Врач сразу понял, в каком состоянии был отец, поэтому сказал ему:

– Можно вас на пару слов, господин Ротман?

Вильгельм Ротман перевел взгляд с Юдит на Виктора, а затем с Виктора на доктора Каца.

– Пойдемте в мой кабинет, доктор, – сказал он немного спокойнее. – А с вами, – он указал на Виктора, – я хотел бы поговорить минут через двадцать. Юдит, иди к себе в комнату!

– Если вы позволите, я бы осталась с Карлом, – осторожно возразила она.

Врач кивнул:

– Разрешите ей, господин Ротман. За мальчиком нужно присматривать.

– Ну хорошо. – Вильгельм Ротман снова посмотрел на Виктора. – Тогда подождите в вестибюле, пока вас не позовут.

– Конечно, – сказал Виктор, и Юдит заметила на его лице легкую улыбку, что было ему к лицу. Казалось, что он понимает беспокойство отца.

Доктор Кац положил руку на плечо господина Ротмана, и они вместе вышли из комнаты. Виктор Райнбергер поднял свою курточку, которую неосторожно бросил на пол. Когда он хотел ее надеть, Юдит заметила на ней несколько пятен крови.

– Постойте! – Она подошла ближе, чтобы взять у него из рук испачканную вещь. – Мы позаботимся о том, чтобы очистить вашу курточку. Хотя бы это мы можем для вас сделать? – Она с благодарностью ему улыбнулась.

– Очень мило с вашей стороны, мадам Ротман, – ответил Виктор. – Но я лучше сам все очищу. У меня нет другой курточки.

Юдит не стала спорить и взглянула на крепкого мужчину. Только сейчас она заметила, что его воскресный костюм был изрядно поношен и не очень хорошо на нем сидел. Вероятно, он взял его напрокат или кто-то ему его подарил. Воротник рубашки был потертый, хотя и безупречно чистый, равно как и галстук.

– Я не хотела показаться навязчивой, – пробормотала Юдит. – Извините меня, господин Райнбергер.

Виктор посмотрел на нее, и на его лице снова появилось лукавое выражение. Он быстро провел рукой по темным коротким волосам.

– Не переживайте, мадам Ротман. Моя курточка на сегодняшний день – это наименьшая из проблем. Самое главное, чтобы он, – Виктор указал на Карла, и его лицо на мгновение стало опять серьезным, – скорее поправился.

Юдит кивнула. Она вдруг осознала, что не может отвести взгляд от его лица. Что-то в нем определенно привлекало.

Виктор улыбнулся, и его сине-зеленые глаза заблестели.

– Вы точно уж наилучшим образом позаботитесь о своем брате, госпожа Ротман. А я подожду в вестибюле, пока меня не позовет ваш отец.

Проходя мимо нее к двери, он нечаянно коснулся ее плеча, а потом добавил:

– Иначе у него ко мне будет больше замечаний, чем благодарности.

Именно Бабетта спустя полчаса пришла за Виктором в представительный вестибюль, чтобы отвести его к Вильгельму Ротману. Пока Виктор ждал, он успел рассмотреть деревянную обшивку с изумительной инкрустацией и несколько дорогих картин. Его внимание привлекли также роскошные ковры на светлом мраморном полу и свежие цветочные композиции в фарфоровых вазах. Высокое зеркало из свинцового хрусталя делало зал еще более уютным. Вилла владельца шоколадной фабрики действительно была впечатляюще обставлена. Семья и правда жила в достатке.

В коридоре он столкнулся с доктором Кацом, который как раз надевал шляпу и собирался уходить.

– Вы повели себя как настоящий мужчина, – сказал он с уважением. – Антон был очень взволнован, он описал нам весь ход событий.

– В этом нет ничего особенного, – ответил Виктор. – Это была естественная реакция.

– Для нас с вами – возможно, – сказал доктор Кац. – Но на самом деле не каждый бы бросился на двух несущихся лошадей, чтобы спасти абсолютно чужого мальчика. Карлу очень повезло.

– Я рад, что оказался в нужное время в нужном месте, – сказал Виктор. – К счастью, парень в скором времени поправится.

Доктор Кац улыбнулся.

– Если будет соблюдать правила игры. Ему это не всегда легко удается.

– Да уж, видно, что у него своенравная натура. Я заметил это, несмотря на наше мимолетное знакомство, – с улыбкой добавил Виктор.

– Своенравная натура – это очень мягко сказано. Но вполне возможно, что он извлечет урок из сегодняшнего происшествия. – Доктор Кац слегка коснулся пальцами шляпы в знак прощания. – Хорошего дня!

– Я сейчас провожу вас, – быстро сказала Бабетта.

Но доктор Кац покачал головой:

– Благодарю, я сам справлюсь.

Доктор направился к выходу, а Бабетта и Виктор подошли к двери кабинета Вильгельма Ротмана.

Горничная постучала и, получив ответ Ротмана, позволила Виктору войти, а потом тихо прикрыла за ним дверь.

Вильгельм Ротман сидел за большим письменным столом из лакированной лещины. В мраморной подставке лежало несколько письменных принадлежностей, среди которых толстая ручка с золотым пером, которой он, судя по всему, подписывал важные документы. Сбоку стояла серебряная чернильница.

– Я сейчас, – сказал предприниматель, сортируя некоторые документы.

– Разумеется, – ответил Виктор и сделал шаг в сторону.

В этом помещении все также было буквально пропитано богатством и элегантностью, начиная от настольной лампы из белого опалового стекла, выпуклая часть которой была украшена золотыми элементами, до встроенной мебели, шкафов, застекленных витрин и книжных полок, которые были расставлены вдоль двух стен. Виктор обратил внимание на новое юбилейное издание энциклопедии Брокгауза из семнадцати томов, наряду с сотнями других научных, исторических и литературных произведений. Эрудицию здесь демонстрировали напоказ. Рассеянный свет, пробивавшийся сквозь обрамляющие высокие окна тяжелые бархатные занавески, усиливал это впечатление.

На заднем фоне громко работал маятник богатых, до блеска отполированных напольных часов, и как раз громко пробил ровно час.

Вильгельм Ротман отложил документы, будто ждал этого сигнала, и присел на свой стул с подлокотниками.

Какое-то мгновение Виктор чувствовал на себе оценивающий взгляд, затем фабрикант поднялся и подошел к нему.

– Я думаю, мне не стоит представляться. Но не могли бы вы назвать мне свое имя?

– Виктор Райнбергер.

– Вы сегодня спасли моему сыну жизнь, господин Райнбергер.

– На самом деле я не сделал ничего особенного.

– Некоторое время назад я спросил Антона, что они делали у вокзала, – заметил Ротман. – Он не смог мне толком ничего объяснить, разумеется, мальчик очень взволнован. Однако он упомянул о маленьком костре, который они с Карлом разожгли и не могли потушить.

– Можно и так сказать. Я помог им тушить костер. Когда мы вышли со станции, на нас понеслась упряжка.

– И вы оттянули Карла от лошадей. Они могли его растоптать.

– Я и сам безумно рад, что трагедии удалось избежать. Но увы, ваш сын еще какое-то время будет помнить о случившемся. Перелом будет болеть.

– В таком случае я ему не очень сочувствую. Он же просто неугомонный. Пусть это станет ему уроком. – Ротман подошел к небольшому буфету. – Разрешите предложить вам коньяк, господин Райнбергер! Или лучше водку? Грушевую? Сливовую? Яблочную?

– Благодарю, не откажусь от грушевой, – ответил Виктор.

Ротман налил две рюмки и протянул одну ему.

– Выражаю вам свою искреннюю благодарность, господин Райнбергер.

Они чокнулись рюмками. Виктор насладился легким жжением алкоголя в гортани и на мгновение закрыл глаза. Только сейчас, когда напряжение спало, он ощутил безумную усталость во всем теле.

– Присаживайтесь же, – предложил Ротман и указал на одно из кожаных кресел, которые вместе с сервировочным столиком стояли в углу кабинета.

Поблагодарив, Виктор присел.

– Вы не здешний? – спросил Вильгельм Ротман и опустился в кресло рядом с гостем.

– Нет, – ответил Виктор.

– Это слышно по интонации, с которой вы говорите. Намного сильнее, чем по отсутствию швабского акцента.

– Я из Пруссии.

– Вы понимаете местных людей?

Виктор рассмеялся:

– Уже да. Но поначалу было непросто.