнату и надо было, ведь тогда получится, что он сходу начал мстить за нанесённую ему обиду. И более того, прямо сейчас мог претендовать на вторую половину торгового дела, принадлежащую Пелагее. Отчего, теперь уже пришёл в изумление, стоявший всё это время в стороне, но слышавший весь разговор, приказчик Филимон. У него от такого расклада чуть челюсть не выпала.
– Эй, Филимон!… прейди-ка в себя!… чего рот-то раскрыл!?… вон аж слюнки потекли!… Слышал, мы гулять пошли,… а ты за лавкой последи,… да покупателей кофеем угости… – напоследок прикрикнул на него Игнаша, и они с Пелагеей мирно удалились. Филимон же ещё минут десять не мог прейти в себя, всё стоял да глазами хлопал, пока на запах кофея в лавку не зашли покупатели.
6
А тем временем на ярмарке начало твориться что-то несусветное. Народ, увидев, как первый раскрасавец городка, Игнат Скоробогат, идёт под руку с тучной Пелагеей, сестрой своего конкурента, мигом забыл о всякой торговле и взялся судачить о столь выдающемся событии. Ведь такого отродясь не бывало, чтоб Пелагея с кем-то гуляла. И ладно бы она с Игнатом просто шла, а тут ещё и под ручку, а это уже многое значит, ведь так только жених с невестой могут ходить. В общем, можно сказать, что Игнат с Пелагеей, открыто, заявили о своей помолвке, или иначе говоря, о скорой свадьбе.
Всё шло прямо, как Игнаша запланировал, и даже намного быстрее, чем он рассчитывал. Да и люди уже повсюду понесли молву. Шепотки да экивоки захватили весь городок. Игнат с Пелагеей ещё и круга по ярмарке не сделали, а все уже только о них и говорили. Ну а более предприимчивые торговцы давай им прямо сходу товары для пиршества предлагать.
– Эй, Игнат,… коли на пир-свадьбу будешь собирать, то закуску у меня бери!… Капусты квашенной, огурчиков солёных бочковых да грибочков маринованных с зеленью ты нигде лучше не найдёшь!… Так что пожалуй ко мне, я тебе скидку сделаю!… – сразу из-за прилавка закричал торговец овощами. Тут же и мясник присоединился к нему, и давай зазывать за колбасами да окороками. В общем, поднялся такой гвалт, что вопрос о свадьбе можно было считать уже делом решённым.
А Пелагея от такого гвалта аж вся разрумянилась, раскраснелась, а как же иначе, ведь если люди о женитьбе судачат, то значит, так тому и быть. Одним словом всё вышло в точности, как в песне поётся, «нас людская молва повенчала, вот и весь разговор». Также и сейчас, и уже на попятную не пойдёшь. Впрочем, Игнат и не собирался, и даже наоборот; нос повыше задрал, и грудь вперёд выпятил, чтоб все видели, насколько он доволен. Ну а про Пелагею и говорить нечего, она глаз с него не сводит, сияет вся, плывёт за ним аки лебедь белая, только очень полная.
И ещё неизвестно, сколько бы они так по ярмарке фланировали, если бы весть об их женитьбе до Скаврония не дошла. Уж он как её услышал, так чуть от злости не задохнулся. Покраснел весь, пунцом налился, жилки на шее вздулись, глаза навыкат, затрясся весь как холодец на блюде, пыжиться, а заорать не может, злоба в горле комом встала. И его состояние вполне понятно, ведь сестра собралась выйти замуж за его конкурента-соперника, а вместе с ней может уйти и добрая половина торгового дела, потому как по закону жених должен затребовать за невесту приданое. Вот и лишился бы тогда Скавроний своих купеческих барышей, да ещё и полдома в придачу.
Но вот здравый смысл возобладал и Скавроний вновь спокойно задышал. Однако ненадолго. Тут же выругался крепко да как в дверь пнёт и наружу вырвался. Выскочил из лавки и смотрит, где там его сестра с Игнатом идёт. А они как раз круг по ярмарке завершили да к Игнатовой лавке подходили. Скавроний, как их увидел, так сразу к ним бросился, и сходу в крик.
– Ты Пелагея обалдела что ли, за моего конкурента замуж собралась!?… Да это ж позорище-то какое!… Срам на весь свет!… Как же ты, родного брата не спросив, на такой шаг решилась!?… – сотрясая кулаками, зашумел Скавроний. Но надо знать Пелагею, она такого тона от братца не терпела.
– А ну-ка умолкни!… Нам родители на равных торговое дело завещали,… так что я со своей долей, что хочу, то и творю!… И не смей мне тут голос повышать!… Я ныне невеста,… и замуж за Игната пойду, невзирая на все твои крики!… – сердито заявила она и даже ногой оземь топнула. Отчего Скавроний весь лиловыми пятнами пошёл и опять в ор пустился.
– Да нечто ты не видишь, что Игнашка в жёны тебя берёт лишь для того, чтоб половину торгового дела себе прикарманить да мне досадить!?… А без приданого ты-то ему не нужна,… да ты на себя-то посмотри!… Ведь такую грузную девицу никто просто так замуж не возьмёт,… ты же своей полнотой с двоих таких, как Игнашка будешь!… Вот и погоди, не спеши,… замуж не выходи!… проверь его сначала, глупая!… – вновь взялся отговаривать сестру Скавроний, ловко манипулируя грубыми и даже оскорбительными доводами. Отчего Пелагея, конечно же, вскипела пуще прежнего.
– Ах ты, братец ненаглядный!… да ты на себя посмотри, увалень старый!… В два моих обхвата будешь, а ещё поучать собрался!… А может, я Игнату как раз своей полнотой-то и нравлюсь!… Или ты что же думаешь, если ты себе жены не нашёл, то и я в девках останусь!?… Ну, уж нетушки, не будет этого!… – мигом подбоченясь парировала Пелагея, и было хотела ещё что-то добавить, но Игнат опередил её.
– Ну-ну,… хватит вам ругаться-то,… вы оба правы, и каждый по-своему!… И да, Пелагею я за её полноту приветил!… Ну и конечно весёлая она,… пошутить любит,… а я это в девицах ценю!… Но и тебя я понимаю Скавроний,… ведь я сам купец,… тебе же грозит потеря половины твоего торгового дела, за которое ты так болеешь!… Знаю, ты ради него на разные уловки и лишения идёшь,… бывает себе во многом отказываешь,… а тут я выискался,… раз, и половину всего забрать намерился!… Разумеется, ты в ярости от этого,… но только зря!… Я отрекаюсь от приданого Пелагеи,… пусть всё останется как сейчас!… А жить мы с ней будем у меня,… мой дом большой, места всем хватит!… А ты как вёл свои дела, так и веди дальше,… и спору вашему конец!… Давайте-ка лучше о свадьбе поговорим… – не без хитрого умысла отказался от приданого Игнат, и ловко перевёл разговор на другую тему. Тут уж Пелагея возрадовалась, а Скавроний вновь слово взял.
