– Ответ отрицательный, – сообщила я, приставив руку к уху. – Это не агент. Дополнительная информация: это не джентльмен.

Адам рассмеялся. Похоже, ему понравилось, что я все больше проникаюсь шпионской темой.

– Следует ли классифицировать его как противника? – поинтересовался он.

– Ответ положительный. Можете его ликвидировать, если хотите.

Он прищурился, чтобы разглядеть бедж объекта.

– Айвор? – спросил он.

Я кивнула.

– Айвор Длиннон?

Он посмотрел на меня, ожидая реакции. Честно говоря, до меня далеко не сразу дошло, в чем тут соль. И все время, пока я соображала, он просто стоял и глядел на меня.

Вообще-то я не искала себе нового молодого человека. Я даже не знала, что этого хочу, – пока не появился Адам. Мы с Пиппой, моей соседкой по съемной квартире, жили в благословенном довольстве: ходили на работу, возвращались домой, устраивали чай на подносиках, а потом объедались шоколадом, пока смотрели подряд сразу несколько серий «Побега». Эти несколько кратких часов – просто рай земной, но наутро я встаю на весы и проклинаю четыре килограмма, которые набрала за зиму. И каждый год то же самое, и тут мало помогает тот факт, что я никогда не хожу в зал, за который плачу, между прочим, семьдесят два фунта в месяц. Я больше не влезаю в джинсы двенадцатого размера, которые преспокойно носила еще прошлым летом. Но вместо того чтобы купить себе четырнадцатый, я предпочитаю прочесывать магазины в поисках более щадящего двенадцатого, в который я все-таки смогу себя запихнуть. Я все лето провела в состоянии отрицания реального положения вещей. И до сих пор обманывала себя: теперь я мысленно твердила, что нам обещают бабье лето, и тогда-то ко мне вернется мотивация по части поддержания себя в форме.

Время от времени я куда-нибудь выбираюсь, особенно в районе дня зарплаты, но все эти выходы в свет – уж не те, что раньше. Может, потому, что я становлюсь все старше. А может, потому, что все прочие делаются моложе. Так или иначе, я не вижу особой пользы в том, чтобы стоять в битком набитом пабе, где нужно локтями прокладывать себе дорогу к барной стойке всякий раз, когда хочется выпить. Пиппа несколько раз, преодолевая мое бешеное сопротивление, затаскивала меня на концерты – но, к сожалению, мы так ни разу и не сходили в «O₂»[1]. Она предпочитает всякие подземные катакомбы, где группы (у меня такое ощущение, что она спала почти со всеми этими музыкантами) бесятся на сцене и призывают зрителей поступать точно так же. А я в одиночестве стою где-то сзади, слушая через наушники «Величайшие хиты из мюзиклов» (выведя звук погромче).

Слава богу, что есть Себ. Это мой лучший друг и, так сказать, мужская версия меня. Я бы вышла за него еще сто лет назад, если бы думала, что его можно хотя бы на какую-то долю процента сделать натуралом. Но увы – я вынуждена довольствоваться вечерами в звуконепроницаемой кабинке для караоке, где мы с ним сражаемся за лучшие строчки из «Отверженных». Мы познакомились во время моего «парикмахерского периода» (так он это называет). Было так: секретарская работа меня не удовлетворяла, вот я и пошла на вечерние курсы парикмахеров и визажистов. Видимо, я представляла, что стану кем-то вроде Ники Кларка[2] в юбке, что у меня будет модный салон посреди Мейфэра и что знаменитостям придется записываться ко мне за несколько месяцев. Вместо этого я три месяца провела за подметанием обрезков чужих волос и заработала экзему на руках – из-за едкого шампуня. Я вечно кидалась осуществлять какие-то свои малопродуманные идеи: меня всегда завораживали ложные представления о величии. К примеру, в нашем местном колледже я записалась на домоводство. При этом я вовсе не намеревалась узнавать, как делать хорошенькие диванные подушечки или часами отскребать пять слоев старой матовой краски с дряхлого комода. О нет, я собиралась стать новой Келли Хоппен[3] и каким-то образом обойти упорные труды и освоение основ – все то, что требуется для овладения новыми умениями. Я планировала отправиться прямиком в Нью-Йорк, где мне тут же, конечно, поручат разработать дизайн гигантского лофта для Чендлера из «Друзей». Незачем добавлять, что подушка так и осталась недоделанной, а образцы обоев и тканей, которые я купила для занятий, так больше и не узрели света дня.

Себ с близкого расстояния проследил по меньшей мере за четырьмя такими изменениями моего выбора будущей карьеры и неизменно – с огромным энтузиазмом – поддерживал каждое мое решение на сей счет, заверяя, что я «ну просто создана для этого». Но когда очередное увлечение проходило и я, валяясь на диване, жаловалась на свою полную никчемность, он старался убедить меня, что на самом-то деле мне не очень подходит такое занятие. Теперь-то я нашла свое призвание. Это произошло в несколько более позднем возрасте, чем я планировала. И тем не менее я понимаю: продавать людей – это мое. Я знаю, что делаю. И я делаю это хорошо.

– Итак, он аналитический аналитик и работает в IT? – с подозрением уточнил Себ на другой день. Мы сидели в парке Сохо-сквер и вдвоем ели один сэндвич и один салат из кафе «M&S». – Что бы сие ни означало.

Я с энтузиазмом закивала, хотя в глубине души испытывала такие же сомнения. Я помещала реальных людей на реальные рабочие места: продавцов-консультантов – в магазины, секретарей – в офисы, медсестер-стоматологов – в клиники. Информационные технологии – это совершенно особая новая игра, это отрасль чудовищных размеров, и мы в «Фолкнере» ее не трогаем: пусть тамошними кадрами занимаются специалисты.

– Судя по твоему рассказу, он большой шутник, – заметил Себ, отчаянно пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица. – Чем он тебя взял? Очаровал своими мегабайтами?

Я засмеялась:

– У него не такой вид, как ты мог бы ожидать.

– То есть без очков и без пробора посреди головы?

Улыбаясь, я помотала собственной головой.

– И его зовут не Юджин?

– Нет, – промычала я, набив рот хлебом с ростбифом. – Он высокий, у него темные волосы и отличные зубы.

– О-о, твоя мамочка будет в восторге.

Я тронула его за плечо:

– А еще у него очень сексуальный голос. Глубокий и таинственный. Как у Мэттью Макконахи, только без техасского акцента.

Себ насмешливо поднял брови:

– Отсюда следует, что он говорит совершенно не как Мэттью Макконахи.

Но я настаивала:

– Ты знаешь, о чем я. И большие руки, реально большие. И ногти очень аккуратные.

– Какого черта ты пялилась на его руки? – Себ чуть не подавился своим лимонадом (без газа). – Ты с ним провела всего пятнадцать минут и умудрились разглядеть, что там у него с кутикулами?

Обиженно пожав плечами, я заметила:

– Я просто говорю, что он явно заботится о своей внешности, и мне это нравится в мужчинах. Это важная вещь.

Себ хмыкнул:

– Все это очень мило, но каковы шансы, что ты с ним еще увидишься? По шкале от одного до десяти.

– Честно? Один. Или два. Во-первых, он из тех, у кого всегда есть девушка. А во-вторых, по-моему, он на все смотрел через пивные очки.

– Он был пьяный или просто… навеселе?

– Трудно сказать. Вообще они провожали кого-то из сослуживцев. И он, кажется, что-то говорил насчет того, что они перебрались сюда из какого-то паба в Сити, так что они явно уже какое-то время угощались. Адам-то нормально выглядел. Ну, может, он был такой… немного растрепанный, но я же не знаю, какой у него обычно вид. А вот из его приятелей один-два, похоже, уже сильно набрались, они с трудом на ногах держались.

– Обслуге в «Гросвеноре», конечно, очень понравилось, что у них заправляется такая публика, – рассмеялся Себ.

– Кажется, их попросили покинуть помещение – тогда же, когда я сама уходила. – Я скорчила гримасу. – Как раз начинали подтягиваться клиенты-толстосумы, а бар больше напоминал не почтенное заведение на Парк-Лейн, а что-то такое на Магалуфе.