Девушка зарделась, потупив глаза, но мимолетно улыбнулась; такое легкое движение губ мог уловить только Юрий, который всю жизнь рассматривал свои притупленные эмоции в зеркале.

– Ты что, был в подземелье?!  И вернулся? Никому еще не удавалось…

– Говорю же, ты спасла меня, а я даже имени твоего не знаю. И у меня самого не было времени представиться. Юрий.

– Да, – обронила девушка и отвела взгляд. Вспышка грусти промелькнула в ее глазах.

Секундное молчание позволило впервые разглядеть новую знакомую. В то пасмурное утро рыжие волосы напоминали выглянувшее на мгновение солнце. Ее правильное овальное лицо, где на щеке замечалась неглубокая борозда шрама, окружил батальон веснушек, взяв в плен каждый участок кожи; губы – и те пятнистые; много их было на слегка вытянутом носе; стекали они и на увешанную горсткой кулонов шею; и выпуклые ключиц, и широкие плечи, и спину – все захватили они.

– Анжела…

– Поможешь подняться?

Девушка вдруг встрепенулась от такой неловкости и поспешно, но аккуратно, будто знала о недуге юноши, приподняла его легкое тело за плечи. Когда он поравнялся с ней, заметил, что отстает в росте на две головы, отчего приходилось смотреть снизу-вверх, да и плечи ее казались шире, как и крепкое, подтянутое тело в общем.

В этот раз смутились оба.

Юрий ощутил тепло мягкой ладони и шероховатость кончиков пальцев, после чего Анжела потянула его за собой, через металлическую ограду, а затем на тропинку подальше от могилы.

– Что ж, мы познакомились. Я много чего должна тебе рассказать и много чего узнать от тебя. Вместе мы исполним наши мечты.

Неизвестная фигура, что сидела на ветви ближайшего клена, с интересом наблюдала за сверстниками, а затем легко спрыгнула на землю и направилась тем же путем. Слежка обещала быть недолгой.

Утренний туман оседал на кладбище, подобно смогу в легких многолетнего курильщика, прилипал в коже, заставляв вздрагивать, вжиматься во внутренности одежды. Это место выглядело брошенным, забытым; молочная дымка приползала из леса, чьи заботливые ладони в виде ветвистых деревьев и кустарников обхватили каменную ограду со всех сторон. Буйный ветер раскачивал ржавые ворота, поскрипывавшие при каждом движении, и вскоре туман поглотил их очертания.

Во всем городке едва ли нашлось бы более трех кладбищ и тем не менее это выглядело незнакомым и даже неестественным. Кладбище из воспоминаний детства походило на выжженное солнцем поле, усеянное семенами крестов и надгробий, а здесь изобиловали деревья, травы; к тому же ухожено оно местами на порядок лучше.

Из-за дефицита лесной местности в городе возникало ощущение, что городок находится несравнимо далеко за пределами каменной ограды, протяженного леса и, возможно, на другой планете, где все случившиеся чудеса совсем не кажутся таковыми.

Юрий вспомнил родителей, от которых настолько далеко он никогда не был. Как сильно перепугалась мать: до преждевременной седины, до тряски в руках, до пустых пачек успокоительных таблеток? Что же скажет отец начальству, когда не сможет выйти ни на одну из работ? Присоединится к поискам ли Елена, по праву считавшаяся членом их семьи, поскольку в детстве провела с мальчиком больше времени, чем со своими детьми? Юноша пообещал себе выслушать девушку и при первой возможности отправиться домой.

Взгляд Анжелы казался отстраненным, что говорило о раздумьях, бушевавших в ее голове. Былая пылкость вдруг притупилась, впустив в душу грустные тона. На каждом шаге, обхватив руки по локтям, она совершала небольшой прыжок, вместе с тем вздымался и пучок волос, плавно, точно медуза в водной среде. Чем дольше они шли, тем сильнее сближались друг с другом, точно невидимая сила притягивала их. Юрий чувствовал, помимо запаха тела, тонкую сладость духов, слышал частое, несмотря на медленность ходьбы, дыхание.

Находившись рядом с Анжелой, юноша наполнялся неведомой легкостью, словно его сознание, как бывает в редких случаях, за несколько минут породнилось с ее сознанием, сменив статус незнакомки на родную душу. И случается это у сугубо близких людей, когда молчаливое пребывание в обществе друг друга не вызывает никакого неприятного чувства. А может это из-за того, что идти по туманному кладбище вдвоем спокойнее.

– Ты сказала, – обратился Юрий к девушке, – что все наши мечты исполнятся. Что ты имела в виду?

– Я тебе все расскажу, но чуть позже.

И она снова исчезла в неведомых никому мыслях. Об этом действии могли сказать устремленные вдаль глаза и подвижные брови, гонимые различностью эмоций.

Необычность в голосе Анжелы все же была – он по-настоящему удивлял. Звуки получались высокими, как у многих девушек, но необычайно глубокими, из-за чего создавалось впечатление низости, даже грубости; однако главное таилось в этих едва заметных при спокойной беседе переливах, в которых каждое следующее слово или часть его проговаривались на другой высоте, чем предыдущее, отчего речь напоминала мелодию. Не только голосом, но и фигурой – широкими плечами, узкой талией и еще более широкими бедрами – она напоминала музыкальный инструмент: скрипку.

– Куда мы идем?

– Сколько вопросов, – несколько раздраженно сказала Анжела, но тут же смягчилась: – Да, я была такой же, когда попала сюда… Так, все! У нас есть правило: осведомлять новичков лишь в одном месте. Наберись терпения, осталось недолго.

Как оказалось, кладбище было исчерчено сотнями усыпанных листьями троп, стягивавшихся в одном месте. Кривые стволы деревьев, густо усаженные по бокам дорожек, создавая подобие аллеи, напоминали скрюченные пальцы, которые, казалось, если потерять бдительность, не упустят возможности схватить тебя. За ними располагались рядами могилы, чей узор крестов и надгробий в утреннем тумане проглядывался с трудом, наводил жуть.

Вдруг рука девушки коснулась плеча юноши; тот, будучи в мыслях созерцания мертвенных красот, вздрогнул.

– Смотри!

Сквозь непроглядную завесу тумана показался стоявший в центре кладбища деревянный дом. Черепица на крыше с каменным дымоходом потеряла свой цвет, расшатывалась и осыпалась; под окном разместилась ветхая телега, не тронутая дождем благодаря навесу, а вот несколько ступеней, выходивших за пределы защищенного места, отсырели, древесина проседала; в противовес всему окна, за которыми виднелся теплый свет, выглядели чистыми – ни паутины, ни пятна, ни клочка пыли. Из-за двери старинного дома слышался веселый гомон.

– Это наш трактир. Древний, как само кладбище, но благодаря хозяйке уютный.

В голову настойчиво полезли мысли о сочившейся жиром дешевой еде и разбавленной выпивке. Юноша задумался, что последний раз видел пищу около дня назад, хотя и не испытывал голода, верно, по случаю затяжного стресса. Оставалось то и дело проглатывать скопившуюся слюну под тихий стон живота. Это были скорее воспоминания о том, что есть нужно, чем само желание пищи.

В то время как Юрий преодолевал несколько низеньких ступеней, державшись за трухлявые перила, Анжела легко запрыгнула на террасу и под видом осмотра деревьев лесистой части кладбища искоса поглядывала на его медленные движения, задерживав взгляд на любой мелочи. Сложно было сказать, что вызвало у девушки легкую улыбку от вида юношеских усилий; несведущий точно бы определил насмешку, но только чуткий различил бы те ямки и складки лица, говорившие о искренней радости, как у матери, чье дитя сделало первый шаг. Она приоткрыла дверь, пропустив нового знакомого, и тихо придвинула ее.

От входа простирался коридор, что давал ответвления в другие комнаты, подобно стволу дерева. Все двери были заперты, только один свободный проход по левую сторону вел в широкую гостиную, где помещалось множество столиков, расставленных в случайном порядке на некотором расстоянии; всего их насчиталось шесть одиночных и длинный, сложенный из нескольких, за которым поместился табун.