В предновогоднее утро народу на улицах немного. Все в хлопотах. Девицы сидят в парикмахерских. Матери семейств достругивают "оливье" и "селедку под шубой". Ну, а у мужиков свои заморочки. Кто в баньке, как герои культовой кинокомедии, кто в последние минуты рыщет в поисках не добытой своевременно елочки. Конечно, есть и те, кто не сумел отбрыкаться и пашет на своем рабочем месте за себя и "за того парня".

   Я не делала ни того, ни другого, ни третьего. И, вероятно, с точки зрения гендерных стреотипов представляла собою существо странное. От приглашений удалось отвертеться. К себе, естественно, никого не звала. Популярные салатики для себя, родимой, не сооружала. Бой кремлевских курантов собиралась встретить на собственном уютном диване с бокалом красного сухого вина, а не опостылевшей "кавы", выдающей себя за шампанское. Разумеется, рядом с любимым лучшим другом - компом.

   Мне суеверно казалось, что эта волшебная ночь может подарить чудо и послать долгожданную идею для давно заказанного анимационного проекта. Ибо последние полгода вдохновение покинуло меня, муза отвернулась и больше не осеняла своим крылом прежде достаточно успешную художницу-мультипликатора. Для моих подневольных коллег, высиживающих определенные часы за стабильное жалование, подобное - отнюдь не катастрофа. Но, когда выбираешь стезю фрилансера, дарующую независимость, необходимо все время доказывать свои исключительность и талант.

   А пока что я лениво направлялась к расположенной недалеко от моего дома знакомой уютной кафешке, где меня уже поджидала закадычная подруга. Мила даже в этот день не захотела отменить совместного кофепития, а, вернее, своих душевных излияний. Отчего-то ей, даме, на редкость удачно выскочившей за вполне преуспевающего бизнесмена, постоянно требовалось поплакаться на остром плече одинокой бездетной разведенки. И для этого Милочка почти час добиралась из своей роскошной спальной "глуши" до маленького, затерявшегося в центре столицы переулка.

   "Поплохело?" - кафе семейное. Владельцы - люди славные и, как вы понимаете, не без юмора, что в подобных заведениях встретишь нечасто. Выпечка домашняя: вкусная и недорогая. Но, главное, здесь, практически, не бывает посторонних, этакая районная забегаловка, только для местных. Сюда действительно стоит заглянуть, когда на душе скребут кошки. Выпьешь кофейку, перекинешься парой слов кое с кем и сбрасываешь груз накопившейся "чернухи".

   Кафе занимало полтора нижних этажа невзрачного четырехэтажного дома, одной стороной упиравшегося в щиты заграждения замшелого долгостроя. Небольшой сад за задним двориком летом обычно был заполнен пенсионерами, собачниками и детворою. Сейчас же, как я знала, здесь уныло торчали голые черные деревья, утонувшие в снегу и почти пугающем безлюдье. Зато прямо перед домом, недалеко от входа в "Поплохело?" поставили большую пушистую елку, увешанную мишурой. И это очень скрашивало неказистость здания.

   Мила уже нетерпеливо ерзала за нашим столиком, угловым, у окошка. Но я сначала расцеловалась в честь праздника с милейшей Марь Петровной, хозяйкой любимого кафе. Помахала рукой ее мужу Палычу, вынырнувшему из кухни с заваленным ароматными ватрушками подносом. Наряженная Снегурочкой их дочь Леночка оторвалась от попыток урезонить хамоватых подростков, которые шумели за сдвинутыми в центре столами, приветливо кивнула мне и крикнула:

   - Загляни к Грише, полюбуйся, какое чудо он наворотил.

   Пришлось топать в помещение под изгибом взлетавшей на второй этаж лестницы. В этом царстве ароматов ванили и душистых эссенций с примесью рома и коньяка старший сын хозяев творил свои кондитерские чудеса. Уже лысеющий Григорий, мужик крупноватый, что ввысь, что вширь, хмуро глянул на отворившуюся без спроса дверь. Но, увидев меня, смягчился и жестом пригласил войти. После того, как я подсказала ему парочку идей, Гриша безоговорочно признал меня личностью, достойной переступать порог его святилища и лицезреть даже еще не оконченные шедевры.

   На длинном мраморном "острове" в центре просторной комнаты выстроилась продукция разной степени готовности. Низкую тумбу заполонили пустые картонки, мечтающие об аппетитном содержимом. А вот торт на высоком столике у окна был завершен и действительно великолепен. Небольшой и украшенный достаточно лаконично он, тем не менее, излучал праздник и волшебство. Над белым кремом топорщила зеленые иглы еловая ветка, украшенная великолепным радужным шаром. Не знаю, как Григорию удалось создать эту дивную игрушку из сахарного стекла, как удалось добиться хрустального дробления света, но это производило неотразимое впечатление. Я лишь глубоко вздохнула и покачала головой, не в силах произнести ни слова. Кондитер довольно улыбнулся. Он и сам не отличался разговорчивостью. Моя реакция ему явно польстила.

   Не сговариваясь, мы, молча, вышли покурить на задний двор через дверь, расположенную сразу за лестницей.

   - Холодно. Не боитесь простудиться? - ежась, спросила я у бомжеватого красноносого субъекта. Этот сомнительный тип, отчего-то прозванный Аниськиным, постоянно ошивался здесь. Он покосился на меня. На всякий случай, придвинул к себе поближе явно спертую из супера тележку. Зевы потрепанных целлофановых пакетов, лежавших на ней, щерились горлышками пустых бутылок:

   - А, чего там, - ухмыльнулся бомж беззубым ртом, - не привыкать. Как совсем замерзну, иду погреться к Петровне и Палычу. Хорошие они люди. Жратву подкидывают. А если приспичит, тоже все под боком.

   Да, бесплатным туалетом, расположенным на втором этаже, пользовалась, кажется, все округа. Возвращаясь в кафе, я столкнулась с фотографом Лешенькой, сбегавшим по лестнице вниз. В отличие от "Аниськина", он вполне процветал. Лешик работал в модельном анетстве средних размеров и качества, находившейся неподалеку. И тоже, как и я, обожал забегать в "Поплохело?". А еще он любил ловить и запечатлевать интересные моменты. Поэтому никогда не расставался с навороченным фотоаппаратом, а плечо ему всегда оттягивала объемная сумка со всякими прибамбасами к любимому орудию труда. Неутомимый Алексей " щелкал", где надо и не надо. Однако, в результате, случались и очень удачные снимки, которые печатали приличные издания и принимали на серьезные выставки художественной фотографии. Его прикид, как всегда, носил печать служебного рвения работодателей. На сей же раз Лешик красовался еще и в каких-то умопомрачительно безумных перчатках, которые, конечно же, умышленно не снимал даже в помещении.

   При виде меня, он расцвел с обаянием бывалого бабника:

   - Зиночка! Выглядишь сногсшибательно. Когда делаем фотосессию?

   - Иди своей дорого, маэстро, - незлобиво отшутилась я. - Вон за нашим столиком сидит красавица куда круче.