— Ублюдок, — шипит она ему в лицо, наслаждается тем, как Грэг замирает от неожиданности. — Ты подсунул мне сраный мел. Думаешь, я настолько тупа? — требовательно надавливает на пульсирующую венку под чёрным узором тату, и слышит, как он шумно сглотнул.

— Да кто ты вообще такая, тварь? — грохочет над ухом его бас, наполненный раздражением, но не страхом. Не верит. Не верит, что она способна на всё. — Явилась из ниоткуда, качаешь тут права…

— Я глаза твоего Босса, жалкий отброс, — в венах пульсирует ощущением власти, которую даёт ей это имя, одно упоминание отзывается от стен склада эхом. Куда-то резко смылись парнишки-грузчики, не желающие стать свидетелями возможного убийства. — Я его руки. Я его голос. И сейчас он очень недоволен тем, как ты его пытался объебать. Знаешь, как Алекс поступает с такими тварями, как ты? — надавливает на его горло лезвием до первой красной полоски. Вдыхает чарующий аромат свежей крови и теперь уже отчётливого страха. Тянется повыше, чтобы низко прошелестеть у самого уха испуганной жертвы, которой становится грозный парень за минуту. — В его кабинете есть большой аквариум. И рыбки в нём обожают человеческую плоть. Если ты сейчас же не уберёшь этот мусор и не покажешь настоящий товар — я кину им твой крохотный член.

И чтобы угроза не казалась пустой, Эми отшатывается от этого потного тела, замершего в напряжении, а затем с размаху втыкает нож ему в бедро, вызывая громкий вой:

— Сукааааа! Мелкая блядина! — отчаянно кричит от боли Грэг, хватаясь за внезапную рану дрожащими руками. — Я тебя убью! Лично придушу, ты слышишь?!

Она лишь улыбается, с облегчением ощущая, как отпускает из своих тисков жажда крови. Её аромат железистым привкусом играет на языке, заставляет Эми облизнуть губы. Вот, почему Алекс всегда будет её папочкой. Он даёт ей власть. Силу, что питает её изо дня в день, что искрами скользит сейчас по коже и плавит нервы. Разгоняет собой темноту нереализованных желаний. Создаёт для неё целый мир, где она может быть кем-то.

Пусть даже его маленькой верной сучкой.

***

В предвкушении вечера Эми не устаёт гадать, что на сей раз придумал Алекс. Она не сомневается, что на её поведение ему уже вновь пожаловались его шавки, но ещё прекрасно знает, что всё сделала верно. Он сам ей говорил, что для исполнения его поручений любые методы не считаются лишними. Важен только результат: честно сверенный до грамма героин, который уже завтра пойдёт в оборот и принесёт хорошие деньги. А иное вряд ли интересует владельца картели, только эффективность.

В её спальне полумрак, как обычно. Настоящим шоком становится, когда по возвращению Эми видит на кровати коробку, под крышкой которой оказывается нечто безумное. И откровенно пошлое даже для её лёгкого нрава. Но намёк понятен без записок: сегодня её хотят видеть именно в этом. Теперь в зеркале на дверце шкафа отражается настоящая героиня подростковых эротических фантазий. Ультракороткая чёрная юбочка с белыми рюшами, ни черта не прикрывающая округлость ягодиц. В тон и стиль с ней — топ, подчёркивающий небольшую упругую грудь, приподнимающий её так, что углубляется соблазнительная ложбинка. Символические полупрозрачные кружевные трусики, гладкие чулки до середины бедра и резинки чёрных подвязок. В комплекте идёт ободок с форменной белой оторочкой, и Эми закручивает волосы в пучок, чтобы полностью соответствовать наряду горничной. Чокер на шее и вовсе не снимает никогда. Губы покрывает привычной вишнёвой помадой, попутно недоумевая: Алексу захотелось её в таком виде? Не может быть. Это, как минимум, странно — почти две недели, как он не изъявляет желания трахнуть её. А раньше, даже когда хотел…

Она ещё тихо всхлипывает от боли, от стоящего в воздухе запаха палёной плоти на собственной шее. Грудью на столе, прижатая и неприлично нагнутая, почти не чувствует, как его рука словно в успокоение властно проходится по её ягодице. Рывком задирает кожаную юбку, слышится звук расстёгиваемой ширинки. И боль сменяется ненормальным предвкушением. Сглотнув последние слезинки, Эми прогибается в спине, прикрывая глаза в поисках этого жара, что согреет её и не даст упасть в чёрную темноту. Позволит сохранить остатки рассудка.

— Меня так возбуждают твои слёзы. Давай ещё, — внезапный шёпот у самого уха, уходящий импульсом чистого пламени в живот. Его ладонь отрывается от её кожи, чтобы тут же с размахом опуститься на ягодицу, совершенно без попыток усмирить свою силу. Обжигающий шлепок, и он входит в неё без промедлений, без шансов прекратить безумие.

Кричит так, что закладывает уши — и лишь дьяволу известно, от боли или неправильного, аморально-мазохистского кайфа, сжигающего вены.

Его порыв сейчас заняться ролевыми играми даже смешон — и Эми не верит ему. Это слишком мелко и слишком легко. Если бы ей разрешали такие элементарные методы соблазнения, то жить было бы проще. Но тут всё дело в том, что ему попросту не интересно её тело. Так в чём же подвох? Почему горничная?

Последним штрихом запихнув ноги в неудобные туфли на адски высоких шпильках, Амелия глубоко вдыхает и выходит из комнаты. Приходится прислушаться, чтобы понять, где её ждут — время как раз 21:00, всё, как планировалось. Благодаря акустике старых стен Браунвилля она различает голоса на первом этаже, и невольно хмурится. Но опаздывать нельзя, так что торопливо идёт к узкой винтовой лестнице, чтобы спуститься вниз.

К мужским голосам прибавляются лёгкие смешки, от которых Эми вздрагивает всем телом. В таком виде, как она сейчас, не очень хочется мелькать почти голым задом перед посторонними. Но чем больше шагов к гостиной она делает, тем туже затягивается внутри узел напряжения и страха. Незнакомые запахи резкого одеколона и чужой марки табака вплетаются в привычное сочетание из шоколада и восточных пряностей. Нервно сглотнув, она старается сделать невозмутимое лицо, когда со стуком каблуков заходит в гостиную.

Эта комната негласно считается залом для больших приёмов — подчинённых Алекс предпочитает вызывать в кабинет. Электрический камин вроде должен создавать уют, однако им никогда не пахнет в Браунвилле. Ничто не может развеять холода каменных стен и полумрак из-за тяжёлых портьер, только усугубляющийся тусклыми жёлтыми лампами. Замок Дракулы. Обитель отчаявшихся и заблудших душ, которая сегодня немного преображена. Посреди гостиной поставлен круглый стол, обтянутый зелёным сукном, и за ним расположились трое мужчин в костюмах. На вошедшую в зал Эми они оглядываются почти синхронно, и Алекс дежурно улыбается, не утруждаясь тем, чтобы встать со стула:

— А вот и украшение вечера! Господа, позвольте представить вам Эми — сегодня она поможет нам всем приятно провести время, — в карих глазах сверкает знакомая чёрная искорка, от которой Амелия на секунду теряет самообладание, холодея от страха. Стоять под направленными на неё взглядами незнакомцев в образе настоящей шлюхи отвратительно, но ещё хуже — его слова.

Что, мать его, он имеет ввиду? Дыхание непроизвольно учащается, уже хотя бы от того, как сногсшибательно выглядит сегодня Босс: идеальный итальянский покрой приталенного чёрного пиджака, атласный галстук, неформальная небрежность каштановых прядок и фамильный серебряный перстень на тонком белом пальце. Лишь незначительные детали, подчёркнутая неспешность каждого движения, выдают, что намечается нечто интересное.

— Симпатичная, — первый гость, немного полноватый блондин средних лет, нагло облапывает изгибы её фигуры взглядом крохотных рыбьих глаз и даже мерзко облизывается. — Алекс, я не зря был столько наслышан о гостеприимстве твоей семьи. Она умеет сдавать карты?

— Поверь, Кит, эта девочка умеет всё, — многозначительно усмехается он в ответ, но почему-то смотрит не на неё и даже не на собеседника. А на второго гостя, который скромно молчит, и даже, кажется, не проявляет к Эми особого интереса, продолжая едва слышно постукивать пальцами по столу. Тощий и бледный, но явно самый старший из присутствующих, с пробивающейся в тёмных волосах сединой и очками-половинками на крючковатом носе. Ни эмоции на лице. Как у самого Алекса, когда тот небрежно кидает ей первую команду. — Милая, налей нам всем виски.