Доехали мы быстро, муж помог мне выйти из машины, терпеливо провел в дом, обжигая теплом рук, а потом молча ушел, хлопнув дверью.

Я смотрела в окно на сгорбленную фигуру, что быстро удалялась к воротам, и будто слышала: «Надеюсь, что после смерти ты меня простишь».

Он ведь может там умереть сейчас, не вернуться, а я… Дернулась к ручке, чтобы выбежать за мужем, хотя бы попрощаться, но остановилась, сжала кулак и отступила. Ненавижу.

Я не злился, я был в бешенстве. Когда тормознул около дома по заданному адресу, мечтал кого-нибудь убить.

Но чистая дорожка насторожила и заставила подобраться и приготовить оружие. Я осторожно вышел из машины, забрал ключи, но дверь не закрывал, чтобы можно было быстро уехать.

Во дворе пусто, тихо, заметено густым снегом до высокого порога старенького бревенчатого дома. Окна закрыты белой тканью, а над входной дверью от легкого ветра покачивалась перевернутая подкова.

Перепрыгнув через хлипкий забор, я зашел с другой стороны. Здесь кусты, присыпанные белыми шапками, хорошо скрывали меня. Пистолет держал наготове. Злость бурлила в крови, и осознание, что с Линой у нас ничего не получится, выкручивало все тело. Я сам виноват. Вместо того, что выкрасть, спасти девушку от брака с Носовым, ведь знал, что с ней дальше будет, я искромсал ее душу. И свою очернил навсегда. Назад дороги нет, есть только выбранный путь вперед – я должен вытащить жену и детей из беды даже ценой своей жизни.

Потому что она никогда меня не простит.

Было тихо. Ни лая собак, ни мычания коров, ни детских голосов. Словно все вымерли вокруг. Здесь не больше пятнадцати домов, и если бы не джип, я бы и не добрался по заснеженным дорогам, загруз бы еще на подъезде к деревне.

Это было странно. Словно меня вели в ловушку, и Насти тут нет. Как можно здесь выжить?

Около сарая был угол, куда снег падал по косой, и я заметил несколько вжатых в лед следов. Им больше суток точно, потому что оттепель была вчера утром, а вечеру началась вьюга, и температура упала ниже пяти.

Я сделал пару снимков следов, спрятал телефон в карман и продолжил красться под стеной дома, стараясь не попадать в обзор окон. С моей комплекцией это было почти невозможно.

С торцевой стороны в окне была щель приоткрытой шторки в ширину не больше пальца. Я припал к ней и всмотрелся-прислушался. Тихо. Мертво вокруг, только ветер беспокоил голые вишни и стучал ветвями о крышу дома. Или это мое сердце лупило в грудь и подкидывало горячей крови в вены?

Зачем я позволил себе эти чувства к Кирсановой? Почему вовремя не закрылся? Или это беременность Лины на меня так повлияла?

Всмотрелся в темноту дома. После яркости на улице, глаза долго не могли сфокусироваться, но я увидел узенький подбородок и локон русых волос.

Настя!

Не знаю, чем думал, но сразу выбил окно локтем, отскочил в сторону, ожидая нападения, но шло время. Одна, две, три секунды – ничего.

Украдкой заглянул в пробитую щель и столкнулся с горячим взглядом Волковой. Она слабо мотнула головой, я спросил жестами:

«Ты одна?»

Она кивнула, а потом задышала судорожно, перевела взгляд в сторону и снова посмотрела на меня.

«Ловушка?»

Еще один кивок.

«Я тебя вытащу».

Замотала головой и заскулила. Что мне Чех приготовил? Жаркое?

Думал я несколько секунд, осматривал помещение и оценивал варианты. Дверь изнутри была заперта планкой, а на ручке болталась растяжка. Банально. Он думал, что я напрямую попрусь? Или ловушка готовилась не для меня, а для глупенькой Лины, что, пока я спал, отправила уроду деньги и подвергла себя и ребенка опасности?

Грудь невыносимо заболела, под ребрами будто проснулось жерло вулкана. Почему она не прислушалась? А если бы я не проснулся, она бы помчала на помощь?

Это злило! Я для жены – пустое место. Можно переступить и сделать по-своему.

Нужно выбираться отсюда, пока не вернулись надсмотрщики, нет смысла размышлять о том, чего быть не может.

Настя сидела в коляске по центру, запястья привязаны к ручкам. Идиоты. Куда бы она делась, ведь инвалид, зачем связывать? Суки! Сколько она так сидела? Наверное, все отморозила себе.

Я вычистил окно от осколков, разрезая пальцы мелкой крошкой стекла, выбил раму ногой и подтянул несколько ящиков, чтобы сделать подобие ступеньки. И почему я такой большой вырос? Едва просунул плечи в дом, спрыгнул на пол и снова насторожился.

Настя запищала, задергалась.

«Тихо», – показал я.

Осторожно подошел ближе, осмотрел коляску и нашел на спинке таймер. Три минуты стремительно сокращались.

Твари! Значит, активировали с расстояния или по движению в доме.

Думать было некогда, я быстро развязал Настю, закутал в плед, что прикрывал ее ноги, и подхватил девушку на руки.

Через двери нельзя, бомба взорвется, потому попер к окну. Волкова была ледяной, тонкой, почти не двигалась, и маленькая голова болталась у меня на плече.

Слева стояла ржавая кровать, там я нашел матрац и завернул в него Настю, связал простыней и аккуратно вытолкнул ее из окна. Все делал на автомате, как заправский солдат. Убедился, что она плавно упала в снег, только тогда прыгнул на улицу сам.

За спиной раздался взрыв.

Я с ногами забралась на диван и, обняв Рыжуню, буравила взглядом дверь. Да когда же он вернётся?! Нет, зря его одного отпустила, но Лёша выглядел таким взвинченным, что я не стала ничего говорить.

Прокручивала его слова и не могла успокоиться. Кто он мне? Личный водитель? Мне не нужен водитель. Охрана? Ну, если попросить папу, он наймёт мне ребят получше… Лучше Макса попросить, причём через папу.

Я боялась черноглазого мужчину, который обнимал меня каждую ночь, не знаю почему. Интуитивно ощущала в нём дикого зверя… или прирученного? Наверное. Ах, как всё сложно!

Но слова о разводе заставили екнуть сердце. И как холодно и спокойно Лёша их произнес. Словно брак ничего и не значил. Да, Лютый любит моего ребенка. Всё… На этом брак заканчивается. Муж не обращает внимания на меня, не слушает. Будто я ему сводная сестра, которую нельзя хотеть.

Конечно, он был груб и жесток в нашу первую встречу, и я не знаю, как вычеркнуть тот день из памяти, но… Я вздохнула. Не могла отрицать, что муж умеет быть внимательным и ласковым, заботливым. А этот поцелуй в машине… Наполненный хищной страстью, от которой приятное пламя скручивало все мое тело. Но когда Лютый злился, меня будто примораживало, как синичку в минус сорок, к месту. Выбивало из колеи, лишало дыхания, сердцебиения, леденило позвоночник, возвращало память в тот жуткий день свадьбы с Носовым.

Но первая брачная ночь ломала эту память беспощадно. Лёша был так нежен, что замирало сердце, а чувства которые всколыхнулись во мне в ту ночь, обволакивали теплом, стоило только закрыть глаза и вспомнить. В тот день на миг показалось, что у нас может что-то сложиться.

Я погладила кошку и поджала губы. Не может. Лютый раздираем желаниями, которые меня пугают, а еще он будто глушит их, запрещает даже помыслить, чтобы меня добиться. Почему? Возможно, он ненавидит меня… За отца, за Волкова, за Настю. Я не знаю, причин может быть десяток. Но если мужчина прижимается к тебе каменным членом, но ничего не делает, это странно и неправильно.

Если муж боится за малыша, есть другие способы доставить друг другу удовольствие.

Я не верю, что думаю об этом! Злюсь, что меня это терзает, что мысли кружатся вокруг постели и наслаждения. Я ведь Лютого ненавижу. Ненавижу?

С горькой усмешкой погладила мурлыкающую Рыжуню:

– Скоро март, и ты меня поймёшь. – Вздохнула: – Эх, доктор.... Лучше бы вместо того, чтобы рассказывать мне о гормонах, успокоительные таблетки прописал. Словно мне разговоры о либидо помогут. – Погладила живот: – Малышка, я надеюсь, твой выбор мужа будет более удачным.

– Лина! – Я обернулась. Домработница, раскрасневшись от натуги, тащила большую кастрюлю. – Ты уже думаешь над выбором зятя?