— Ваши слова лишь подтверждают мои подозрения.

— Возможно, мы говорим об одном и том же, но думаем при этом о разном. Я искренне хочу помочь Доминике, а вы…

— Вы только хотите, а я уже ей помогаю. Я еще утром объявил Никитину в розыск. Фото будут расклеены во всех общественных местах. Информация на телевидении, в прессе — само собой. Если это не заставит ее одуматься, то я уж просто не знаю. — НикНик развел руками.

— Очень жаль, что наша компания снова оказалась в сфере внимания правоохранительных органов, — вздохнула Амалия. — Но я надеюсь, Николай Николаевич, вы по-прежнему будете держать меня в курсе вашего расследования. Вместе мы скорее разберемся в этой непростой ситуации.

Тут зазвонил телефон.

— Слушаю. Так. Так? Та-а-ак. Спасибо. Амалия Станиславовна, только что мне сообщили, что была проведена экспертиза орудия покушения.

Амалия заволновалась. Она встала и подошла к окну.

— И что? — с деланым равнодушием спросила она.

— Очень интересные выводы. На груше обнаружены четкие отпечатки Никитиной и еще одного человека. Остальные смазаны и идентификации не поддаются.

Елизавета Андреевна слушала новости.

— В эфире новости, здравствуйте. Наш дневной выпуск открывает срочное сообщение. Областным управлением внутренних дел разыскивается Никитина Доминика Юрьевна, фотографию которой вы сейчас видите на экранах. Всех, кому известно местопребывание Никитиной, просим немедленно сообщить об этом в милицию.

— Елизавета Андреевна, поверьте, я никого не убивала. Хотят убить меня, — сказала Доминика.

— И хорошая новость, — продолжала дикторша. — Предварительная информация о смерти предпринимателя Маргариты Калашниковой не подтвердилась. Она жива, но находится в тяжелом состоянии в одной из больниц города.

— Слава богу, Ритка жива! — воскликнула Доминика.

— Но что же нам делать? — спросила Елизавета Андреевна. — Тебя могли видеть соседи. Сейчас весь город только и говорит об этом преступлении.

— Понятно одно — мне нельзя здесь оставаться, — согласилась Доминика. — Я ставлю вас под удар.

— Но и уйти пока нельзя. Тебя может узнать любой человек. Даже случайный прохожий. Мы должны что-то придумать.

— Анжела уже, наверное, знает. Даже страшно представить ее лицо… Она ведь наверняка считает, что это я покушалась на Ритку. И весь рынок так думает

— И весь город. Сама знаешь, богатых да удачливых у нас не любят. И всегда радуются их несчастьям, — запечалилась Елизавета Андреевна. — У тебя есть куда уйти?

— Да, я, кажется, придумала.

— Надеюсь, это надежное место?

— Другого у меня все равно нет. Идти к кому-то из близких, значит, подвергать их опасности. К тому же преступник, который на меня охотится, искать будет именно там.

— Ты говоришь, преступник? Но почему тогда не обратиться за помощью в милицию?

— Я не уверена, что они не заодно, — с горечью призналась Доминика.

— Я придумала, что делать. Скоро вечер, в темноте, как известно, все кошки серы. Идем, я тебе что-то покажу.

Через некоторое время из подъезда вышла Доминика, одетая в барахло Елизаветы Андреевны. Во дворе столкнулась с соседом.

— Добрый вечер, Елизавета Андреевна. Куда торопимся на ночь глядя? — спросил тот.

Но Доминика только кивнула и пошла дальше. Сосед удивленно смотрел ей вслед.

Самвел обрадовался приходу Виктории Павловны.

— Когда вы позвонили снизу, я не поверил своим ушам. А сейчас не верю своим глазам. Вы — в моей берлоге! — радовался он.

— Я бы это берлогой не назвала, — заметила Виктория Павловна. — Я не вовремя?

— Что вы. Просто день сегодня такой.

Виктория заметила фотографию Доминики в газете, которую держит Самвел.

— Вы позволите? — Она взяла газету. — Подозревается в покушении?… А ведь я ее знаю. Она у меня была недавно в Радужном.

— И что она у вас делала? — удивился Самвел.

— Она искала Маргариту Калашникову… — Виктория Павловна вдруг все поняла и рухнула на диван. — Мне позвонить в милицию?

— Не нужно сообщать в милицию, — спокойно сказал Самвел.

— Но ведь…

— Прошу вас.

— А она произвела на меня приятное впечатление. В отличие от ее мужа.

— Вы знаете ее семью? — спросил Самвел.

— Да, пришлось познакомиться. Ведь тот аферист, который приходил ко мне в детдом, это и есть муж Никитиной. А почему вы не хотите, чтобы я обратилась в милицию?

— Вы приехали только из-за Никитиной?

— Вы проницательны, Самвел Михайлович. Не только. Мы — не дети. И перед тем как сделать решительный шаг, я бы хотела знать, с кем имею дело.

— Я вас понимаю, дорогая Виктория. И наверное, действительно пришло время немного рассказать о себе.

И Самвел поведал историю своей жизни.

— Спасибо за откровенность, Самвел Михайлович. Что ж, теперь понятно, почему вы не питаете к милиции большого доверия, — сказала Виктория.

— Не скрою, у меня было с ней несколько инцидентов, которые оставили не лучшие воспоминания. Но, поймите, дорогая Виктория, я таков, какой есть, и мне переделываться поздно. Я не ангел. Человеку, который захочет пройти рядом со мной часть оставшегося мне пути, нужно это знать.

— Вы доверились мне, честно все рассказали… я ценю это.

Эта встреча оказалась чрезвычайно важной для каждого из них.

— Васенька, да что же это происходит? За что же это, Васенька! — бросилась к нему Люба, когда Васька появился у нее.

— Не реви. Сядь и расскажи все по порядку, — потребовал Васька.

— Ох, зря ты запретил мне пить. Сейчас бы залить горе…

— Еще хуже было бы. Но помянуть Ритку надо бы.

Люба всплеснула руками:

— Так ты ничего не знаешь? Жива она, жива!

Васька встал.

— Это я во всем виновата! — запричитала Люба. — Сунулась к врачам «скорой», спросила, что с Риточкой. Они мне и сказали, что не довезут до больницы. Я и говорю, дура, мол, умерла наша девочка. А журналисты услышали, да все и переврали.

— Где она? — спросил Васька.

— Не знаю. Знаю только, что плоха она, — мне следователь сказал, который меня допрашивал. Не приходит в сознание.

— Я ее в первый раз нашел и сейчас найду.

И Васька отправился на поиски Риты.

Сергей снова пришел к НикНику.

— Только не сейчас. Я занят, — сказал тот.

— Но ты же взялся за мое дело. И между прочим, получил аванс, — напомнил Сергей.

— Это убийство, понимаешь? Лучшее дело моей карьеры — резонанс областного масштаба, — объяснил следователь.

— Да мне плевать на твой резонанс! Кого там убила моя жена? Ритку-самозванку, базарную торговку? Одной больше, одной меньше. Только воздух станет чище. А у меня — настоящая трагедия. И ты пальцем не пошевелил, чтобы ее разрулить!.. Я иду к твоему начальству.

— И что ты там скажешь? — поинтересовался Николай Николаевич.

— Что ты — кидала! Занимаешься частной практикой — берешь с клиентов деньги и ничего не делаешь взамен.

— А может, ты расскажешь моему начальству, что был с пострадавшей Калашниковой в неформальных отношениях? Как склонял Калашникову к сожительству. А когда она тебе отказала, да еще и выбросила из уютного кабинетика — стал ей мстить. Начал с мелкой пакости — публикации в бульварной газетенке. Но аппетит ведь приходит во время еды. И мелкий пакостник очень скоро дорастает до безжалостного убийцы!

— Что за бред? — пробормотал притихший Сергей.

— Этот, как ты выражаешься, бред охотно подтвердят некоторые сотрудники фирмы.

— Ты… ты… — Сергей не знал даже, что и сказать.

— Не я. А именно ты мог свободно завладеть боксерской грушей, которую сам же подарил своей жене. А потом отдал ее наемному убийце, чтобы уверить всех в причастности Доминики Юрьевны к преступлению.

— Да я купил эту проклятую грушу в магазине! — закричал Сергей. — Где таких продавалась еще тысяча. И не очень понятно, почему ты пытаешься свалить все на меня!