Да это был и не треугольник, а его любой кусочек, какой удавалось отломать. И служил он не для ароматического воздействия на вселенную, а выполнял вполне конкретную роль музыкального инструмента.

Если этот кусочек, сложенный в несколько раз, поджигать с одной стороны, то он, вместо того чтоб гореть, начинал пахнуть, плавиться и капать жирными каплями на университетский дубовый паркет со звуком крошечного реактивного самолета. Эффект, производимый этим действом, неотразимо сказывался на окружающих девушках, всем своим антуражем походил на натуральное шаманство и при записи на пленку оставлял фантастический по глубине вруба звук.

Окуривающий момент такой процедуры превосходил все мыслимые ожидания – все мыслимые и немыслимые духи отступали, оставляя за себя дежурного пожарника или кого-то очень на него похожего…

К тому моменту цивилизация принесла еще несколько странных предметов, дающих неограниченное поле для безграничной фантазии рокеров и других лиц. Ну, например, была изобретена «Квакушка». Тот самый предмет, что с легкой ноги Jimi Hendrix навечно получил прописку в музыкальных кругах. Но если ее взять в руки, то на деле выходил настоящий «электронный» барабан. На самом деле, попробуйте взять эту штуку в руки и включить. Раздастся щелчок… Теперь выключить. Еще щелчок… Ну, а теперь в такт музыке, да включив магнитофон на запись. Вот вам и новая ритм-секция.

В моем случае это была Борина «квакушка», которой он молчаливо жертвовал во имя звукозаписи. Боже, как уставали от нее руки, но как с ней было весело и ритмично!

Теперь достаньте из мешка виниловую пластинку, аккуратно, как настоящие «дисковики», зажмите ее ладонями между двух краев и сделайте резкое, короткое движение вперед руками. Пластинка выгнется и издаст удивительный по тембру звук.

Вуп! Словно табла.

Как будто часть пространства на мгновение отслаивется от своего законного места, но, опомнившись, тут же встает обратно. Такой звук частенько попадается у George Harrison, особенно на Dark Hourse.

Но в нашем случае это была пластинка Jehtro Tull. Он в то время писался на фирме Chrysalys, и ее винил считался у «центровиков» мягкой и дорогой массой. Их вкусам надо отдать должное – звучал «А Passion Play» отменно.

И еще один инструмент.

«Беломор» и расческа.

Надо аккуратно разобрать папироску и снять с нее тончайшую папиросную бумагу. После этого развернуть бумажку и положить на расческу, тщательно расправив ее по рядам зубчиков.

Теперь приложите все к своим губам, только нежно-нежно, и начинайте в полный голос говорить или петь.

От голоса папиросная бумага начинает «дребезжать», и вы вместо своего привычного тембра звучите какой-то металлической трубой. Потрясающе!

Еще одним сложным звеном в череде музыкантов «Аквариума» того периода был Майкл Кордюков[20].

Майкл настоящий пример понятия «деятель культуры» в современном понимании этого слова. Он всю свою жизнь провел в делах музыкальных. Помимо того, что он одно время был барабанщиком «Аквариума», он был первым DJ страны, еще в те времена, когда и дискотек-то не существовало. Он уже тогда крутил и крутит сейчас только винил. Он знает всю музыку с начала пятидесятых, еще с «допрестлиевских» времен и по наши дни с солидностью ЭВМ. Он не только знает ее, но как молодой любовник – обожает ее. Он весь состоит из этой музыки.

Я очень счастлив, что первым барабанщиком «Трилистника» был именно он… В «Аквариуме» он был как истинный «рок-н-рольный» гуру, то появляясь в аквариумном поле, то исчезая без тени…

Джордж – Анатолий Августович Гуницкий был первым, кто придумал слово «Аквариум», и даже первым, кто так или иначе сформировал основное направление его деятельности, но он также был первый, кто реально попробовал его рамки расширить, если вообще не все в корне изменить.

Не Джордж придумал театр, его изобрели несколько раньше. Да и в истории рок-н-ролла такие попытки, и весьма удачные, уже имели место, но в истории «Аквариума» это слово могло бы стать поворотным.

Театр в России настолько самодостаточен, что любые эксперименты с ним выглядят как неумелые попытки дрессуры уже старого опытного тигра. Ну зачем входить в клетку, ничего не понимая в хищниках? Ведь знаешь, что съедят!

Театр в России поглощает все, что ему попадается на пути. Он не терпит полумер и тем более экспериментов. Или театр – или ничего!!! Но как хотелось обжечься!

Но прежде чем рассказывать о театре в «аквариумском» быту, необходимо рассказать – что же такое был «Замок».

Инженерный замок – инженерное сооружение работы Винченцо Бренна постройки 1797–1801 годов, изначально было возведено на искусственном острове, как и многое другое в этом городе, в месте так называемого «третьего Летнего сада». Оказалось оно островом на суше и к началу семидесятых годов ХХ столетия. Не удивительно, что оно было как бы «забито» нашей компанией, в которой позднее и возник «Аквариум», поскольку географическая близость к Невскому проспекту и откровенное удаление от всех посещаемых жителями и туристами центральных торговых точек делали его мало посещаемым зеваками. Удивительная перспектива, открывающаяся со ступеней замка, обращенных лицом к Летнему саду и Марсову полю, делала пребывание там ни с чем не сравнимым наслаждением. А обращение их на закатную для всего города сторону превращало каждое вечернее пребывание там в созерцание единственной и незабываемой палитры, чем вообще славен город Петроград…

Так вот, на ступенях этого замка мы каждый вечер и собирались в начале, середине и даже конце семидесятых. Надо заметить, что был и еще один тайный смысл в этих встречах – с обратной стороны строения, у главного входа и главных ворот, что обладают внутри себя фантастическим естественным «ревером», а точнее – прямо напротив них, было место, куда с Апраксина двора, когда там «вязали», приходили торговать «фирменными» пластинками «дисковики». «Центровое» братство обменивалось и продавало диски с разными там Jethro Tull’ами и Spooky Tooth’ами.

Шел настоящий торг и равноценный обмен западной музыкальной продукцией. Можно было купить все, что выходило в мировой грамзаписи, и обменять имеющееся у вас на наиболее интересующее в данный момент. Короче, это был настоящий «рынок» в современном понимании этого слова.

Так что созерцание светила и его закатов с одной стороны замка очень удобно сочеталось с повышением своей музыкальной эрудиции по другую его сторону.

Но место обязывало и ко всему другому.

Рыцарство было присуще нашей компании. Но рыцарство не простое, а ко всему прочему связанное с конкретным владением шпагой.

Часто со стороны можно было наблюдать странные на первый взгляд поединки между молодыми людьми в белых рубашках, со свисающими до пояса рукавами и цветными перевязями через плечо. Они страстно фехтовали друг с другом на ступенях замка под томными взглядами их спутниц, а затем предавались пению…

Изредка эти занятия сменялись массовыми играми с готически-острыми названиями типа – «Смерть» или «Безногий Заяц». Их правила восстановить сейчас невозможно, но то, что там были элементы захвата заложников и пытки с целью выведать пароль (этакое невиртуальное хакерство), – факт! Так что даже в таких мелочах дух убиенного императора Павла I проявлялся всенепременнейше и со всей нежизненной остротой.

Интересно и то, что впервые к песням The Beatles мы с Борей обратились именно в этом месте. На боковых ступенях, что смотрят на Садовую улицу, прислонившись к теплой, нагретой солнцем огромной двери, мы смотрели в ноты какого-то любительски переснятого английского песенника The Beatles и пели. Боря читал с листа аккорды и играл на гитаре, а я читал ноты и пел второй голос. Лучшей вокальной школы тогда было и не сыскать.