Свою бело-зеленую доску мистер Шейбел тоже разложил на привычном месте и подтащил еще один ящик из-под бутылок с молоком к доске мистера Ганца. Стоял солнечный день, и в подвал сверху вниз, сквозь кусты, росшие на задворках приюта, лился яркий свет. До тех пор, пока фигуры не оказались на начальных позициях, никто не произнес ни слова. Мистер Ганц аккуратно взял коня с ладони Бет и поставил его на место.

– Мы подумали, что ты можешь сыграть с нами обоими, – наконец произнес он.

– Одновременно? – уточнила Бет.

Он кивнул.

Ее перевернутый ящик стоял между двумя досками. Обе доски были развернуты к ней белыми фигурами, и на каждой она передвинула пешку на четвертое поле короля.

Мистер Шейбел ответил сицилианской защитой, мистер Ганц тоже пошел пешкой на четвертое поле короля. У Бет даже не возникло необходимости помедлить и прикинуть в уме продолжение игры – девочка мгновенно ответила на оба хода и обратила взгляд в окно.

Она разгромила обоих без особых усилий. Мистер Ганц заново расставил фигуры, и они начали вторую партию. Теперь Бет на двух досках пошла пешкой на четвертое поле ферзя, а затем пешкой на четвертое поле ферзевого слона – это был ферзевый гамбит. Она чувствовала легкость во всем теле, как будто во сне; семь таблеток, проглоченные около полуночи, еще действовали, погружая разум в апатию и негу.

В миттельшпиле Бет смотрела в окно на куст с розовыми бутонами, когда до нее донесся голос мистера Ганца: «Бет, я сделал ход слоном на пятое поле слона», – и она сонно отозвалась:

– Конь на K-5.

Ей казалось, что куст искрится, переливаясь сиянием в весеннем солнечном свете.

– Слон на четвертое поле коня, – сказал мистер Ганц.

– Ферзь на четвертое поле ферзя, – ответила Бет, не глядя на доску.

– Конь на третье поле ферзевого слона, – угрюмо произнес мистер Шейбел.

– Слон на пятое поле коня. – Бет не сводила глаз с розовых бутонов.

– Пешка на третье поле коня. – Голос мистера Ганца прозвучал как-то снисходительно.

– Ферзь на четвертое поле ладьи, шах, – сказала Бет.

И услышала, как мистер Ганц резко втянул воздух. Мгновение спустя он произнес:

– Король на первое поле слона.

– Мат в три хода. – Бет так и не повернула головы. – Сначала шах конем. У короля два черных поля, и слон берет их под бой. Затем конь ставит мат.

Мистер Ганц медленно выдохнул.

– Господи боже! – пробормотал он.

В приюте шел субботний послеобеденный киносеанс, когда за Бет явился мистер Фергюссен, которому было поручено отвести ее в кабинет миссис Дирдорфф. Фильм был учебный, о хороших манерах, он назывался «Как вести себя за обеденным столом», так что Бет не расстроилась. Зато испугалась – может, воспитатели заметили, что она не ходит в часовню? Или что копит таблетки? Ноги у нее дрожали, а в коленках образовалась странная пустота, пока мистер Фергюссен в белых штанах и белой футболке вел ее по просторному коридору, выстеленному зеленым линолеумом с белыми трещинками. Тяжелые коричневые башмаки Бет скрипели на линолеуме, а сама она щурилась от яркого света флюоресцентных ламп. Вчера был день ее рождения, но никто не поздравил. Мистер Фергюссен, как всегда, молчал, энергично шагая по коридору впереди нее. У двери с панелью из матового стекла и табличкой «ХЕЛЕН ДИРДОРФФ – ДИРЕКТОР» он остановился. Бет открыла дверь и вошла.

Секретарша в белой блузке, дежурившая в приемной, сказала, что ей можно сразу пройти в кабинет, миссис Дирдорфф ждет. Бет, толкнув большую деревянную створку, переступила порог. Директриса сидела за столом, а рядом, в красном кресле, расположился мистер Ганц в коричневом костюме. Он смущенно заулыбался и приподнялся из кресла, когда Бет вошла, а директриса вперила в нее взгляд поверх очков в черепаховой оправе.

– Элизабет… – начала миссис Дирдорфф.

Бет закрыла за собой дверь и встала в нескольких футах от входа, глядя на директрису.

– Элизабет, мистер Ганц сообщил мне, что ты… э-э… – она поправила на носу очки, – одаренный ребенок. – Пару секунд миссис Дирдорфф смотрела на Бет, будто ждала, что та опровергнет это утверждение, но Бет молчала. Тогда директриса продолжила: – Он обратился к нам с необычной просьбой – отпускать тебя в Дунканскую старшую школу по… – Она покосилась на мистера Ганца.

– По четвергам, – подсказал тот.

– По четвергам. Во второй половине дня. Мистер Ганц утверждает, что ты феноменально играешь в шахматы. Он хочет познакомить тебя с членами шахматного клуба.

Бет молчала – страх ее еще не отпустил.

Мистер Ганц откашлялся:

– В клубе состоит дюжина человек, и я хочу, чтобы ты сыграла со всеми.

– Что скажешь? – осведомилась миссис Дирдорфф. – Ты согласна? Мы можем оформить это как экскурсию. – Она улыбнулась мистеру Ганцу, но глаза смотрели сурово. – Мы всегда предоставляем нашим воспитанникам возможность получить полезный опыт вне этих стен.

Бет впервые услышала о такой милости – насколько ей было известно, никто из детей никогда не покидал приют.

– Да, – сказала она. – Согласна.

– Хорошо, – кивнула миссис Дирдорфф. – Стало быть, договорились. Мистер Ганц и кто-нибудь из девочек Дунканской школы будут приходить за тобой по четвергам после обеда.

Мистер Ганц поднялся и направился к выходу. Бет последовала было за ним, но миссис Дирдорфф ее окликнула, велев задержаться.

– Элизабет, – начала она, оставшись с девочкой наедине, – мистер Ганц сообщил мне, что ты играешь в шахматы с нашим смотрителем.

Бет колебалась, не зная, что сказать.

– Я имею в виду уборщика, мистера Шейбела.

– Да, мэм.

– Это нарушение правил, Элизабет. Ты что, ходишь к нему в подвал?

Бет собиралась солгать, но передумала – ведь миссис Дирдорфф будет легко выяснить правду.

– Да, мэм, – повторила она.

Бет ожидала гневной отповеди, но когда миссис Дирдорфф заговорила, ее голос звучал на удивление мягко:

– Так дело не пойдет, Элизабет. «Метуэн-Хоум» гордится своими высокими стандартами, а потому мы не можем позволить тебе играть в шахматы в подвале.

У Бет мгновенно скрутило живот.

– Кажется, у нас в игровой комнате была шахматная доска, – продолжала миссис Дирдорфф. – Я скажу Фергюссену, чтобы поискал ее.

В приемной за дверью зазвонил телефон, и на аппарате, стоявшем на директорском столе, замигала лампочка.

– Это все, Элизабет. Когда будешь в Дунканской школе, не забывай о хороших манерах и следи, чтобы ногти у тебя были чистыми.

В комиксе «Майор Хупл» главный герой был членом Совиного клуба. Это было такое место, где мужчины усаживались в большие старинные кресла, пили пиво и беседовали о президенте Эйзенхауэре и о том, сколько денег их жены тратят на шляпки. У майора Хупла было огромное брюхо, как у мистера Шейбела, а когда он в Совином клубе что-то говорил с бутылкой темного пива в руках, слова вылетали у него изо рта вместе с маленькими пузыриками. Говорил он всегда что-то вроде «Гм-м…» и «Ей-богу!» – так было написано на больших пузырях в самом верху. И вот это всё называлось «клуб». Помещение на рисунках в комиксе было похоже на читальный зал библиотеки «Метуэна». Наверное, ей придется играть с двенадцатью соперниками именно в такой комнате.

Новостью Бет ни с кем не поделилась, даже с Джолин. Вечером она лежала на боку в постели, размышляя о шахматном клубе, и живот сводило от вполне ожидаемого волнения. Сыграть одновременно столько партий – вдруг не получится? Бет перекатилась на спину и нервно ощупала карман пижамы. Там было две таблетки. До четверга оставалось шесть дней. Может, мистер Ганц имел в виду, что она сыграет партию целиком сначала с одним человеком, потом с другим, если уж ей надо себя показать?

Ее игру несколько раз назвали «феноменальной». В словаре толкование было такое: «необыкновенный, исключительный, экстраординарный», и теперь Бет мысленно повторяла себе три слова: «необыкновенно, исключительно, экстраординарно», – пока они не превратились в рефрен.