Жить девочка стала в двухкомнатной квартире Валентины, в маленьком тёмном закутке, размером с гардероб, с видом на стену хлебозавода. Что стало с квартирой родителей, Оля не знала и не спрашивала. Она вообще старалась лишний раз не беспокоить тётку. Небольшой чемодан с её одеждой перекочевал в старый шифоньер, а коробка со школьными принадлежностями на письменный стол. В коробке Оля нашла фотографии родителей и кое-какие мелочи, принадлежавшие им. Уже за одно это она была благодарна Валентине, а о большем и не просила. Всё лучше хоть с такой роднёй, чем в детском доме.

В школе её жалели какое-то время, а потом постепенно всё забылось, и девочка осталась наедине со своим горем. В провинциальных городках, где все всё про всех знают и готовы обсуждать и перемалывать любой случай или событие, выходящие за рамки обыденности, сложно жить таким натурам как Оленька Валеева. Многие считали своим долгом, жадно заглядывая в глаза, спросить: каково ей бедной и несчастной теперь без родителей? А потом, горестно вздыхая, посмаковать подробности той аварии и похорон, которые она плохо помнила.

Оля старалась избегать подобных встреч и разговоров. Друзей приводить в гости тётка не разрешала, поэтому общение со сверстниками ограничивалось школой и дорогой через общий двор. Валентина нагружала племянницу работой по дому, благо, готовить почти не приходилось. Продукты Валентина Семёновна приносила из ресторана. Уборка, стирка и глажка Олю не раздражали. Быстро сделала – и свободна для любимого занятия. Девочка пристрастилась к шитью и со временем привела в порядок весь гардероб тётки.

Валентина приходила поздно и, как правило, подшофе. Громко разговаривала сама с собой, роняла мебель, будила Олю. Минут десять отчитывала в воспитательных целях. Потом вдруг начинала петь или рыдать. Девочка никогда не могла предугадать развития событий. Тихонечко уговаривая, Оля убеждала родственницу лечь на широкую тахту, а потом долго мучилась в попытках уснуть под басовитый, совсем не женский, храп. За несколько лет Оля почти привыкла к такому ходу вещей. Она не обижалась на тётку. Даже жалела.

Она была просто маленькой девочкой. Глупым наивным ребёнком.

***

– Господи, какой же я была дурой! Идиотка…– Ольга поднималась по лестнице в надежде, что Артём ещё спит и не увидит её в таком состоянии. Нужно было побыть одной, собраться с мыслями и силами. Всё взвесить, принять решение, смириться с будущими потерями…

Восемь лет! Восемь грёбаных лет Ольга пыталась жить так, чтобы никто и ничто не напоминали ей о прошлом. Ведь она никому ничего не должна. Она пыталась всё забыть. Она простила всех. Всех, но не себя.

– Лёлька, это ты? – из-за приоткрытой двери в ванную было слышно фырканье Артёма и шум воды.

– Я! Зачем ты встал? Рано ещё! – Ольга взглянула на своё отражение в зеркале и попыталась улыбнуться. Губы искривились, сделав лицо ещё более измученным. Даже волосы, которые утром ещё лежали блестящей волной, сейчас висели унылой паклей.

По полу зашлёпали босые ноги, и Артём, с полотенцем на бёдрах, выглянул в коридор. Подставив небритую щёку для поцелуя, он, казалось, не обратил никакого внимания на несчастный вид Ольги.

– Хорошо, что ты быстро пришла! Тут такое дело… – парень вернулся в ванную комнату. Завибрировала электрическая бритва. Артём повысил голос, – звонили родители! Вчера вернулись из поездки. Хотят сегодня навестить меня. – Я подумал, что раз ты здесь…

Ольга коротко вздохнула и перебила Белецкого:

– Я всё понимаю! Тебе совершенно не о чем беспокоиться! Борщ в холодильнике, в пакете свежий хлеб и овощи, – девушка положила ключи от квартиры на столик и с грустью взглянула на мокрый след от ноги Артёма. – Я сметану забыла купить! – тихо прикрыв за собой входную дверь, она пулей понеслась вниз по широкой каменной лестнице, давясь подступившими к горлу рыданиями.

«Вот и всё, вот и всё», – шумело в висках.

По дороге к метро Ольга достала телефон и набрала номер адвоката Керр.

– Я освободилась и скоро поеду к вам. Где мы встретимся? – получив инструкции, девушка вытерла слёзы.

«Я освободилась. Нет не так – я освободила его. Это правильно. Он не должен оправдываться ни перед родителями, ни передо мной. Он самый лучший!»

На экране телефона высветился вызов от «Любимого». Ольга остановилась как вкопанная. Нажав сброс, она заблокировала Белецкого и засунула телефон подальше в сумочку. Удалять контакт не было никаких человеческих сил. Но рано или поздно ей придётся это сделать.

– Какая Вы хорошенькая, как куколка! – Керр, разглядывая Ольгу, улыбалась абсолютно искренне. – Простите, не сдержалась, – она протянула пухлую тёплую руку для приветствия. – Всегда восхищаюсь, когда вижу красивого человека!

– Как вы меня нашли? – Ольга, поёжившись, огляделась. Слова адвоката не произвели на неё никакого впечатления. Наоборот, она словно ещё больше сжалась, надеясь стать как можно менее заметной.

– Мой офис здесь недалеко. Машину пришлось оставить в квартале отсюда. Вас не затруднит немного прогуляться? – Керр, плавно развернувшись, сделала несколько шагов вперёд.

"Пятьдесят второй размер, – автоматически пронеслось в голове у Ольги, – и цвет абсолютно не её. Хотя пальто сидит неплохо, учитывая параметры фигуры".

– …не часто приходится бывать в таких местах, как Чудов.

Ольга вздрогнула, поняв, что совершенно не слушает Керр. Она прибавила шагу и, поравнявшись с женщиной, извинилась.

– Я задумалась. Так что вы от меня хотели? Странно, выходной день, а вы на работе.

– И не говорите! Стоит только открыть собственное дело, как не остаётся никакого времени ни на личную жизнь, ни на отдых. Хотя большинство тешит себя иллюзиями, что, не завися от нанимателя, ты обретаешь абсолютную свободу.

Они вошли в серое офисное здание, где на третьем этаже разместился небольшой уютный кабинет Керр. Ольга обратила внимание на уставленный цветами подоконник и удобные мягкие кресла. На рабочем столе, кроме стационарного компьютера, стояла плетёная корзинка с конфетами и бисквитами в бумажных упаковках. Мария Николаевна сняла пальто и нажала на кнопку электрического чайника. Затем приоткрыла окно, впустив в комнату струю свежего воздуха вперемешку с птичьими трелями.

– Присаживайтесь, Ольга Павловна, чувствуйте себя как дома! Вы какой чай предпочитаете? – Керр выставила на стол квадратную жестяную коробку с коллекцией чайных саше.

Ольга, засунув руки в карманы плаща, продолжала стоять в центре кабинета. Она не могла позволить этой уютной атмосфере и приятному голосу адвоката сбить её с толку. Девушка переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда Керр прекратит церемонию и приступит к делу. Лишь встретившись глазами с несколько озадаченным взглядом Марии Николаевны, Ольга наконец заняла место в кресле, напротив.

– Я понимаю, всё это неожиданно, – Керр поставила коробку с чаем обратно в шкаф, – но, поверьте, дело действительно важное.

Ольга, выпрямив спину, сидела, плотно сжав губы.

– Паспорт у вас с собой? – Керр достала из портфеля несколько бумаг, упакованных в файлы, положила на стол.

Оля вынула паспорт из сумки, словно сомневаясь, но отдала его. Керр, пролистав, сверила данные с собственными записями.

– Очень хорошо, Ольга Павловна, благодарю, – паспорт перекочевал обратно. – Итак, начнём. Я пригласила вас для того, чтобы поставить в известность о смерти вашей родственницы – Коробовой Валентины Семёновны. Она скончалась почти полгода назад. И сроки принятия наследства скоро заканчиваются, – Керр подняла глаза на Ольгу. Что это – игра света, или губы, сидящей напротив девушки, тронула улыбка?

Ольга Валеева потёрла виски, и Керр снова восхитилась тонкими изящными кистями её рук.

– Вас искали. Вы получали извещения по месту регистрации?

Ольга подумала о Жанне. О том, что молодая актриса не читает ничего, кроме глянца и предлагаемых сценариев. И домой является с одной лишь целью – почистить потрёпанные в поездках и кутежах пёрышки. В её прихожей вечная гора корреспонденции и рекламы, сваленная на полке.