И чем я не путана после этого? Единственное отличие между мной и проституткой — я не беру денег и вообще ничего не получаю взамен. Меня просто трахают, как хотят, зная, что я не откажу. Резко села на полу, натянув обратно ночнушку. Матвей вышел из ванной в халате, взглянул на меня и бросил:

— Собирайся, тебе принесут завтра, и через час мы едем в салон и парикмахерскую на преображение.

Пожалуй, последний пункт, отделявший меня от жалкой ночной бабочки, только что разбился, оставив осколки глубоко внутри.

Шмотки из дорогих бутиков, салонное наращивание волос, ресниц, депиляция. Из меня делали красотку: стильную, городскую девушку, вот только зачем я так и не поняла. Я никуда не буду ходить, ни с кем видеться. Неужели он это делает для себя?

Как же низко я пала. Сижу спокойно и смотрю на себя в зеркало. Не пытаюсь предпринять попыток сбежать. Да и зачем? Куда? Меня все равно найдут и убьют, а так…

А так я буду игрушкой, готовой ублажать мужчину по первому зову, той, которую будут обучать для другого. Когда все процедуры были закончены, мне позволили посмотреть в зеркало. Там в отражении была новая я. Нет, я не выглядела, как дешевая шлюха, скорее, я походила на девушку богатого мужчины, эдакого папика. Да что там. В глазах всех этих людей я и была игрушкой сорокалетнего мужчины, снизошедшего до того, чтобы сделать из говна конфетку. Чего уж там.

Сейчас я была красивой, и нет, я себе не льстила, это было действительно так. Даже веснушки смотрелись более менее нормально. Огненные рыжие волосы мне так и оставили, увы. А я так хотела хотя бы раз почувствовать себя нормальной, не ведьмой, сломавшей жизнь родителям, не девочкой для битья из детдома и не шлюхой, готовой раздвигать ноги.

Я так хотела жить… обычно. Утром на работу, вечером домой, готовить ужин и ждать мужа, родить ребёнка, водить его в садик, в школу, оплачивать университет и на старость лет получать пенсию. Для кого-то я была тупой идиоткой, готовой прозябать от зарплаты до зарплаты, но вот такой жизни я тоже не хотела. Быть игрушкой? Сосать, когда надо, раздвигать ноги по первому требованию и красиво выглядеть, чтобы радовать глаз?

Уж не знаю, что увидели на моём лице все, кто надо мной трудился, но никто из них не проронил ни слова. А потом… потом за мной пришёл Матвей. Полоснул взглядом с головы до ног и, взяв за руку, повёл за собой к машине.

Несмотря на красивые дорогие вещи и мой новый образ, я чувствовала себя грязной. Знаю, что у меня не было выбора, меня бы принудили и силой заставили сесть в кресло, но… я даже не попыталась возразить. Сидела, как кукла и ждала, когда надо мной поколдуют, сделав красотку, под стать ему. Это ощущение прибавляла ещё и сегодняшний секс, когда я спокойно не только ноги раздвинула, но и получала удовольствие, извивалась, стонала и кричала.

Мой смех, как раскат грома в погожий день, раздался в машине. Краем глаза я заметила, как Матвей удивлённо смотрит на меня, а я просто смеюсь и не могу остановиться. Нет, мне не смешно, но смех — это хотя бы какие-то эмоции, способ выпустить пар, забыться.

— Что случилось, Соня? — обеспокоено спросил Матвей.

Нет, я не ответила. Игрушка просто продолжала смеяться, медленно катясь к истерике.

— Посмотри на меня, — меня больно тряхнули, так, что смеяться перехотелось сразу. — Что не так?

— Всё не так, — усмехнулась я.

— Что именно, Соня? Всё было нормально ведь.

— Для тебя да, но что чувствуют другие тебе же плевать, верно?

— Блять, да что такое? Какого хера тебе не понравилось? Тебя нарядили в новые шмотки, накрасили, волосы вернули. Что не так?

— Это и не так. Ты сделал из меня куклу, тупую подстилку для себя, а когда попользуешься — отдашь другу, — не знаю почему решила откровенничать, но сдержаться не смогла. — Ты сделал из меня бездушную барби, готовую удовлетворять твои потребности, когда тебе вздумается.

— Бездушную говоришь? — Матвей зло оскалился. — Останови машину, — громко сказал он.

Машина остановилась, а я заледенела. Матвей вышел, вытащив меня за локоть. Я оглянулась. Вокруг ни одной живой души. Какие-то постройки, гаражи. Мы за городом, что ли?

— Потеряйтесь, — бросил он водителю.

Только сейчас я заметила, что за нами ехала ещё одна машина. Видимо, охрана. Я стояла и смотрела вслед уходящему водителю. Как только он сел в другой автомобиль, я заледенела, понимая, что они оставили нас одних. Возможно, далеко они и не уедут, но спасти и помочь мне будет некому. Вряд ли он что-то сделает со мной, однако то, что я явно болтнула лишнего, уже осознала.

Матвей снова взял меня под руку, потащил к капоту машины. Отпустив мою руку, он вкрадчиво сказал:

— Что ты там говорила о бездушной игрушке?

— Н-н-ничего, — мне было достаточно одного его яростного взгляда, чтобы понять: мне лучше молчать и не злить его дальше.

— Почему же ничего? Я помню каждое слово, но уверяю тебя, Соня, ты ошибаешься.

— Я никогда не ошибаюсь, — внезапно проговорила я. — Ты сделал из меня ту, кого хотел видеть рядом. Что, с короткими волосами и небритым телом я тебя не возбуждаю? Захотел красивую ученицу? Зачем всё это, Матвей? Зачем, если ты всё равно меня отдашь ему. Или ты для него меня сделал красивой?

Что я там говорила о «не злить» и «яростный взгляд». Дура. Вот сейчас он был яростным, а тогда так… слегка злым.

— Молчи, Соня. Ты многого не знаешь.

— Да? Ну так ты же мне ничего не говоришь. Что я должна знать? Я игрушка в твоих руках, а ты — в его. Что тебе не нравится, что кукла заговорила? Лучше, когда я просто стону, когда ты меня трахаешь, так хорошо? Ну так снимай штаны, я отсосу, чего уж там, — закончила свою тираду.

— Становись на колени, — резко бросил он, расстёгивая пряжку ремня.

Я уставилась на него, не до конца понимая, что произошло.

— На колени, — повторил Матвей, расстегивая пуговичку и змейку брюк.

Осознание того, что происходит, лавиной обрушилось на меня. Я взглянула в его глаза, полные злости, ярости и похоти, ища там что-то человеческое. Осознав, что он не шутит, я начала дрожать, но упорно продолжала стоять на месте.

— Чего ты медлишь, Соня? Не ты ли предложила снять штаны, чтобы ты могла отсосать, а? — он приблизился и резко дёрнул меня за затылок к себе. — Говори.

— П-п-прости, — промямлила я.

— Нет, Соня. За свои слова нужно отвечать, — отошёл на шаг назад. — Становись на колени и делай то, что предлагала.

Дрожа всем телом, я начала опускаться. По щекам текли слёзы. И главное, в чём он виноват? Я сама устроила истерику, наговорила ему всякого, вот ЭТО тоже предложила сама. Опустившись на колени, я склонила голову к груди, не желая видеть того, что произойдёт.

— Посмотри на меня, Соня, — услышала я просьбу мужчины.

Медленно подняла взгляд. В его глазах больше не было ярости и злости. На его лице я прочитала дикое желание. Ноздри раздувались, дыхание участилось. Перевела взгляд на вздыбленный бугор в штанах и сглотнула.

Одним резким движением Матвей достал член, а я смотрела на него, не отрываясь. В отголосках сознания поняла, что мне страшно, но не противно, более того, я почувствовала, как внизу разливается томительный жар, а в трусиках становится мокро.

— Приступай, — коротко бросил Матвей, смотря на меня.

Я даже не знала с чего начинать, что делать и вообще. Напрягая память, вспомнила, как Олька на пьяную голову рассказывала о том, что все парни любят минет, но ничего полезного из этого разговора я тогда так и не взяла.

Начала медленно поднимать руку, решив для начала обхватить его член, а потом… боже… слёзы покатились градом от воспоминания, как меня насиловали. Как я давилась слюной и членами своих насильников.

Не успев обхватить его орган рукой, я почувствовала, как меня резко дёрнули вверх.

— Идиотка, — бросил Матвей, прижимая меня к себе.

Я уже не всхлипывала, я дрожала и выла в его руках. Возбуждение, появившееся вначале, куда-то ушло. Ему на смену пришли воспоминания той жуткой ночи, когда меня насиловали шестеро.