Мама склоняет голову чуть на бок и протяжно вздыхает.

– Твоя проблема в том, что ты не любишь себя. И не веришь, что заслуживаешь чего-то хорошего.

– Но ведь это так. – Я поднимаю пустой взгляд на мать. – Не заслуживаю.

Мама ласково улыбается мне, и ее глаза блестят от навернувшихся слез.

– Джейсон, милый, ты должен простить себя. Иначе это разрушит тебя.

Я откидываюсь на спинку стула и устало прикрываю глаза.

Простить себя?

Я просто не знаю, как это сделать.

***

Официальная часть презентации подошла к концу – хорошая новость. Плохая новость – Дэйв Фаулер так же здесь, и он притащился с Блисс Винтер.

Кажется, они вместе. Если вместе означает, что его язык не покидает ее рта.

Я кривлюсь от отвращения, отворачиваясь от парочки, которая едва не трахается на виду у всех присутствующих. Хотя, каждый занят собой, и большинство уже так надрались, что никому нет дела, кто с кем и чем занимается.

Только я какого-то хрена весь вечер пялюсь на них. Они выглядят так, словно полностью поглощены друг другом – и завтра в газетах непременно появятся сообщения о новой звездной паре. Репортеры без конца фотографировали их на презентации. Фаулер прицепился к ней, как настоящий клещ.

Я подношу стакан с виски к губам и замечаю, что моя рука чуть подрагивает. Не удивительно – все мои нервы напряжены.

За последние пару месяцев мне удавалось подавлять мысли об этой сучке. Я был занят в мастерской, предпочитая вникать в каждую деталь во время усовершенствования моего сток-кара. Джерри, пожилой механик, с которым мы работали с самого начала моей карьеры, сам собрал для меня его несколько лет назад. Принял участие в очередной гонке сезона, взяв первое место.

Я даже успел забыть о том, что подписал контракт с Аберкромби, пока Саймон не напомнил мне, что я обязан участвовать в презентации.

Это означало вновь увидеть Блисс Винтер, чего я хотел меньше всего.

Я провожу рукой по волосам, удерживая себя от того, чтобы не оглянуться и не посмотреть, высунул ли этот урод свой язык из ее глотки.

Ладно, я полный придурок, если эта херня заботит меня. Но, бл*дь, сегодня, когда я ее увидел, на какой-то миг, короткий гребаный миг испытал что-то похожее на радость.

А потом увидел его, по-хозяйски держащего свою лапу на ее заднице, и мой разум мигом прояснился.

Интересно, с сенатором уже покончено, или она двоих обслуживает? И как Пекстон относится к ее новому увлечению?

Она меня едва взглядом удостоила. Много думающая о себе сука. Красовалась перед объективами фотокамер, выставив свои сиськи вперед. Гордиться особо нечем. Да и вообще, кто сказал, что она красивая?

Я сделал знак бармену повторить, и огляделся по сторонам. Вечеринка была в самом разгаре, заряженный алкоголем народ толкался под треки приглашенного ди-джея из Европы.

Сейчас допью и поднимусь к себе в номер. Радующиеся люди вокруг только раздражали, потому что мое настроение было на нуле.

– Скучаешь?

Фигуристая куколка с рыжими локонами с соблазнительной улыбкой подсаживается ко мне. Ее грудь едва не вываливается из низкого выреза платья, и я задерживаю на ней свой взгляд. Потом смотрю на лицо и, присмотревшись, понимаю, что слишком молодая. Едва за двадцать.

– Не особо. – Я приподнимаю свой стакан – у меня есть отличный, правда молчаливый собеседник. Смотрю прямо перед собой, делая глоток Маккалана. Даю понять, что не заинтересован в ней – надеюсь, малышка окажется сообразительной и отвалит.

– Ты здесь вроде без подружки. – Понятно – придется объяснять. – Я наблюдала за тобой.

Она наклоняется ко мне, перекрикивая музыку. Сладкий запах ее духов проникает в ноздри, и я чуть отстраняюсь.

– Сколько тебе лет? – повернув голову в ее сторону, устало спрашиваю я.

– Двадцать один. – В ее голосе звучит вызов.

– Не верю, – усмехаюсь я.

– Девятнадцать.

Я смеюсь, и она непонимающе хмурится.

– Я мог бы быть твоим отцом. Слишком стар для тебя.

– Ты придурок.

Она встает с табурета и удаляется. Я провожаю ее взглядом, рассматривая хорошенькую попку.

Я мог бы провести с ней ночь, даже просто поиметь пару раз и выставить за дверь, но думая об этом, я не испытываю энтузиазма, а только скуку.

Встаю из-за стойки, собираясь уйти. Но мой взгляд случайно выхватывает ее среди всех остальных. Мои ноги словно примерзают к полу, и я стою, вперившись в нее взглядом. Она тоже смотрит прямо на меня – я знаю это, хотя между нами весь зал, но когда мерцающий свет на мгновение освещает ее лицо, я вижу ее глаза, которые встречаются с моими.

Тварь трахается с ублюдком прямо здесь и сейчас, и пока он засаживает ей, она наблюдает за мной.

Они сидят на диване, и их скрывает стол. Со стороны может показаться, что она просто устроилась у него на руках, повернувшись к нему спиной, но я знаю, что они делают. Его глаза прикрыты, и лицо искажено, будто он собирается сейчас кончить. Она поднимается и опускается на нем, кусая свои губы.

И я не знаю, какого хрена продолжаю делать это, но я стою и слежу за ними. За ней, потому что она определенно хочет, чтобы я видел.

Она кайфует от этого? От того, что в нее засаживают, когда я смотрю на нее?

Мое дыхание учащается, на глаза наползает красная пелена. Я охереть как сильно хочу вытащить этого уебка из нее, а потом бить его мордой об пол до тех пор, пока она не превратиться в месиво.

Стискиваю кулаки и дышу через нос. Мне лучше немедленно убраться отсюда, пока я и правда не совершил то, о чем кричит все внутри меня.

Я выхожу из клуба отеля Сент-Реджис, глубоко и размеренно дыша.

Твою мать, готов поклясться, что та гадость, которая кислотой сейчас расползается по моим венам – это и есть ревность.

Сара

Десять лет назад

– Лиа опять звонила, – тихо говорит Сэм, в нерешительности переминаясь в проеме моей комнаты.

Вообще-то, это ее комната, как и вся квартира. Просто последние три месяца я сделала ее дом своим фортом затворничества.

Я отрываю взгляд от окна, за которым льет дождь, хотя сезон дождей уже закончился. Безучастно смотрю на сестру, но тут же отворачиваюсь и вновь пялюсь в окно, за которым все стало размытым и серым.

Я ничего не вижу.

Ничего не чувствую.

– Она не теряет надежду, что ты еще вернешься в агентство, – нервничая, вздыхает Сэм, делая несмелый шаг внутрь. – Как и я, – добавляет чуть слышно.

– Я не вернусь. – Я едва открываю рот – слова вылетают сквозь губы, но мне кажется, что они мне не принадлежат. Кажется, что я в теле незнакомки, все чужое для меня. Чужое тело, чужие мысли, чужая жизнь.

Я в ловушке и я не знаю, как в нее попала.

– Сара, – с сожалением, с безграничным сочувствием произносит сестра, и мое имя – это все, что она говорит. Просто имя, но эти два коротких слога выражают всю боль и муку, которую я доставляю Сэм.

Сэм жалеет меня. Сэм больно из-за меня. Сэм грустит по моей вине.

Я наклоняю голову и кладу ее на колени. Комок застревает в горле. Я чувствую себя виноватой, потому что моя сестра страдает из-за меня. Я заставляю чувствовать ее так плохо. И я не знаю, как это остановить. Я не знаю, как стать прежней, чтобы все исправить и не делать жизнь своей сестры такой безрадостной и унылой.

Я не знаю, как исправить себя. Это невозможно. Я сломана и не подлежу восстановлению.

– Я подумала, что если дождь прекратится, когда я вернусь с работы, мы могли бы прогуляться.

Сэм садится напротив меня, предпринимая попытку улыбнуться. Похоже, что каждый раз, когда она улыбается, это заставляет ее чувствовать себя виноватой. Будто она больше не может испытывать радость от жизни после того, что случилось со мной.

Это отстойно.

– Я не хочу никуда идти, – шепчу я, крепче обхватывая колени руками.