Анна понимала, что такая бесчестная, и к тому же, по словам князя, распутная женщина как Нежинская пришлась князю Ливену совершенно не по душе, даже если и имела высокое положение фрейлины Императрицы. Но была озадачена тем, что сама она, похоже, приглянулась Его Сиятельству. Она осозновала, что дочь провинциального адвоката с невеликим приданым была не самой лучшей партией для Штольмана, что если бы он надумал жениться, в Петербурге он мог бы найти себе супругу и породовитее, и побогаче. Но в своих письмах к сыну князь всячески подталкивал его жениться именно на ней, Анне, когда каким-то образом узнал, что Яков отдал ей свое сердце. Оставил ему квартиру, чтоб он жил там с ней, оставил перстень князей Ливенов, который был у нее сейчас на руке… Рассказал все своему брату, похоже, заранее зная, что Павел примет его незаконного сына… и его избранницу… Была ли симпатия князя Ливена к барышне Мироновой основана только на том, что Яков влюбился в нее, как ей хотелось думать ранее, или же что после Нежинской для Его Сиятельства любая порядочная барышня или дама уже была бы хороша для сына, она теперь затруднялась сказать…
Ливен поднялся в свои покои и увидел, что дверь в комнаты брата была открыта. Около секретера сидела Анна и смотрела в никуда.
— Аня, что случилось? Почему на тебе лица нет?
— Павел? Извини, я зашла в комнаты к Дмитрию Александровичу…
— Я же тебе говорил, что ты можешь заходить в них, когда захочешь, поэтому и оставил их открытыми.
— Я снова увидела дух Дмитрия Александровича, он сидел за этим секретером и что-то писал, а потом взял тетрадь и еще что-то и поместил куда-то сбоку. Я даже не поняла куда… А когда дух исчез, я решила попробовать поискать. Открыла несколько ящичков и в одном случайно на что-то нажала, оказалось, что внутри боковой стенки был тайник. И я вынула его. А в тайнике… вот, — она показала Павлу портрет Кати и Якова и тетрадь.
— Я не понимаю, из-за чего ты расстроилась. Думала, что я буду тебя ругать, что ты залезла в секретер? Нет, не буду. Ты ведь не среди вещей Дмитрия копалась, я же тебе сам сказал, что здесь никаких его вещей нет.
— Но Дмитрий Александрович-то мне показал… Точнее его дух…
— Ну так ты же случайно открыла. Если не знать точно, где механизм, тайник не открыть. Только если действительно случайно. В таких секретерах часто бывают потайные отделения, в совершенно разных местах — двойное дно в ящичке, выдвижная стенка как в этом… Дилетанту в этом не разобраться. Тебе просто, как говорят, подфартило. Я рад, что ты нашла портрет. Я и не знал, что такой есть.Теперь у Якова будет свой настоящий портрет с матерью. А не тот, где он с Дмитрием и Катей, про который мы не могли с точностью сказать, с кого он срисован, с изображения Якова, о котором мы не знали, или, возможно, даже с моего. Или ты не рада?
— Нет, конечно, я тоже очень рада, что нашелся этот портрет.
— Тогда в чем дело?
— Павел, тетрадь упала на ковер и открылась на одной странице, а я прочитала… вот здесь… больше я ничего не читала… честно…
Павел взял дневник брата. Быстро пробежал глазами по странице.
— Ты из-за Нежинской так расстроилась?
— Да… Ты ее знаешь?
— Как мне ее не знать, если мы оба при дворе? Дмитрий, на мой взгляд, дал ей очень точную характеристику… Тебе неприятно из-за того, что Яков связался с такой недостойной женщиной?
— Да… И что он… был с ней в Затонске… после того, как расстался с ней в Петербурге… и еще кое-что…
— Аня, мне кажется, он был с ней не только по той причине, что она была… доступной женщиной… Думаю, там было не все так просто… Но даже если и не это, мужчина может пойти с женщиной, даже с бывшей… если он не связан обязательствами с другой… Ведь будет ли у него когда-нибудь что-то с тобой, Яков не был уверен… мечтал — да, но вряд ли даже надеялся… Так что не суди его строго… за Затонск…
— Не судить его строго за Затонск?
— Да. А что касается, самой его связи с Нежинской, согласен, приятного тут мало… Но думаю, Дмитрий принял слова извозчика слишком близко к сердцу — он зря беспокоился, что Яков и Нежинская могли когда-то пожениться. Зная Нежинскую, я могу сказать, что она бы никогда опустилась до того, чтоб выйти за Штольмана — не за таким мужем она охотилась все годы. Штольман совершенно не из того круга, откуда мужчины, которых она пыталась захомутать. Но если бы Яков растерял последние крупицы разума и сделал ей предложение, а она приняла его — по неведомым мне причинам, то Дмитрий бы сделал правильно, если б ничего не оставил Якову… И я бы… тоже подумал, говорить ли Якову, что мы родственники… Извини, если это прозвучит для тебя предвзято, но я бы не стал искать… родства с человеком, который выбрал себе в жены подобную особу… Ливенам хватило позора иметь такого как Гришка, без Нежинской…
Ливен знал о Нежинской много, очень много. Положение фрейлины часто давало возможность найти достойную партию для брака в высшем свете. Но Нежинская, похоже, хотела слишком многого, у нее были чересчур большие амбиции. Как говорится, не по Сеньке шапка. Своих денег у нее не было, она могла рассчитывать только на приданое, которое должно было быть ей дано как фрейлине. Но ей был не нужен безденежный муж, которого бы интересовало ее собственное приданое, она хотела возвыситься, хотела мужа со средствами и желательно с титулом, ну или хотя бы из титулованной семьи (но уж точно не бастарда как Штольман!). Но такие мужчины искали в супруги кандидаток с безупречной репутацией. А Нежинская слишком уж рьяно пыталась пролезть наверх и урвать, где только можно, всеми возможными и невозможными способами, в том числе и теми, из-за которых потом бы шушукались за спиной мужа — это в лучшем случае. Завести с ней постельную интрижку — почему бы нет, если уж сама вешается на шею, взять на содержание — но только до тех пор, пока не подвернется более подходящая любовница, вступить в законный брак — Боже упаси! Нежинской оставалось только надеяться на случай. Или на чью-то наивность и неискушенность. Тогда-то и случилась трагедия.
Один из младших сыновей графа, который был в свите, скромный, деликатный, чувствительный и не испорченный чрезмерным вниманием женщин молодой человек с весьма небольшим доходом был полмолвлен с барышней из хорошей дворянской семьи. Когда стало известно, что один из его бездетных родственников, лежавший буквально на смертном одре, решил сделать его наследником своего немалого состояния, в него железной хваткой вцепилась Нежинская, клянясь, что любила его с тех времен, когда впервые увидела при дворе. Как она сумела околдовать его, Ливен догадывался. Потерявший разум от безудержной страсти С. разорвал помолвку со своей невестой и решил жениться на Нежинской. Находившийся при смерти, но в здравом уме родственник, узнав об этом, изменил свои намерения относительно наследника. Нежинской он стал больше не нужен, она его бросила — ее страстная любовь прошла так же внезапно, как и возникла. С. попытался вернуть себе бывшую невесту, но был, естественно, отвергнут. С горя он решил застрелиться, но выжил и стал калекой. Умер от беспробудного пьянства спустя где-то год. Конечно, трудно винить в той трагедии только Нежинскую, мужчина должен думать все же головой, а не чем другим, но на Нежинскую тем не менее Ливен был очень зол.
Он знал еще один случай, когда несколько лет спустя Нежинская вела себя примерно таким же образом — пыталась окрутить одного из придворных, члена одной из аристократических семей, практически без гроша за душой, к тому же помолвленного, на которого ранее она не обращала никакого внимания и воспылала чувствами, как только он получил внезапное наследство. У Ливена тогда появился повод для злорадства — тот шельмец стоил самой Нежинской, он просто несколько раз воспользовался фрейлиной для удовлетворения своей похоти, а потом заявил ей, что ожидал от нее в постели большего, и что она не годилась даже на роль содержанки… Но Нежинская тоже в долгу не осталась — выждала, когда тот волокита женится, и отправила его уже на тот момент жене пару подметных писем о том, что ее муж развлекался на стороне (естественно не с ней самой!), и тем самым спровоцировала скандал, который дошел аж до двора… Не заполучить мужчину с положением (а желательно и титулом!) и средствами, так хоть отомстить ему, нагадить и то в радость… Знать, кого охмуряет Нежинская и ей подобные помимо членов и родственников монаршего семейства и придворных, которые могли быть потом «взяты на крючок», не входило в сферу его интересов и ранее. А в последнее года три-четыре он и вовсе занимался в основном совершенно другими делами, часто за пределами дворца и даже Петербурга, и Нежинская уже не занимала его так, как прежде, у него хватало дел и без этого. Жаль, что он не продолжил интересоваться ей даже из чистого любопытства… Как он уже потом выяснил, Нежинская была в разработке у другого ведомства, к которому он имел лишь опосредованное касательство… Иначе бы он знал, возможно, уже тогда про ее делишки с Разумовским… И про Штольмана… Он вообще не понимал, как получилось так, что Штольман не попал в поле его зрения хотя бы раз…
