- Отец - вскрикнул тот же голос, и Бес скрылся за печью. Тила приникла к груди Василисы.
Первой пришла в себя женщина, еще не веря своим ощущениям, обхватила голову Тилы ладонями и, глядя в ее испуганные глаза, спросила - это вы, вы умеете говорить?
- Да, матушка, умеем.
- Но как..? Вы же ... - прошептала Василиса и, не закончив слово, снова прижала ее к груди.
Из-за печки высунулась усатая морда Беса - отец, опусти меч, а..?
Василий так и застыл с обнаженным оружием в руках. Теперь и он понял, но принять и окончательно поверить еще не решался.
В эту ночь, спать было просто некогда, четверо не могли наговориться, а двое беспрестанно обнимались, чмокались и облизывались, это были, конечно, Василиса и Тила. И естественно, Тила получала свою порцию поцелуев в лоб и нос, а Василиса горячим влажным языком по щекам. Но в хате громко звучали только два голоса. Два человеческих голоса. И если бы кто-нибудь наблюдал эту сцену со стороны, ему показалось бы, что эти двое, людей, мужчина и женщина, сошли с ума. Но сторонних наблюдателей не было, да и быть не могло, жили Василий с Василисой уединенно, за стенами острога, как впрочем, и многие боярские вои, но их дом стоял дальше остальных.
Вот и прошла седмица. Пролетела как один вдох. И пришло время выступать в дозор. Проводили товарищи, как и положено, молча отсалютовав оружием, вскидывая его вверх, а потом громогласно пожелав возвращения. И тройка воев, взлетев в сёдла, неторопливо направила своих боевых коней в заблаговременно распахнутые настежь ворота.
Миновали овражек с редкой сухой травой, торчащей из-под заиндевелой корки, по утреннему морозцу, очистившейся от снега песчаной стороне, обращенной к солнцу. Проехали невысокую поросль кустарника, наросшего за прошлое лето. Каждую весну его вырубали под корень, жгли, рвали, а он знай себе, всё прёт и прёт. Свернули к начавшей басовито шуметь под ноздреватым снегом и истонченным неверным льдом реке Ваше. Скрылись из вида высокий частокол острога и сторожевые вышки наблюдателей.
- Всё, можно - громко крикнул в сторону Василий. И тут же рядом на сером подтаявшем снегу проявились две черные тени. Они пронеслись мимо, развернулись, не сбавляя хода и, понеслись обратно. Кони Василия и Василисы вели себя почти спокойно, только глаза скосили, а вот молоденькая кобылка пацана новика забилась под седоком, взбеленилась, на дыбы встала и, рванула, куда глаза глядят. Следом тут же сорвалась, не выдержала, и гнедка Василисы. Но, всхрапнула, высоко задрала голову, повинуясь натянутой узде и окрику хозяйки, отпрыгнула боком, и встала. Василиса склонилась к самому уху лошади, что-то ей, нашептывая и поглаживая. А две тени мелькнули мимо, расходясь широким хватом. Василий подъехал к подруге, спешился, придерживая верный меч и, в сердцах сплюнул.
- И, что делать будем..? Эх-х, мало, мало времени было, не успели научить, рассказать, подсказать. Версты не отъехали и...
Выругавшись, Василий вновь сплюнул. Василиса же, из-под руки оглядывала раскинувшиеся холмы с редкими рощицами на почерневших склонах.
- Во-он, гонят, обратно... А новик-то наш молодец, в седле удержался и даже орет чего-то.
- Орет, орет - огрызнулся Василий - упреждал ведь его, и не раз, что собак, с собой обученных возьмем, а...
- Эх... Мать твою... - Восторженно проорал новик, осаживая свою кобылу, рядом с гнедком Василисы - вот это да, вот здорово... А чо ж раньше-то не сказали, что не собаки с вами, а волки. Я б свою Непоседу приготовил, как положено. Но ничего привыкнет.
- Он видит нас волками - пронеслись слова Тилы в мыслях Василия и Василисы - мы вперед, ладно?
- Бегите - проговорила про себя Василиса, разрешая - только осторожнее и недалеко...
Две тени метнулись вперед по натоптанной конной тропе к лесу, оставляя санную дорогу левее и сзади. За ними не спеша двинулась и дозорная тройка.
К вечеру без приключений добрались до первого пограничного стана. Спешились. Новик без слов занялся лошадьми. Василий костром и печью в лесной добротной сторожке. Дров в поленнице много, сегодня потратят, завтра восполнят. Это правило неизменно, для боярских граничных воев. Так же как и восполнение продуктов, запаса, в сторожке. Василиса, забренчала котелками у импровизированного стола, туго связанных между собой, в широкий ряд, жердей и прикреплённых к огромному пню, зашуршала мешочками с зерном, вяленым мясом и солёным салом.
- Матушка - проворчала, крутящаяся рядом Тила - не надо эту солёную дрянь, братик сейчас свеженинки принесёт. И мы уже наелись. Здесь столько всего... Не удержались.
- Вы хоть осмотрелись вокруг? - Спросила Василиса, мысленно.
Они с Василием несколько дней учились говорить вот так без слов. Как со своими "детьми" так и между собой. Сначала непривычно и неудобно, страшно и дико, когда в голове звучат голоса. Но, в конце концов, освоились и немного привыкли. Самое интересное, расстояние не имело значения. Специально пробовали расходиться по разные края поселения. А один раз даже, Василиса выезжала по заданию боярина в свой монастырь. Но голоса звучали также, ровно и спокойно, как будто все находились рядом.
- Да, осмотрелись - ответила Тила - Пробежались вдоль реки, даже следов человеческих нет. Потом сходили и на тот берег. Всё тихо матушка.
- Молодцы... Но всё равно, завтра все вместе ещё раз пройдём, а потом и дальше.
Тила кивнула, прямо как человек, и легла у разгорающегося костра на подтаявший снег, положив голову на лапы. Провожая глазами язычки пламени.
Прибежал, весь в инее, Бес, держа в зубах огромного зайца. Положил рядом с вышедшим из сторожки отцом. Поглядел хитро и снова, сорвавшись, скрылся в чаще леса.
Василий хмыкнул, проводив огромного зверя взглядом и, подобрав заячью тушку, понёс её разделывать.
Ужинали не торопясь, здесь же, за столом, расположившись вокруг на грубых лавках из обтёсанных половинок ствола дерева и вкопанных столбиков. Пшённая каша и свежая вываренная зайчатина с сухарями, не располагали к долгим разговорам. Вкусно.
