И ничего не случилось! Она просто и легко поймала этого странного Ульяса за руку и воскликнула:

– Попался!

На что тот отреагировал взглядом, полным замешательства и смятения.

«Что я наделал! Я не должен был показываться ей, мне нужно было скрыться! Ведь люди Верхнего Мира теряют свою жизненную силу при контакте с нами! А теперь эта девушка должна будет либо уйти со мной, либо погибнуть здесь – другого выбора у неё просто нет…»

Вместе с тем, от прикосновения девичьей руки юношу охватило новое неведомое чувство. Он не смог бы его описать словами… Видимо, это её жизненная сила струилась, переходя в него, заставляя сердце забиться гулкими толчками. Ульясу нестерпимо захотелось прижать Вьокко к себе и навсегда увести из этого злобного мира! Она была такая красивая… Под платьем из тонкого белого сукна угадывались безупречные формы её сильного и стройного тела. От быстрого движения щеки девушки разрумянились. Вот она улыбнулась, и на них появились милые ямочки…

Но разве такое возможно: привести домой девушку из Верхнего Мира?..

Пока юноша раздумывал, Вьокко, притихшая, словно маленький чуткий зверёк, тоже прислушивалась к себе и к нему. Ульяс очень понравился ей! Выросшая среди природы, с детства воспринимая её естественные законы развития и размножения, Вьокко не была подвержена ни ложной стыдливости, ни ханжеству. Для неё сейчас всё было предельно просто и понятно: это он, мой суженый, моя любовь!

Не дождавшись, когда тот осмелеет, она просто и бесхитростно прижалась к парню. И почувствовала себя самой счастливой в мире! Да и Ульяс, отбросив, наконец, свои сомнения, обнял доверчиво прильнувшую к нему девушку – сначала несмело и осторожно, затем властно, по-мужски. К его огромной радости, она подчинилась, ответив на его ласку! Закрыв глаза, с замиранием сердца он отыскал её горячие губы и припал к ним, как к живительному роднику, затем поцеловал её пахнущие хвоей волосы… И, наконец, осмелился задать девушке вопрос, может, и преждевременный при других обстоятельствах, но абсолютно необходимый сейчас:

– Пойдёшь за меня?..

Он обречённо ждал ответа. Он знал, что случится с ней, потерявшей свою жизненную силу, если она не согласится уйти с ним: Вьокко просто умрёт в короткий срок, не исполнив своего жизненного предназначения. И он до конца своих дней будет обречён жить с непоправимым чувством своей вины, ведь невозможно быть счастливым, забрав чью-то жизнь!

– Пойду, – легко ответила она.

Ульяс ласково погладил её доверчивое лицо. Но пойдёшь ли ты, узнав, куда нам придётся идти?..

– Вот только отец… – в голосе девушки прозвучало сомнение.

– Разве он не мечтает выдать тебя замуж?

– Да, но… Что мне ему рассказать о тебе? Кто ты, из какого рода?..

Ульяс помедлил с ответом. Он ждал этого вопроса и боялся его.

– Мой род живёт далеко, очень далеко отсюда, – уклончиво ответил он. – Все мои родственники – достойные люди. А со здешними жителями мы не пересекаемся. Но ведь и вы с отцом не стремитесь к общению с ними, не так ли?

Вьокко кивнула. С тех пор, как отец с матерью забрали её из школы-интерната, прошло уже шесть лет, и за это время она могла по пальцам пересчитать редкие встречи с другими людьми. Все они были местными жителями, саами, и приходили к её отцу, нойду Юхани, только по насущным вопросам. Что же касается пришлых представителей власти, то ещё не было случая, чтобы кто-то из саами показали им дорогу в жилище нойда, спрятанное в дремучей лесной чащобе. Он сам появлялся и выходил к ним, если было необходимо.

Ульяс выпустил девушку из объятий и отошёл в сторону. Сейчас. Я должен рассказать ей. Она должна знать всё.

– Я из рода сирти…

Он хотел уточнить, слышала ли она о сирти, но это уже было излишне: девушка вздрогнула, и ужас отразился на её лице.

– Сирти?!.. «Сирти! Так вот почему у него такой странный выговор! Говорят, когда-то они жили рядом с нами, прежде чем уйти в подземелья…»

Сердце юноши упало. Вот и всё. Она останется здесь и погибнет. И всё это из-за моей прихоти. Я не должен был показываться ей на глаза. А тем более – прикасаться к ней!..

– У нас светлый, красочный Мир, – заговорил он ровно, пытаясь не показать своего отчаяния. – Мой народ живёт там счастливо, никому не причиняя зла. Но, конечно же, вот таких просторов, как здесь, у нас нет.

Они оба, не сговариваясь, взглянули на сдержанную северную красоту покатых гор, тянущихся за болотом до самого горизонта и сливающихся с ним в синеватой дымке. Как ни странно, но именно эта пустынная бесконечность каким-то непостижимым образом объединила их сейчас. Настолько, что руки юноши и девушки робко потянулись друг к другу и прижались, чуть вздрагивая… И это прикосновение, лёгкое, как крылья бабочки, внезапно что-то изменило вокруг – даже сейд запел! Это была нежная трогательная мелодия свирели… Неважно, как объясняют эти звуки учёные – колебанием воздуха или чем-то ещё. Ульяс же и Вьокко, бесхитростные в своих первых чувствах, сразу поняли – это сами сакральные силы благословляют их союз!..

– А… А как же вы там живёте без солнца, в темноте? – повернулась к нему лицо Вьокко.

– Это сейчас у вас здесь светло, а потом вы полгода живёте в темноте. А у нас всегда светят агники, это такие маленькие солнышки, их много.

– У нас ночью светят луна и звёзды, а ещё бывают полярные сияния, тогда тоже много света, – сказала Вьокко, и тут же добавила безо всякого перехода: – Я пойду за тобой. Жена всегда уходит в Мир мужа – так говорила моя мама. Она тоже так поступила.

Ульяс, не веря своим ушам, осторожно повернул голову и всмотрелся в лицо девушки.

– Ты… Согласна уйти со мной в Подземный Мир?!.. Вот так, сразу?…

– Да, – на её лице была бесхитростная улыбка. – Вот только отец… Не говори ему, что ты из рода сирти, хорошо? И я не скажу.

Вместо ответа Ульяс прижал девушку к себе и осыпал нежными поцелуями. О том, что ему придётся уговаривать ещё и своих родителей, он сейчас не думал. Чудесная радостная жизнь открывала перед ними свои перспективы!

– Хорошо, моя любимая, моё счастье, отцу мы не скажем. А маме?

На лицо Вьокко набежала тень.

– У меня нет мамы. Когда мне было десять лет, я сильно заболела. Тогда мама забрала себе мою болезнь и ушла с ней в мир предков. Но она сказала мне, что всегда будет рядом.

Ульяс стоял, бережно обнимая Вьокко и вдыхая запах её волос. Ему было очень жаль её, но что же делать – законы природы везде одинаковы: старое отмирает, новое зарождается.

Вьокко высвободилась из его объятий.

– Мы пойдём к отцу сейчас?

– Нет, – покачал головой Ульяс, – не сейчас. Ты не спеши с ответом, ведь это – на всю жизнь. Я обязательно приду к вам – просить благословения у твоего отца, и тогда, если ты не передумаешь, мы уйдём вместе.

– Скоро?

– Скоро. А сейчас иди.

– А ты?

– И я уйду, но после тебя.

– Хитрый какой, – звонко рассмеялась Вьокко, – боишься, что увижу вход в Подземный Мир? Он под этим сейдом, да? Но как же ты поднимаешь камень – он ведь такой тяжёлый!

– Я пока не могу тебе всё рассказать.

– Ладно, – легко согласилась Вьокко, – до встречи!

Они подошли к краю горы. Вьокко ещё раз обняла парня, и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его. А затем стала легко спускаться вниз по каменной осыпи. Некоторое время Ульяс наблюдал, как её ладная фигурка в светлом платье мелькала на курумнике. Ещё через несколько минут девушка стала отдаляться в сторону заросшего мягким мхом болота.

Тогда Ульяс вернулся к сейду и начертал на нем какие-то знаки. Спустя мгновение камень посветлел и стал прозрачным. Ульяс прошёл прямо в него, при этом прозрачность всколыхнулась, подобно толще воды в озере. А ещё через мгновение сейд восстановил свой первоначальный вид.

Вьокко оглянулась, но на вершине горы уже никого не было.

Михаил Шуляк, высокий блондин спортивного телосложения, студент географического факультета, сидя на корточках посередине своей комнаты, неторопливо и привычно складывал в походный рюкзак необходимые вещи. Ещё на первом курсе Михаил, будучи в то время не самым выдающимся, но уже довольно опытным альпинистом, впервые попробовал себя в новом качестве – альпиниста-спелеолога в составе исследовательской группы самого Арутюняна, заведующего кафедрой географического факультета. Первая же экспедиция в Воронью пещеру настолько поразила его, что Михаил сразу и безоговорочно ударился в спелеологию.