– Золото, золото, золото… – снова забормотал старик. – Алчные глупцы! Только живое имеет смысл… Только жизнь… Живое мне милее всего на свете…

Не в силах больше справляться с необъяснимым ужасом, гонец бросился назад, не останавливаясь и даже не пытаясь понять, заметил его старый маг или нет. Несмотря на уверенность в собственной правоте, он чувствовал себя одним из тех палачей, что год за годом жгли и резали его народ во имя своего порядка. Он был предателем.

– Я не мог отыскать ни одного нового имени, Ваше Величество, – рассказывал гонец, представ перед королевой. – Но когда в самой чаще леса набрёл я на высокую гору, куда разве что лиса да заяц заглядывают, то увидал я там маленькую хижину, а перед нею разведен был огонёк, и около него поскакивал пресмешной человечек, приплясывая на одной ножке и припевая:

Нынче пеку, завтра пиво варю,

У королевы дитя отберу.

Ах, хорошо, что никто не знает,

Что Румпельштильцхен меня называют!

Гонец сам не знал, откуда в голове взялась эта разухабистая песенка, и зачем он так глупо приукрашивает историю, делая её похожей не на быль, а на те нелепые россказни, которые так любят при дворе.

Но когда он добрался к концу рассказа, он уже и сам почти поверил себе. Королева благодарно улыбнулась ему, и на душе стало легко.

«Вы ведь этого хотели, моя Королева» – эти слова терзают Королеву дни и ночи, и она уже не всегда понимает, когда они раздаются на самом деле, а когда рождаются её измученным воображением.

– Нет, – отчаянно шепчет Королева, беспокойно расхаживая по пустому парадному залу. – Нет!

Никогда она не могла пожелать того, что произошло. Но она не смогла справиться с собственной слабостью и теперь расплачивается за это.

Она всегда знала, что Зеркало её ненавидит. Но было так заманчиво пользоваться его услугами снова и снова, зная, что оно не может оказать. Она чувствовала себя всемогущей…

На самом деле всемогущим оказалось проклятое стекло, которое было не в силах не подчиниться её желаниям, но могло сказать намного больше, чем она желала знать.

Если бы только её отец знал, заключая в зеркальный плен и обрекая на бессмертие в вечном заточении живую душу, на что этим самым обрекает собственную дочь. Но он всего лишь хотел ей счастья. Да, счастья для неё и признания для себя. Второе он действительно получил. Свадебный подарок простого зеркальщика, преподнесённый дочери и враз сделавшей её могущественней всех королей и королев в округе, подарил ему славу, вихрем разнёсшуюся по всем соседним королевствам.

А вот с ней всё получилось иначе. Зеркало ненавидело её, потому что не могло хранить в себе мучительную обиду на собственную судьбу и проклятого мастера, так легко распорядившегося жизнью случайного гостя. И ещё потому, что сделанное было осуществлено в её честь. Да, она не хотела и даже не думала об этом, но какое это имеет значение?

Когда она впервые приказала Зеркалу показать ей королевство, оно охотно продемонстрировало картинки с изображениями придворных, которые в пылу негодования открыто осуждали своего монарха за брак с простолюдинкой, да к тому же якобы колдуньей.

Потом эти слова повторились и самому королю, во время дружеской охоты. Правитель лишь сурово сдвинул брови, но ни словом не возразил приближённым. К тому времени их браку исполнился уже год, а царственная чета всё ещё не ожидала наследника. Король всё чаще бросал на жену настороженные косые взгляды, и всё больше внимания уделял дочери, колко замечая, что если уж, ко всеобщему несчастью, унаследовать трон предстоит девчонке, пусть она хотя бы будет подготовлена к государственной работе.

Потом Зеркало показывало ей какие-то бедные хижины на окраинах королевства, старух, варящих отравляющие зелья…

Вскоре Королева поняла свою оплошность и стала отдавать Зеркалу более чёткие приказы, исключающие всякую возможность вольного выбора отображаемой местности. Вот только было уже поздно. Увиденные картинки крепко засели в памяти, будоража воображение и вызывая злые желания каждый раз, когда Король упрекал её в негодности и пророчил правление Белоснежки.

Не то чтобы ей было так уж важно, кому достанется престол. Сказать правду, Королева не видела ничего привлекательного в бесконечном решении споров между придворными, в заботе о простолюдинах, в отражении натисков соседних войск…

Но она беспокоилась за свою жизнь. Зеркало показывало ей прежних правителей и их борьбу за трон – пытались с ними соперничать или нет, всё равно ни один близкий родственник новообъявленных королей не оставался в живых. Для безопасности, чтобы жадные к власти дворяне не использовали имя монаршей фамилии для своих тайных козней.

Королева не хотела умирать ради безопасности Белоснежкиной короны. Зеркало твердило, что это неизбежно.

Королева всегда знала, что Зеркало её ненавидит. Но знала также и то, что оно не может солгать…

Однако вскоре она поняла, что для неё всё может закончиться намного раньше и бесславней. В один из дней, когда она, привычно сжигаемая тревогой и ревностью, приказала Зеркалу показать её мужа, стекло отразило двоих. Король любезничал с вдовой герцогиней, сетуя на несчастливую судьбу и неудавшийся брак.

Он всё ещё мечтал о наследнике. У герцогини был сын от первого брака. Она вполне могла родить ещё одного…

– Ненавижу! – Королева с пронзительным визгом ударила по стеклу тонким кинжалом, который всегда брала с собой во время прогулок.

Вместо того, чтобы разбиться, стекло мягко обволокло её руку, пропуская вглубь себя… Королева отпрыгнула с испуганным воплем, но было уже поздно – там, в уютном полумраке чужой комнаты, её муж умирал от точного удара в сердце.

– Ты!.. Это всё ты! – Королева яростно набросилась на Зеркало, теперь уже с определённым намерением разбить, но слабые удары не несли никакого результата – стекло глухо позвякивало, отсылая эхо к самым дальним уголкам замка, но и не думало разбиваться.

– Вы ведь сами этого хотели, моя Королева…

На завтра, не сумев самостоятельно разгадать обычную вежливую улыбку падчерицы, она снова обратилась к ненавидимому и ненавидящему Зеркалу.

Белоснежка готовилась к коронации, беспечно болтая с фрейлинами о подходящем наряде. Придворные вспоминали «колдунью» и говорили, что неплохо бы избавиться от неё раньше, чем она захочет претендовать на корону.

Королева вспомнила распростёртое тело предыдущей принцессы, сестры её покойного мужа, которая якобы выпала из окна башни. Все знали, что так закончилась борьба за трон. Королева не хотела оказаться на её месте.

– Вы ведь знаете, чего хотите, моя Королева, – насмешливо звенело Зеркало.

И она сделала последний шаг. И получила свободу – от вечного страха, от злых шепотков за спиной, от чужих решений. От всего, кроме тяжёлого, неизбывного чувства вины, заставляющего её бездумно и тревожно бродить по опустевшим покоям, под злорадствующий смех Зеркала убеждая себя, что невозможно было поступить иначе.

Она старалась быть справедливой и доброй правительницей. Кажется, у неё это даже получалось. По крайней мере, приказывая Зеркалу показать королевство, она не замечала хмурых лиц.

Всё закончилось, когда у ворот замка снова появилась Белоснежка. Глядя в глаза падчерицы – как всегда, вежливо-приветливые, лучащиеся, Королева поняла, что проиграла окончательно.

Но только, умирая от беспощадного жара раскалённых туфелек на коронации падчерицы, в последний миг жизни услышав торжествующий крик: «Пляшите же, матушка!», сопровождаемый всё тем же взглядом, поняла, что девчонка с самого начала обманула всех.

…Когда-то она не решилась убить падчерицу, заменив гибель вечным сном. Она тогда не знала, что вечная улыбка и заученные добрые фразы – всего лишь маска, призванная завоёвывать симпатии для её носительницы. Ведь чем сильнее человека любят, тем больше ему позволено.