Я не хотел размышлять о своих эмоциях, по крайней мере, не об этих эмоциях, и сосредоточился на своем гневе на жену.

После нашего приезда домой я сразу направился в нашу спальню, нуждаясь в том, чтобы выплеснуть свою ярость.

– Мне очень жаль, – сказала Валентина, когда мы вошли в комнату, но я не собирался отпускать ее так просто.

Я толкнул Валентину к двери спальни, прижался грудью к ее спине, в который раз используя свою физическую силу против жены, обездвиживая ее. Мой член стал твердым, ощущая сексуальное тело Валентины, прижатое к моему.

– Почему ты продолжаешь мне перечить, Валентина? – прорычал я. Я задрал ее юбку и уперся своим эрегированным членом в ее задницу. Она задрожала, по ее коже побежали мурашки.

– Я не знаю, – призналась она.

Гнев переполнял меня, но его пересиливал лишь яростный голод, поглощающий все мое существо.

– Неправильный ответ.

Когда я коснулся ее киски, то обнаружил, что Валентина уже влажная. Тогда я вошел в нее двумя пальцами, убедившись, что она готова к яростному траху, которого я так жаждал. И, блядь, она была готова! Она была взбудоражена нашей ссорой, что злило и возбуждало меня одновременно. У нее очень хорошо получалось вызывать во мне противоречивые эмоции.

Я начал трахать ее прямо у двери, не сдерживаясь. Мой гнев вырвался на свободу, когда я взял ее грубо, доминируя над ней, не оставляя ей выбора, кроме как подчиниться моим требованиям, и она подчинилась. Ее стоны вышли из-под контроля, ее киска обхватила мой член, и когда она кончила с криком и откинула голову назад, я не смог удержаться от того, чтобы не поцеловать ее грубо. Я продолжал изливаться в нее, испытывая горячее жгучее удовольствие, с которым никогда не сталкивался раньше, и когда я кончил внутри нее и прижался поцелуем к ее шее, я уже не был уверен в том, что чувствую.

Данте

Мой гнев был самым безопасным вариантом, поэтому я сосредоточился на нем и в последующие недели полностью игнорировал Валентину. Это было суровое наказание для нас обоих. Лежать рядом с ней по ночам, вдыхая ее манящий аромат, ощущая тепло ее великолепного тела рядом со своим и не трахать ее было пыткой.

Валентина давала мне личное пространство, и иной раз я хотел, чтобы она этого не делала, хотел, чтобы она попыталась соблазнить меня, как она делала это в самом начале, чтобы я сдался.

Через две недели я проиграл битву с самим собой. Мы с Валентиной только что выключили свет и лежали рядом друг с другом в постели, когда пульсирующее желание в моем члене стало слишком сильным. Я приподнялся на локте.

– Ни слова, – прорычал я.

Валентина задыхалась, когда я спустился по ее телу, стянул трусики и лизнул ее между ног. Она выгнулась навстречу моему рту с придушенным стоном. Я трахал ее языком с таким остервенением, что она кончила через несколько минут. Я не торопился, с нетерпением ожидая большего. Я встал и спустил пижамные штаны.

– Встань на колени, Валентина.

Я услышал шорох, затем она появилась передо мной и опустилась. В темноте комнаты я мог различить только очертания. Обхватив ее за шею, я направил ее к своему ждущему члену. Я не позволил ей ласкать меня, как обычно, я был не в настроении нежничать сегодня. Вместо этого я начал трахать ее рот, позволяя выйти своему гневу. Она задыхалась, когда я доходил до задней стенки ее горла, но не отстранялась. Ее стоны говорили о том, что ей это доставляет ей удовольствие.

– Не прикасайся к себе. Я сам заставлю тебя кончить, – прорычал я.

Она задрожала, и я понял, что она уже потекла. Черт! Эта мысль подхлестнула меня, и я выплеснул свою сперму ей в горло, удерживая ее на месте крепкой хваткой за шею. Я притянул ее к себе, а затем прошептал ей на ухо:

– Я все еще злюсь на тебя. Поэтому сейчас тебе придется лечь спать без второго оргазма.

Она издала небольшой звук протеста.

– Ни слова, Валентина.

– Данте…

– Нет, – прорычал я.

Я натянул штаны и вернулся в постель. Валентина последовала за мной и растянулась рядом, наблюдая за мной в темноте. Она терла ноги друг о друга, явно ища разрядки. И осознание того, какая она будет мокрая, сводило меня с ума.

Не говоря ни слова, я раздвинул ее ноги и ввел в нее два пальца. Валентина сжалась вокруг меня и со стоном выгнулась дугой. Продолжая держать пальцы внутри нее, я покусывал мочку ее уха.

– Я слишком снисходителен к тебе.

Я вытащил пальцы из нее, наполовину испытывая непреодолимое искушение засунуть их в рот, чтобы снова почувствовать вкус Валентины.

– Могу я попробовать, какая я на вкус?

Мой член дернулся. Я не мог противиться этой женщине.

В последующие недели я трахал Валентину каждую ночь и вел вежливые, но отстраненные разговоры, хотя мне хотелось большего. Я не мог объяснить притяжение, существовавшее между нами. Эта первобытная связь была новой для меня. Я мог бы справиться с этим, но эмоции по отношению к жене застали меня врасплох. Мне нужен был контроль. Я был мастером по контролю над ситуацией, но рядом с Валентиной я зачастую полностью терял его.

Обстановка в Синдикате была напряженной, поэтому я не мог ни в малейшей степени демонстрировать свою эмоциональную нестабильность. С тех пор как Рокко позвонил мне несколько минут назад и сообщил, что Джианна сбежала, чтобы не выходить замуж за Маттео Витиелло, я как никогда нуждался в ясной голове. Это событие могло разрушить хрупкий мир с Семьей, могло ввергнуть нас в кровавую войну.

Ярость грозила выплеснуться наружу, но, когда Валентина вошла в мой кабинет, ее бледность сразу же отвлекла меня от потрясения. Она выглядела больной. Она чувствовала себя неважно уже некоторое время, но я не обращал на это внимания, решив держаться на расстоянии. Теперь мое беспокойство взяло верх над моей решимостью.

– Ты выглядишь бледной. Ты все еще плохо себя чувствуешь? Может, тебе стоит показаться врачу?

Она покачала головой.

– Нет, я…

Ее глаза расширились, и она бросилась вон из моего кабинета. Я быстро последовал за ней в гостевой туалет. Она нависла над унитазом и быстро смыла воду, когда я вошел внутрь. Она попыталась встать, но покачнулась, и я схватил ее за руку, чтобы она не упала.

– Валентина?

Спотыкаясь, она подошла к раковине и умылась. Пот блестел на ее лбу. Она выглядела неважно. Неужели мой отказ привел ее в такое слабое состояние?

– Я в порядке.

Она лгала. Я последовал за ней наверх в нашу спальню и коснулся ее талии.

– Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты что-то от меня скрываешь. Не хочу, чтобы это вошло в привычку.

Валентина сглотнула и прижала ладонь к животу. Все вокруг словно замерло, когда я понял, что означает этот жест, и внезапно ее постоянное недомогание обрело для меня смысл.

– Я беременна.

Валентина ждала.

Внутри меня бушевал океан. Маленький парусник моей радости от этой новости вскоре был отброшен в сторону громовыми волнами моей печали, вины и гнева. Мы с Карлой пытались стать родителями. Это было ее самое большое желание, и я не смог осуществить его. Она умерла, так и не подержав ребенка на руках, так и не испытав радости материнства.

А Валентина забеременела через такой короткий срок. Без борьбы. Без боли в сердце.

– Беременна? – спросил я.

– Да. Мы никогда не предохранялись, так что я не знаю, почему ты так шокирован. Разве наследник не был одной из причин, почему ты женился на мне?

– Это была причина, по которой мой отец хотел, чтобы я снова женился.

– Так ты не хочешь детей?

– Он мой?

Карла заверила меня, что ее врач не нашел у нее никаких патологий. Я же никогда не обращался к врачу.

Шок и острая боль отразились на лице Валентины, когда она отступила от меня.

– Ответь на мой вопрос.

– Конечно, это твой ребенок. Ты единственный мужчина, с которым я когда-либо спала. Как ты вообще можешь задавать подобный вопрос? Как ты смеешь?