«Я сам придумал его. Этакое уединённое место вдали от реальности. Но внезапно появляешься ты, и оно уже не такое уединённое, как было прежде. Я сразу почувствовал тебя. Ведь, кроме меня, здесь никого быть не может, и мне стало любопытно, как ты вообще сюда попала. Поэтому я какое-то время просто наблюдал за тобой, прежде чем показаться».

– Ладно, хорошо. Твой лес, и ты его придумал, – я выставила перед собой ладони в знак того, что не намерена с ним спорить. А потом, немного подумав, добавила: – Но на минуточку, это мой сон, и, честно говоря, я сама не понимаю, как тут оказалась. Да и, более того, почему оказываюсь тут постоянно.

Пару минут он молча обдумывал ответ, и на протяжении всего этого времени я продолжала ощущать на себе его любопытный взгляд.

«Смею предположить, что это наш сон. Не спрашивай, почему и как, сам этого не знаю. Но скажу одно: в первые два раза ты оказалась здесь случайно».

И как это понимать? Мне случайно начал снится один и тот же сон, а потом что? Допустим, он прав, первые два раза – случайность, а дальше? Я могла бы предположить, что он сам позволил мне приходить сюда, но это очень самонадеянно…

«Почему же? Верное предположение. И будь добра, лучше говори, мне нравится слышать твой голос, а не читать мысли».

– Ох… И как ты это делаешь? Хотя нет, не отвечай, дай угадаю. Так как это всё твоё, у тебя и прав больше. Я права?

Тут он снова удивил меня тем, что рассмеялся. Хотя, казалось бы, чего тут удивительного? Все люди смеются, когда им смешно или когда слышат какую-нибудь чушь. И передо мной возникли две проблемы: первая – я не совсем понимала, а точнее, вообще не понимала, что же смешного сейчас сказала. И вторая – мне нравился его смех. Вот чёрт, мне действительно нравилось, как это звучит… Так, стоп, надо прекратить думать об этом. Я ещё не успела привыкнуть, что это сравнимо с мыслями вслух.

– Я рада, что смогла рассмешить тебя, хотя и не понимаю чем. Ты так и не ответил на мой вопрос.

«А зачем, если ты и так права? И позволь тогда уж ответить на твой невысказанный вопрос: почему я позволяю приходить сюда. Мне просто нравится твоё присутствие, я не чувствую себя таким одиноким».

Я немного смутилась от его слов, и в то же время было весьма приятно слышать подобные слова. Хоть мне и хотелось ответить тем же, что мне тоже нравится, когда он рядом, потому что именно в этот момент мне спокойно и хорошо. Но я всё же решила промолчать, ибо поймала себя на мысли, что, кажется, я уже это сказала. Надо как-то сменить эту неловкую тему, поэтому я задала другой вопрос:

– Что вчера произошло? Эта гроза, а потом твоё исчезновение.

«Это неважно, просто забудь об этом», – от этой фразы у меня мурашки пошли по коже, а точнее, не от самой фразы, а от того, как он её сказал. Словно я на его глазах переехала его любимого щенка, а потом спросила: «Правда, весело?». Его голос стал похожим на сталь, в нём явно ощущался холод и отстранённость. Слегка растерявшись, я не рискнула больше задавать вопросов и невольно отодвинулась в сторону.

Было видно, что он хотел сказать что-то ещё, но внезапно у меня перед глазами поплыли тёмные круги, сначала маленькие, а потом они стали больше и больше. Охватившая меня паника не дала даже пошевелиться, и единственное, что я смогла сделать, – это судорожно замотать головой, пытаясь отогнать их. Но это только усугубило ситуацию, они стремительно становились всё гуще, пока наконец не соединились воедино.

Темнота. Мы сидели перед очагом и допивали травяной отвар, его рука держала мою руку, согревая своим теплом. Потом он слегка отстранился и заглянул мне в глаза, а я с улыбкой и долей смущения посмотрел на него в ответ.

– Милая, ты прекрасно знаешь, как сильно я дорожу каждой минутой, проведённой с тобой. Моя любовь к тебе безгранична, и мне трудно представить, что бы я делал без тебя. Позволь мне провести остаток жизни с тобой… Согласна ли ты стать моей и выйти за меня замуж? – его голос дрожал от волнения, а в глазах сияла надежда. Я обхватила ладонями его лицо и закивала в знак согласия, так как не была уверена, что голос не подведёт меня и я не заплачу от счастья.

Он подался вперёд и крепко обнял меня в ответ, как в этот самый момент раздался грохот. Резко открылась дверь, впуская в дом порыв холодного воздуха. Внутрь вошёл человек, облачённый в чёрную рясу, на его шее висел большой деревянный крест, а в руке он сжимал свиток. Сзади него показались двое стражников, они встали по бокам от него, тем самым заграждая собою дверь.

Монах церемонно развернул свиток и с нарочито извиняющимся выражением лица громким и вкрадчивым голосом начал зачитывать написанное на пергаменте:

– Именем Святой Церкви вы обвиняетесь в колдовстве и сговоре с нечистой силой! Покайтесь, ибо с этого самого момента вы находитесь под стражей в ожидании Суда Божьего, – закончив, он бережно свернул свиток, подал знак стражникам, а сам развернулся и покинул дом.

Страх и непонимание происходящего охватили меня, от чего я только крепче прижалась к любимому. Какой сговор? Неужели траволечение и помощь людям теперь стали колдовством?

– Это какая-то ошибка, она ни в чём не виновата! – выкрикнул он, пряча меня себе за спину.

Но, не обращая никакого внимания на его слова, один из стражников грубо схватил меня за локоть и потащил к двери, в то время как другой заломил жениху руки, ставя его на колени.

Я очнулась на холодном сыром полу, платье промокло до нитки и стало тяжёлым от влаги. Где-то в углу мерно капала вода, и периодически местами доносился крысиный писк. Было темно, лишь в коридоре горел одинокий факел, давая хоть какое-то освещение.

Дрожа от холода, я с трудом встала и подошла к решётке. От прикосновения к ней пальцы обжёг холодный ржавый металл, и я невольно отдёрнула руки. Я стала вглядываться в тускло освещённый коридор, но вскоре послышались тяжёлые шаги. Мне не сразу удалось разглядеть человека, приближающегося ко мне, и в нём я с трудом узнала друга детства. Ещё маленькими мы бегали по лугу и играли в догонялки, а как только он стал старше, отец отправил его учиться в монастырь. С того момента мы больше не виделись. И вот она, ирония судьбы – я за решёткой, а он стоит передо мной.

– Они не слушают и не верят, мои слова для них ничего не значат. Я ничего не смог сделать, прости меня… – молодой человек просунул свою руку через решётку и дотронулся до моих замёрзших пальцев.

– Ты сделал всё, что мог. Всё хорошо, не стоит извиняться, – вздохнула я и быстро добавила: – Что они с ним сделали? Он жив?

Трудно было понять эмоции на его лице, но он всё же ответил:

– Жив. Даже сейчас, будучи в таком положении, ты думаешь не только о себе. Я подвёл тебя, и даже сейчас мне не положено долго находиться здесь.

– Иди и не вини себя ни в чём.

Площадь была забита людьми, они кричали, свистели и махали руками, пока зачитывались последние строки приговора. Я стояла в мокром платье, крепко привязанная к столбу, а под ногами находилось множество сухих веток. Всё происходило как в тумане…

Вот я вижу своего друга, подносящего факел к веткам у моих ног. Его глаза, полные слез, и огонь, жадно поглощающий меня. Волна адской нестерпимой боли вмиг охватила моё тело, и в нос ударил тошнотворный запах горелой плоти. Языки пламени становились всё выше, а боль только усиливалась, разрывая меня на части. Звон в ушах заглушили ликующие вопли толпы, и, чтобы не видеть их озлобленных лиц, я смотрела, как сама же сгораю заживо в этом треклятом огне.

В этот момент я молила только об одном – чтобы всё это побыстрее закончилось. Дикий крик сорвался с губ, прежде чем огонь полностью поглотил меня и наступила долгожданная темнота.

Я резко села в кровати, жадно ловя ртом воздух. В горле пересохло, душили слёзы, и трясло от страха. В комнате было темно, лишь свет от уличного фонаря пробивался в окно, отражаясь на полу. Я ещё долго не могла прийти в себя. Перед глазами то и дело всплывали образы перекошенных от злобы лиц и языки пламени, жадно пожирающие меня.