Не все ли равно, прихватило у козырного Короля селезенку или печенку, остановится его сердце сейчас или через десять лет. Играть он сегодня не сможет. И точка. Город пришел не делиться силой, он пришел ее отбирать. А на нет и суда нет.

   Город досадливо крякнул, еще раз взглянул на неподвижные руки с длинными и крепкими, "музыкальными" пальцами. Старьевщик подсуетился? Или действительно скрипача здоровье подвело? Неважно.

   - Ну что же, Король умер. Почти.

  Да здравствует Дама.

   Дама была на самом деле не 'дама'. Двадцать пять - не тот возраст. А уж выглядела совсем как девчонка. Курносая, веснушчатая, длинношеяя. Прима городской балетной труппы. И ничего в ней не было на первый взгляд, кроме рыжих пакляных вихров и длинных ног с комковатыми икрами. И на второй тоже не было. И на третий. Пока не начинала танцевать. Тогда Дама становилась всем. Пламенем костра, светом маяка, центром вселенной. Парила, летела, царила. Сотни зрительских глаз смотрели только на нее, сотни сердец бились в унисон с ее сердцем, сотни вздохов сливались в один, в такт ее дыханию.

   Город наслаждался вместе с ними, рос, ширился. Звенел струнами электрических проводов, взмывал к небу струями фонтанов, блестел победно промытыми стеклами окон. Разбухал силой, как нажравшийся чужих душ упырь. Чувствовал себя молодым и сильным, как четыреста лет назад. Море было ему по колено.

   И забавы Старьевщика тоже.

   Город ждал за кулисами: не хотел мешать репетиции. Потом нетерпеливо распахнул двери, в один прыжок достиг сцены, огляделся, выискивая глазами тощую фигуру в черном купальнике и красных гетрах. Не нашел, удивился, отступил. И чуть не столкнулся со своей ставленницей.

   Набрякшие губы, темные пятна на лбу и щеках. Белая футболка туго обтягивала округлый беременный живот.

   - Тьфу! - Город плюнул на пол густой горькой слюной. - Нашла время, цаца-матраца, курица безголовая!

   Старый дурак! Какой же он старый дурак! Расслабился за сто лет. Не уследил. Не вырастил замену.

   Резко повернулся, взметая вихри лохматой закулисной пыли.

   Дама не в форме. К черту Даму!

   Остаются Валеты. Но на них, честно говоря, Город не очень рассчитывал. Мелкая карта, ненадежная, неопробованная.

   Но уж какая есть.

   Двери гаража были открыты. Прямо у входа стоял вентилятор, гнал бесполезные горячие струи воздуха на сваленные в углу доски, синтезатор, хай-хэт, тарелки и барабан, грязное тряпье на полу.

   - Элька! - патлатый нескладный парень ткнул острым носком ковбойского сапога в тощий зад разлегшейся на полу сутулой девицы с ядовито-фиолетовыми лохмами отвязной кикиморы. - Собирайся давай, жопа ленивая!

   - Пошел на... - огрызнулась девица. - Собрал в такую рань. Не договаривались же, Шило! Вот и гуляла вчера. Так что имей в виду, я сегодня не в голосе.

   - Ничего, заголосишь! - безжалостно отрубил Шило. - Выступление на Цветочной площади! Я чуть мозгами не поехал, когда менеджер из администрации города меня в пять утра поднял. Такой шанс раз в жизни выпадает. И то не всем.

   - Конечно не всем, - брезгливо поморщился Город. - И вам бы не выпал, если бы не обстоятельства. А так я кому-то нашептал, кого-то напугал, с кем-то обсудил. Дело в шляпе. Налейте девушке кофе покрепче.

   Невысокий, бритый наголо крепыш в расстегнутой гавайке, послушно поднялся, добрел до древней кофеварки, плеснул крепчайшей бурды в плохо отмытую кружку. Добавил сухих сливок, высыпал два пакетика сахара. Подумал и добавил еще один:

   - Держи, Эля.

   - Пасиб, Еж, - Элька уселась по-турецки, выставив острые колени. - Адвила бы еще таблетки три. Голова раскалывается.

   - Ребят, - заглянул в гараж давно небритый, носатый парень в драной под мышками рубахе, вытер подолом лицо, - Там микроавтобус пришел. Грузиться надо.

   - Все. Подъем. Подъем! - засуетился Шило. - Несем осторожно. Ничего не забываем. Элька, держи список. Будешь отмечать, что уже закинули.

   Сопя и тяжело дыша парни потащили инструменты и реквизит к выходу. Сзади на высоких шпильках ковыляла бледная Элька. У гостеприимно распахнутого багажника их встретил чернокожий, лоснящийся от пота дядька средних лет. Дружелюбно заулыбался, стал помогать грузить тюки.

   - Элька, отмечай. Гитары, удлинители, комбики, стойки, черные футболки, бабочки, грим.

   Элька прислонилась спиной к двери автобуса, поднесла к глазам мятый список, рыгнула подозрительно, согнулась, и ее вырвало прямо на пыльные колеса.

   Потный дядька вздохнул понимающе.

   - Шило, она петь-то сможет? - скептически спросил небритый носач. - Может, ей косячок свернуть?

   - Там посмотрим, - махнул рукой Шило. - Носатый, бегом обратно! Бриться! Не команда, а банда отмороженных придурков!

   - Банда! - прошипел город. - С кем только не приходится работать. Но, видит бог, ребята, если мы расправимся со Старьевщиком, вы, может быть, сдохнете бухие и обдолбанные, но богатые и знаменитые. Свои обещания я пока держу.

   По дороге чернокожий дядька, небрежно крутя баранку, тараторил не переставая. О том, как менеджер из администрации города носился вчера по мэрии с перекошенным лицом и выпученными, как у малосольной селедки, глазами. О том, как он поднял всех на ноги, на руки и на... то самое. О том, как отменяли и переносили выступления известных трупп и групп, чтобы втиснуть его пассажиров в плотно забитый график выступлений. И что такого дядька не видел за без малого двадцать лет работы в концертной индустрии.