Он проводил ее до двери, она снова чмокнула его в щеку и выпорхнула из квартиры. Тина всегда была легкой и порой казалось, что она летает, а не ходит. Такими он и представлял сейчас все ее движения.

Влад закрыл за сестрой дверь, оставив ключ в замке, чтобы не пришлось потом его искать. Вернулся в комнату, подошел к музыкальному центру, стоящему на комоде напротив дивана. У зрячих в таком месте обычно находится телевизор, а у него стояла аудиосистема. Влад был одним из тех людей, которые до сих пор пользуются компакт-дисками. Просто с ними и с кнопочным музыкальным центром было проще управляться на ощупь.

Он точно знал, в какой последовательности стоят диски в подставке. Выбрал третий сверху – сборник легкой классической музыки. Той, что не грузит мозг, а помогает расслабиться и не мешает думать.

Когда музыка зазвучала, переместился к шкафу, в котором стояли винные бокалы. Тина может пытаться обмануть его слух, но ему самому обманывать некого. И даже когда не видишь посуды, из которой пьешь, все равно очень важно, как ее ощущают руки и губы.

С бокалом Влад подошел к столу. Его движения были медленными, плавными, осторожными. К этой аккуратной медлительности он долго привыкал. В прежней жизни он всегда двигался стремительно, резко, но то время прошло и уже не вернется. С этой мыслью он постепенно смирился.

Теперь кресло скрипнуло уже под ним, когда он сел за стол. Рука нашла оставленную сестрой бутылку. Судя по весу и тому, как внутри плескалась жидкость, Тина уговорила почти половину. Влад сокрушенно покачал головой: и после этого она собиралась сесть за руль? Надо бы поговорить с Олегом или Артемом. Муж должен уделять внимание жене, а не только бизнесу. Наверное, Тина просто чувствует себя одинокой и брошенной, потому порой ведет себя неразумно.

В емкий бокал вино плеснулось на слух. Влад снова закупорил бутылку и отставил в сторону. Из ящика стола были извлечены блокнот и простой карандаш, которые жили там постоянно.

Чистый лист лег под правую руку, карандаш удобно устроился в пальцах. Вино – сухое, терпкое и, судя по всему, действительно выдержанное – приятно ущипнуло язык. Из колонок лилась музыка, печально стонущие скрипки ласкали слух. Острый кончик карандаша лениво царапал поверхность листа, а Влад все ждал, когда на него снизойдет «озарение», но ничего не происходило.

Голову забивали обрывочные воспоминания, словно что-то всколыхнуло их, давно похороненных где-то на дне сознания. Мокрое до черноты полотно асфальта снова летело под колеса, дворники время от времени смахивали с лобового стекла капли ненавязчивого дождя, небо впереди постепенно светлело. Шоссе, петляющее между невероятно высокими и наверняка очень древними деревьями, было пустынным. Часы на приборной панели показывали почти шесть утра. Радиоприемник уже вторую мелодию подряд убаюкивал слишком мягким джазом, и Влад помнил, как захотел сменить станцию, чтобы не задремать прямо за рулем.

А больше он не помнил ничего.

4 сентября 2016 года, 14:50

г. Шелково, Московская область

– Причина смерти, как ни странно, действительно утопление, – Димыч, он же Дмитрий Логинов, шлепнул на стол следователя, за которым уже примостился с чашкой чая и баранками Петр Григорьевич, папку со своим экспертным отчетом.

Следователь потянулся за папкой, но Соболев, от переизбытка энергии беспокойно шатавшийся по скромному кабинету, оказался проворнее: подцепил ее за секунду до того, как тонкие пальцы Велесова коснулись угрюмо-синего пластика.

– Она захлебнулась водой из реки? – удивленно уточнил он, пробегая глазами строчки отчета и игнорируя недовольный взгляд смешно надувшегося следователя.

– Так точно, – согласился Логинов, подтягивая к столу еще один стул, на котором и устроился.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но от реки до усадьбы минут десять бодрой ходьбы, – заметил Петр Григорьевич, размачивая в приторно-сладком и очень крепком чае очередную баранку.

– Это если по протоптанным дорожкам идти, – возразил Логинов. – А есть место, где река изгибается и подходит к усадьбе ближе, но там берег крутой и лес густой между дворцом и водой. Зато дойти можно минут за пять. Но это не так важно: тело после смерти не перемещали, то есть, погибла девушка в том же помещении, где ее нашли.

– И как именно она могла нахлебаться речной воды во дворце? – поинтересовался Велесов.

Логинов повернулся к нему с невероятно серьезным выражением лица, которому Соболев даже немного позавидовал. Он на нового следователя без улыбки смотреть не мог, хотя тот работал с ними уже с полгода и даже успел показать себя толковым парнем. Проблема была в том, что он оказался самым молодым в следственной группе – ему едва исполнилось двадцать восемь, а щуплая комплекция, небольшой рост и слабенькая растительность на лице заставляли его выглядеть моложе лет на десять. Или хотя бы на восемь.

– Скорее всего, убийца принес воду с собой и утопил жертву в ней. В крови Рязановой просто нереальное количество алкоголя. Проще говоря, она была мертвецки пьяна в момент гибели, вероятно, не осознавала происходящее. Убийце достаточно было сунуть ее голову в ведро или вливать воду в рот, пока девушка не захлебнется. Судя по положению и состоянию тела, я ставлю на второе.

– Ну и зачем вся эта дичь? – снова подал голос Петр Григорьевич, хотя в нем не слышалось ни капли интереса. Казалось, он просто изо всех сил пытается поддержать давно наскучившую ему беседу.

– Часть ритуала убийцы? – предположил Соболев, вопросительно глядя на эксперта. И тут же сокрушенно добавил: – Господи, неужели серийник? Только этого нам не хватало.

– Так, давай только заранее кипишь не разводить! – неожиданно строго велел Петр Григорьевич. – Пока ничто не указывает на серию.

– Но, как я понимаю, кое-что указывает на ритуальное убийство в рамках какого-то… культа? – с затаенным возбуждением, которое показалось Соболеву странным и нездоровым, поинтересовался следователь Велесов.

– Хм… Практика говорит в пользу того, что по-настоящему ритуальных убийств не бывает, – осторожно ответил Логинов. – Как правило, мы либо имеем дело с психом, который прикидывается сектантом, либо не имеем дело с убийствами. Большинство сект и общин создается с одной целью: обогащения организатора. Есть и те, кто просто тащится от контроля над другими и всеобщего обожания, но как правило если дело там и доходит до убийств, то их так не обставляют.

– Но ведь вы нашли на полу пентаграмму, – с нажимом напомнил Велесов. – Кстати, удалось ее в деталях рассмотреть?

– Да, я там продублировал отдельным рисунком, – Логинов кивнул на папку, которую Соболев по-прежнему держал в руках. – Но создается впечатление, что начерчена она была за какое-то время до убийства. За несколько часов или даже за сутки. Возможно, она вообще не имеет отношения к убийству.

– Как ты это определил? – удивился Соболев.

– Песок, – лаконично и слегка высокомерно изрек Логинов, делая паузу.

Сколько Соболев успел повидать экспертов, а все они любили, чтобы их упрашивали объяснить подробнее. Велесов не стал его разочаровывать:

– Что – песок?

– Песок намело поверх линий. Вы же видели там окна? Оттуда дует ветер, песчинки перемещаются по полу там, где нет преград. Эти песчинки я обнаружил поверх линий в разных частях пентаграммы. Даже там, где их не могло быть, если бы тело положили в круг сразу. Какое-то время пентаграмма была просто начерчена и ее заметало мелким песком несколько часов. Ее мог рисовать не убийца.

– Но тело лежало внутри, прекрасно вписывалось в звезду, – возразил Велесов, все-таки отобрав у оперативника папку и найдя в ней нужное изображение, – руки и ноги жертвы были раскинуты четко по лучам. Оно там помещалось.

– Минутное вдохновение? – предположил Соболев. – Убийца увидел пентаграмму, оставленную сатанинским шабашем, и решил положить тело на нее, чтобы запутать следствие.