— Привет, — говорю я, нервно заправляю волосы за уши и отодвигаюсь от Майкла. В конце концов, мама только что застукала меня с парнем.
— Очень вовремя, Рисс. Класс! — Майкл отодвигается и вытягивает руку у меня за спиной. Даже несмотря на жару, мне не хватает тепла его тела. — Где ты была? Почему ты не сидишь за своей прекрасной швейной машинкой и не шьешь для меня чудесную рубашку для субботнего вечера?
— Потому что я плохо себя чувствую, — отбивается Рисс, хотя выглядит настолько здоровой, насколько это вообще возможно. Ее смуглая кожа сияет в солнечном свете, контрастируя с желтым хлопковым сарафанчиком, отделанным белым. На плече — зеленая сумочка, под мышкой — какой-то коричневый бумажный сверток.
Она лучится любовью и солнцем, и мне в кои-то веки не нужно догадываться, каково это. Я знаю. И от этого еще больнее осознавать, что совсем скоро всего один момент, одно решение, одно действие уничтожит радость, которая переполняет ее сейчас, развалит ее жизнь на куски. И в дальнейшем, сколько бы мама ни старалась, она никогда уже не сможет все вернуть.
И чем меньше мне хочется покидать этот мир, тем больше я понимаю, что должна это сделать.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, глядя на ее румяные щечки и сияющие глаза.
Она подходит к скамейке и усаживается рядом со мной, вынуждая Майкла отодвинуться. А потом пристально вглядывается в меня.
— Ты — настоящая загадка, ты знаешь об этом? — Рисс сидит так близко, что я слышу запах ее волос и вижу крошечный шрамик у нее на ключице.
— Загадка? Я? Не думаю.
— Да, ты как тот парень из фильма «Человек, который упал на Землю»[14]. Только девчонка, конечно. Свалилась просто из ниоткуда, но, что забавно, мне кажется, будто я тебя знаю. Хотелось бы понять, кого ты мне напоминаешь…
— Думаю, у меня просто такое лицо, что…
— Глаза, — говорит она. — У тебя глаза голубые-голубые, прямо как…
— Может, скажешь, чем ты все-таки занималась? — вмешивается Майкл, и мне интересно: не потому ли, что он почувствовал, как мне стало не по себе от ее вопросов и ее близости?
— Встречалась с Генри. — Рисс откидывается на скамейку и вытягивает руки по спинке. Ее улыбка — воплощение удовольствия. — Сказала папе, что заболела, Стефани меня прикрывает. Генри скоро должен ехать обратно, и мы стараемся проводить вместе как можно больше времени, так что…
Майкл выразительно кашляет, и Рисс отвешивает ему легкий подзатыльник.
— Просто ты никогда не был влюблен, — говорит она, а потом бросает взгляд на меня. — Хотя, может, это уже не так…
Майкл мило краснеет, и я сдерживаю улыбку.
— Слушайте, вы смогли бы сохранить мой секрет? — спрашивает она. — Я имею в виду… огромный, мать его, секретище!
— Да, — тут же говорю я.
— Все зависит от того, что я получу за свое молчание, — поддразнивает ее Майкл и снова получает подзатыльник.
— Ты сохранишь мой сраный секрет или нет? — Рисс впивается в него взглядом черных глаз, и Майкл поднимает руки, сдаваясь.
— Ты говоришь как настоящая леди!
— Короче, мы пошли на пикник, на берег, — продолжает Рисс. — И… я знала, что это скоро случится… но даже так, когда он спросил…
Она закусывает нижнюю губу, вытягивает левую руку и шевелит пальцами, чтобы мы увидели сияющее на солнце новенькое кольцо.
— Генри сделал мне предложение. Еще до того, как он спросил, я знала, что это правильно, что это должно случиться, и конечно же сказала «да»! Я помолвлена! Можете в это поверить?
— Ого!
Я сжимаю ее ладонь, и в этот момент временное пространство вздрагивает и расползается вокруг меня.
Только не сейчас, это не может случиться сейчас! Я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на кольце, отчаянно желая остаться в этом моменте. Конечно же я узнаю´ это кольцо, я знаю его как свои пять пальцев.
Знаю этот крошечный бриллиантовый цветочек, похожий на ромашку, на золотом ободке. Я смотрела на него, когда держала маму за руку по дороге в школу. Видела, как она покручивает его на пальце день за днем, десятилетие за десятилетием. Видела, как кольцо сияет даже под слоем грязи, когда мы работали в саду.
Когда мы хоронили маму, оно все так же было у нее на пальце.
Наконец время восстанавливает равновесие и оставляет меня в покое.
— Что ж, это потрясающие новости! — Я заставляю себя оставаться веселой. — Поздравляю! Ты скажешь папе? Когда поедешь в Великобританию? Думаю, вам стоит уехать сразу же. Поезжай с ним прямо сегодня вечером! Или завтра!
Рисс морщится и смеется одновременно.
— Ты с ума сошла? — Она встряхивает головой. — Па меня прикончит, если я вот так сбегу. Его дочь выходит замуж не за католика? И сбегает в Англию, оставив его со Стефани. Я уже говорила тебе, мне нужно быть осторожной: если я скажу ему это неправильно и в неподходящий момент, все будет кончено. Я потеряю Генри, или мою семью, или их всех. А я не хочу выбирать. Он возвращается через несколько дней, а пока что у нас есть время и возможность показать друг другу, насколько эти отношения серьезны, и сделать все так, как надо.
— Иногда время — это последнее, о чем нужно думать, — быстро говорю я. Это мой шанс, может, мой единственный шанс что-то изменить, и я не могу его упустить. Если я не смогу отвернуть Рисс от того пути, на который она ступила, то потеряю все, что только что обрела. — Просто скажи обо всем отцу. Какой смысл врать? Ты хочешь выйти за Генри, так? Ты — взрослая девушка, тебе не нужно чье-то разрешение. Будет трудно, конечно, но это лучше, чем скрытничать. Секреты все только ухудшают.
— Может быть, — говорит Рисс, чуть отодвигаясь от меня. — Почему тебя это так волнует?
— Вовсе нет. — Я стараюсь говорить как умудренный жизнью человек. — Просто дело в том, что я… ну, видела, как расстояние портит отношения. Сначала все идет нормально, но если не видишься с человеком, в то время как вокруг есть другие люди… кто знает…
Мрачное выражение на лице моей мамы в этот момент превратило светлый вечер в темную ночь.
— Я согласен с Луной, — говорит Майкл, и Рисс усмехается.
— О да, ты бы согласился, что черное — это белое, если бы знал, что тебе за это дадут.
— У нас с Луной все по-другому, — говорит он, причем так серьезно, что Рисс осекается.
— О’кей, извини. — Выражение ее лица смягчается. — Я не подумала. Но даже если так, ты-то должен понимать, почему я не могу просто взять и сбежать, Майкл.
— Может, и так. Но и она, возможно, права, что в этом деле лучше быть честным. Твой отец — хороший мужик, и он любит тебя. Какая разница, католик твой Генри или не католик? Он хороший парень, вот это важно, а не то, какому Богу он молится или о чем себе врет относительно того, что его ждет после того, как он откинет копыта.
Рисс одолевают сомнения, и на секунду надежда и страх смешиваются во мне. Я задумываюсь: не для того ли я столкнулась с Майклом, чтобы именно он своими словами все изменил? Но Рисс встряхивает головой.
— Мне нужно время. Подумать и поговорить с Богом о том, что мне делать. Хочу узнать, когда я смогу поговорить обо всем с отцом Фрэнком. Священники никому не раскрывают тайну исповеди, они обязаны хранить ее в секрете.
Мое сердце проваливается в желудок. Паника нарастает, и я чувствую, что теряю здравомыслие.
— Не надо, — быстро говорю я, хватаю ее за руки и стараюсь притянуть к себе. — Не говори с ним, пожалуйста, держись подальше от этого человека!
— Ты спятила? — Рисс вскакивает, потирая красные пятна, которые мои пальцы оставили на ее коже. — Ты же его даже не видела. А я знаю его с тех пор, как была совсем ребенком! Конечно же, я должна спросить у него совета! Он классный. Он понимает, как устроена жизнь. Он не всегда был священником. И я уважаю его за это.
— Но… — Я судорожно пытаюсь найти хоть какую-нибудь причину, которая помешает ей остаться с ним наедине. — Он мне не нравится.
— Ты с ним даже не виделась! — Глаза Рисс озаряет гневная вспышка.
— Сегодня. Сегодня я с ним виделась, — лихорадочно продолжаю я. — Я стояла у церкви, а он разговаривал с какой-то девушкой, и то, как он смотрел на нее…
