========== 1. Пролог ==========

Среди полей и лугов, где дурманом пахнут цветы и травы сладки на вкус, где зима лишь бережно укутывает землю снежным одеялом, а звезды, кажется, сияют ярче яркого и подобны фонарикам в самые темные ночи, каменным милым домом вырастает старый великан-замок. Его лорд весел нравом и смел, жена-леди у него красивая и добрая, а сын растет настоящим умницей. Двор лорда Витта укрепляется в свете, крестьяне зажиточны и довольны, а время грядет беззаботное, благодатное, полное тепла и долгих дней.

Наследник замка фехтует на дуэльных рапирах со своим мастером на тренировочном дворе. В ласковом солнечном свете весеннего утра все выглядит домашним и уютным, но поединок устроен нешуточный — молодой лорд вообще шутить не любит, особенно с оружием в руках. Мастер даже слегка запыхался.

— Аскольд, хороший выпад! И помни, что соперника это лишь раздразнит, а нужно ли тебе это в данный момент боя?

Аскольд вместо ответа отпрыгнул от ложного взмаха и от души вонзил рапиру смертельным уколом в сердце. Мастер рассмеялся.

— Твоя взяла. Браво! Сегодня отличный день.

Несколькими годами ранее молодой лорд непременно поинтересовался бы, почему мастер радуется его победе, но теперь только ответил на слова наставника улыбкой и поблагодарил его кивком. Если ученик делает успехи, это похвала учителю. А день и вправду хорош…

— Вы придете на праздник вечером, мастер? — Аскольд щурился на солнце и улыбался, и от этого выглядел совсем мальчишкой.

— А приду. Почему нет? Миледи знает толк в роскошных приемах. Передай ей мою благодарность!

— Всенепременно.

И Аскольд Витт зашагал через двор к лестнице на галерею, по дороге вытирая манжетой щекочущие щеку капельки пота.

Вечером же, когда зажглись огни, и для путников замок превратился в череду ярко освещенных квадратов окон и стрельчатых бойниц, на весенний праздник стянулись все, на кого не держал зла светлейший лорд Витт — то есть, фамильный замок принимал всех, от самых мелких дворянских родов до отпрысков императорского дома.

По лестницам шуршали женские платья, звенела парадная сталь и благоухали диковинные ароматы; кареты, даже дормезы, едва не создавали затруднения в движении, и конюшни заполнились самыми породистыми лошадьми. Разгоралось празднество.

Менестрели, вольный народ, тоже были желанными гостями. Некоторые успели отрепетировать песни и объединиться, дабы выступать сообща, кто-то предпочитал единолично демонстрировать свой талант — однако, так или иначе, на балкончиках для музыкантов было пестро от их цветных плащей. Придет время, и каждому будет дана возможность спуститься и показать себя. А пока…

Лорд Витт поднялся со своего места, и гости, до того вовсю галдевшие, сидя вдоль щедро накрытых столов, неохотно затихли. Миледи красиво улыбнулась, пока ее муж выдерживал паузу.

— Благодарю вас. Сегодня здесь собралось немало гостей, и, будьте уверены, всем вам рады в моем доме. Зима закончилась. Дни становятся дольше, наши дети растут, а правление Его Величества, да продлится оно долгие годы, во всем весьма благополучно. И посему я хочу поблагодарить каждого из вас и предложить поднять первый кубок или первый бокал за это чудесное время, эту жизнь, которая благоволит нам.

Гости загомонили с удвоенной силой, захлопали в ладоши, и звонко встречались бокалы пьющих за здравие и за сегодняшний день.

Но был и кое-кто, не пирующий вместе с остальными. Некий молодой человек прислонился к массивному дверному косяку и стоял так, на границе яркого освещения зала и тусклого коридорного света. По правде говоря, он попросту не успел вовремя вернуться в зал, который покинул, едва перспективы на вечер не стали все четче очерчивать милое развлечение молодых, жаждущих замужества девушек из лучших семей королевства. Да он и не слишком стремился успеть ни снова сесть за стол, ни в их розово-коккетливый мирок.

«Успею еще насидеться» — мелькнуло у него в голове, и Аскольд хмыкнул, скрещивая руки на груди.

За его спиной мелодично тренькнули струны.

— Милорд предпочитает наблюдать со стороны? — почтительный голос, и глубоко за этой почтительностью запрятан.

Аскольд хмыкнул еще раз.

— Милорд по рассказам не слывет молчаливым. Значит, он изволит забавляться, — голос оказался достаточно юным, музыкальным: привычным к аккомпанементу поющих струн.

Теперь наследник и сын лорда Витта обернулся и воззрился на говорившего не без интереса. Странствующему музыканту оказалось на вид не больше лет, чем самому Аскольду, разве что в росте он изрядно уступал ему. И смотрел прямо.

— А ты наблюдателен, э…

— Осверин, милорд. Вдруг это из-за того, что я вечный путник, а? В дороге встречаешь много чудес, много такого, что можно было бы принять за сказку… милорд. Нужно уметь видеть.

— Путешествия… Хотел бы и я так, — Аскольд невольно вздохнул, вспоминая, к чему его готовили с детства, и как мало там было от чудес и приключений. Однако отец обещал ему кое-что — и теперь это обрело особенную ценность. Как хорошо.

Словно в такт его мыслям снова тренькнули струны, чуть печально и сладко.

— Каждому однажды может улыбнуться госпожа Фортуна. Но не все могут это увидеть.

— Хочешь сказать, что все возможно, нужно только уметь понять это? — спросил Аскольд скорее у самого себя, чем у менестреля.

— Полагаю, да, милорд.

— Вообще-то, милорд — это мой отец, — он натолкнулся на веселое лукавство во взгляде собеседника и, повинуясь какому-то неясному чувству, продолжил: — Я буду рад, если ты будешь звать меня по имени.

— Аскольд?

— Он самый.

Предыдущий музыкант закончил свою песню, ему щедро похлопали, и Осверин пролез мимо молодого лорда в зал, пока гитара не обиделась на бездействие ее хозяина. От разговора осталось приятное послевкусие — что-то вроде ощущения того, что призвание менестреля как раз в том, что он только что сделал. И сейчас будет делать.

Осверин заиграл, и выступать было легко и приятно, музыка сама лилась из-за пальцев, а голос звучал как никогда хорошо и уверенно. (Потому что настоящее боевое крещение он уже прошел с честью, а госпожа Фортуна бывает ласкова с теми, кто ее не забывает).

========== 2. Воин и менестрель ==========

В истертом временем, но ещё вполне способным выстоять не одну ночную гулянку придорожном трактире менестреля чуть было не спустили с крыльца. Он, совсем молодой и невысокий, с длинной светлой косой за плечами, прижимал свою гитару к груди и изо всех сил старался отвечать на ругань, которой его обложили, культурно и в рамках приличий.

— Тоже мне, ценители! Это великое искусство, а вы!..

Музыкант, несмотря ни на что, не выглядел беспомощным и напуганным, скорее, ему было обидно за саму идею — да за собственный гонорар.

Пальцы с обкусанными ногтями сложились в неприличный жест, который тут же был продемонстрирован обидчикам.

— И песни твои такие же! — гаркнули из трактира.

Менестрель только снисходительно фыркнул, мол, где уж вам, дремучим, понять.

— А мне вот песня понравилась, — спокойно проговорил чей-то голос совсем над его головой, и кто-то мягко спрыгнул на землю.

Менестрель вскинул глаза: на дорогу рядом с ним только что спрыгнул всадник из седла впечатляюще красивой лошади. И всадник этот, несмотря на серьезный тон, едва ли не смеялся.

Новехонькое седло, дорогая, но неброская и лишь слегка запыленная одежда, драгоценный камень в рукояти притороченного сбоку меча… (Менестрель мигом прочитал все, что могла сообщить внешность путника — и был уверен, что обидевший его народ тоже). Да и лицо его было музыканту смутно знакомо. Кто же это, где же он его видел?..

— Аскольд! Аскольд Витт!

Тот расплылся в улыбке, пусть и немного удивленной. Обвел взглядом гитару и нехитрые пожитки странствующего менестреля…

— Осверин! — щелкнул он вдруг пальцами, выдернув из памяти нужное имя. — Теперь-то я тебя вспомнил. Что, трактирная публика не так благосклонна к тебе, как та, из замков?