Тошнит.

Ей не удалось успеть найти слова для ответа — да и не знала, что сказать, как не закричать, не заплакать от жара, что неумолимо проносится по телу от касания его горячей ладони. Дверь в кабинет вдруг приоткрывается, заставляя их обоих резко обернуться на вошедшего.

— Босс, вызывал…

Ник затыкается на полуслове, замирая от представшей перед ним откровенной картины.

***

Он задыхается, не понимая, какого черта происходит. Почему Эми стоит в одном белье, бледная и дрожащая, почему на её коленях синяки, почему трясутся губы, словно сдерживают рыдания. Почему при этом всём у Алекса такой довольный вид: как будто концерт разыгран по нотам, принося радость своему творцу. Почему, мать его, так мерзко дёргается внутри желанием подлететь к этому напыщенному ублюдку и врезать ему по наглой морде. Даже кулак сжимается. Даже мышцы напрягаются для рывка.

И только большие, влажные серые глаза, в которых светится чем-то неясным, останавливают его. Она смотрит на Алекса, как на бога, от которого готова принять любую кару. Так, как никогда не посмотрит на него, сколько бы Ник не внушал ей правды, столь очевидной в этот момент. Чужие мерзкие пальцы на её пульсе, поверх чокера: никогда не изменится это дерьмо, никогда она не отпрянет и не даст ему по яйцам, как сделала бы здоровая девушка.

Потому что она больна. Хуже, много хуже, чем была больна своей зависимостью Мэл.

— А, это ты, — небрежно разрушает Босс повисшую неловкую тишину и отодвигается от Эми. — Вызывал. Хотел, чтобы ты помог Кларксону убрать мусор из моего бассейна. И да, назад в город Наоми везти уже не нужно. Она прибыла в свой пункт назначения, — смешок, и Алекс спокойно отворачивается к столу, чтобы взять с него сигару.

— Хорошо, — сквозь зубы цедит Николас, буравя спину Босса ненавидящим взглядом. Чёртов ублюдок. Кажется, пальцы даже хрустят от усилия, с которым он сжимает кулак. Порыв встать между ним и трясущейся от холода девчонкой такой сильный, что ноги сводит, когда он заставляет себя стоять на месте и не вмешиваться.

Не может, не должен. Сторонний наблюдатель, которому просто не вынести того, как Алекс уничтожает на его глазах новую жертву.

В комнате так жарко, невыносимо. Включён на полную мощный обогреватель, закидано тремя толстыми одеялами тощее тело на кровати. Но Мэл всё равно подбрасывает, и он в отчаянии ложится рядом, обнимает её за плечи через слои махровой ткани, и знает, что не может согреть.

— Помоги мне, — всхлип, утыкаясь мокрым носом ему в шею, и глаза жжёт пониманием, насколько он слаб. Третий визит в клинику — не выход. Вызов врача — не выход. Выход это только новая доза яда, и только так она поднимется с этой постели и вновь ему улыбнётся, сверкая пустыми мутными глазами.

Парадокс. Чтобы ожить, надо отравиться снова. И однажды она просто не проконтролирует, сколько порошка вводит в свою вену. Это также ясно, как то, что гонку с зависимостью не выиграть.

Но эта война — не проиграна. И как бы не была больна Эми, он в силах вытащить её. За неё, за ту, кого уже не вернуть.

Решимость горит в зелёных глазах всё ярче, когда он ловит её взгляд. Умоляющий? Влажный и безумно грустный, но так много кричащий ему. Он обещает ей, всего лишь коротким кивком головы, что это закончится. Эми тихо всхлипывает и вновь отворачивается, прерывая короткий контакт.

— Ты ещё здесь, Николас? Труп сам из бассейна не убежит, — так и не удостоив его вниманием, Алекс сосредотачивается на том, что раскуривает сигару, смотря только в окно. Интересно, знает ли он, где и с кем была Эми после ночи покера… знает ли о поцелуе. О восторженных визгах в окно машины — наверняка ему таких звуков из неё вышибать не приходилось. Только слёзы.

— Да. Ухожу. — развернувшись, он с нечеловеческим усилием выходит из кабинета, оставляя позади Босса и его игрушку.

***

Вечер тёплый и звёздный. Ник возвращается из леса уже с сумраком, адски уставший и вновь чувствующий себя последней мразью. В багажнике валяется грязная лопата, которой битый час готовил яму для бывшего бухгалтера «Абигейл». Он привык не задавать вопросов, как и помогавший ему Кларксон. Но для обычного механика даже через полгода службы всё равно дикость, что он занимается такими вещами. Хоронит неизвестных ему девушек с пробитой головой и распухшим от воды телом. И даже всё ещё удивляется, почему Алексу так легко сходит с рук любая кровь: уверен, что про бедолагу Наоми никто и не узнает, поставив метку «пропала без вести». Ни одного копа не забредало в стены Браунвилля, окруженного неприступными заборами из баснословных денег для шерифа Чикаго.

Припарковавшись у дверей гаража, Ник с глухим стоном роняет голову на руль и обессиленно прикрывает веки. Вместо костюма на нём чёрная майка, влажная от пота: непросто было запихать увесистую мадам в её могилу. Как обычно, прикрыть ветками и заставить себя забыть место захоронения. Боится лишь одного: что когда будет копать в том же лесочке в следующий раз, наткнётся на бренные останки предыдущего гостя чертового поместья. Подхватив с приборной панели сигареты, торопливо затягивается дымом, чтобы хоть немного перебить отвратный запах смерти, кажется, пропитавший его до костей.

Когда это дерьмо уже закончится?! Чуть-чуть. Пара недель, чтобы завершить их сделку, отработать весь долг. И он сбежит так далеко, что его не найдёт даже Алекс: хорошо бы в Европу. Осенний Рим… И даже денег успел скопить достаточно, чтобы махнуть через Атлантику. Начать с нуля, устроиться механиком в какую-нибудь милую мастерскую, и вычеркнуть из памяти весь последний год.

Беда в том, что уже не хочет делать это один. Слишком звонко звенит в ушах счастливый смех Амелии, тут же перебиваясь горькими всхлипами. Слишком отчётливая параллель между тем, как утыкалась носом ему в шею умирающая сестрёнка и как делала это Эми в пьяном бреду. Спасти её — его долг. Перед самим собой и перед Мэл.

Выходит из машины, вновь затягивается сигаретой. Непроизвольно бросает взгляд наверх, к балкону, где несколько дней назад она наблюдала за ним с нескрываемым интересом. И застывает, потому что хрупкая фигурка снова там. На этот раз, к счастью, одетая, в привычной кожаной куртке и с высоким хвостом на голове.

Собрала свои волосы — кажется, впервые. Странный знак. Но кажущийся предзнаменованием чего-то хорошего.

Амелия замечает его, и внезапно бросает через перила какой-то небольшой предмет. Словно случайно, и в сгущающихся сумерках тяжело различить, что при этом выражает её лицо. Тут же торопливо шмыгает в свою комнату, как будто боится передумать. Ник подходит ближе, зажимает сигарету зубами и поднимает с газона сложенный вчетверо листок, едва не унесённый ветром. Разворачивает, и сердце гулко ухает в груди торжеством и неверием:

«Забери меня отсюда. Сегодня же».

6. Отель "Эдем"

 Всё так легко, что даже несколько странно. Никаких проблем не возникает с тем, чтобы не загонять машину в гараж до полуночи. Никаких проблем, дождаться, когда с балкона полетит чёрный рюкзак, а следом чётко на ноги в своих тяжёлых ботинках приземлится Амелия. Никаких проблем в том, чтобы мягко выехать на трассу, и тут же выкинуть в окно пульт от ворот — который больше не пригодится.

Он не сомневается ни минуты. Возможно, уже завтра Эми передумает, и уговорить её на этот шаг больше не получится. Так что Ник усердно прибавляет газ, и джип несётся по дороге, рассекая фарами ночную мглу. Но вот то, как мрачно молчит его попутчица, откинувшаяся на кресле с прикрытыми глазами, настораживает. Почему она решилась? Почему сегодня?

— Что он с тобой сделал, Эми? — тихо и несмело спрашивает Николас, как только Браунвилль остаётся в паре миль за их спинами. Его не покидает чувство, будто на этот раз психопат-Босс сумел сотворить нечто такое, что заставило измученную девчонку бежать.

— А нужно что-то ещё? — горько усмехается она, протягивая руку к приборной панели за сигаретами. — Ты видел крохотную часть. Из-за него я утопила ту шлюху, сама, своими руками. А он просто играл, наблюдая за мной с балкона. Развлекался, — голос срывается во всхлип, пальцы так отчаянно трясутся, что не могут совладать с зажигалкой. Щелчок за щелчком, пока, наконец, крохотный огонёк не появляется на фитиле. Не накрашенная и бледная, с высоким хвостом на голове и синюшными губами, сжимающими сигарету, она кажется действительно болезненной. Желание её защитить крепнет с каждой минутой, растворяет последние крупицы нерешительности: он всё делает верно, когда увозит её из логова дьявола, наплевав на последствия.