« Люди гибнут за металл…»

(Из арии Мефистофеля)

Часть 1. Секретный груз

Глава 1. В тундрах

Заполярье. Май 43-го. Лапландия*.

Над бескрайним морем голубых лапландских тундр, что, перемежаясь с сопками, тянулись от скалистых фьордов Норвегии до побережья Кольского полуострова, стоял полярный день. В лучах немеркнущего солнца искрился последний, еще не растаявший ноздреватый снег, зеленел ягель, блестели холодной водой небольшие озера, с которых доносились разноголосые крики вернувшихся с зимовки птиц.

На теплом шероховатом валуне дремал отощавший за зиму пестрый лемминг. Вдруг он насторожился, вскочил и с писком нырнул в щель. Оставив уютное место.

Из-за ближайшей невысокой сопки появились два человека. Они едва передвигали ноги и, подойдя к камню, устало присели на него. Вытянув вперед ноги.

Оба путника выглядели предельно изможденными, с серыми, заросшими щетиной лицами. На одном – высокого роста и с широкими вислыми плечами, были лопарский* колпак, выцветший солдатский ватник, драные бриджи и размокшие от воды пьексы*.

На втором, коренастом и непрерывно кашляющем, видавшие виды – черные матросская шапка и бушлат с позеленевшими латунными пуговицами, рваная на коленях брезентовая роба, а на ногах полуразвалившиеся кирзовые ботинки.

В руках высокий держал финский, с дырчатым кожухом, автомат «Суоми», а на поясе коренастого висел нож «пуукко»* с костяной рукояткой. За плечами у обеих висели серые тощие котомки.

На незнакомцев тут же навалилась дрема, и они, опустив головы, начали клевать носом.

Однако через минуту высокий вздрогнул, размежил веки и толкнул локтем напарника.

– Не спи, Сашок, замерзнешь.

– А, чего?! – испуганно вскинулся тот и недоуменно завертел головой. На длинной худой шее.

– Не спи, говорю, идти надо.

Они тяжело встали и, покачиваясь, побрели дальше. Над головой серебром мерцало небо, в глазах стояли надоевший пейзаж и резь от незакатного светила.

Примерно через километр тот, которого назвали Саней, упал лицом в пропитавшийся сыростью мох и вновь зашелся мучительным кашлем.

Высокий сплюнул и, вздохнув, тяжело присел на корточки рядом.

– Вставай, Сашка, вставай, вот эту марь пройдем и под сопкой отдохнем, – потряс за костлявое плечо спутника.

Тот со всхлипом поднялся, высокий обхватил его за торс и, спотыкаясь, хрипя, потащил дальше.

У относительно сухого склона сопки, поросшего багульником, оба повалились под чахлую березку и уснули.

Когда они открыли глаза, солнце все также сияло в высоком небе.

– Тим, а что сейчас, день или ночь? – невнятно прошептал Сашка.

– Я и сам не знаю, все в башке перепуталось от голода. Надо пашамать*.

– Надо.

Тим, так звали высокого, приподнялся, стянул с плеч котомку, раздернул ее горловину и достал оттуда вяленый кусок оленины. Вкусно пахнущий дымком и жизнью. Затем протянутой Сашкой финкой разрезал ее и большую часть отдал другу.

– Ты отдыхай пока, а я схожу туда, – кивнул он на синеющее неподалеку, окаймленное редким кустарником и карликовыми деревцами озеро. – Может какую птицу подстрелю или на худой конец зверушку.

– Это последний патрон? – прошептал обметанными жаром губами Сашка.

– Последний. Как и мясо, что дали лопари. Больше ничего нету.

Тим встал, звонко щелкнул затвором автомата и ушел к озеру. Через несколько минут оттуда донесся гулкий выстрел, после чего над сопкой пронеслась стайка птиц. Рассекая крыльями воздух. А чуть позже вернулся расстроенный Тим и в сердцах швырнул автомат на землю.

– Все, кончился наш «Суоми».

– А птица?

– Промазал, руки дрожат. Но ты не дрейфь, через неделю-другую птицы яйца класть станут, тогда заживем. А пока ягель жрать будем, прошлогоднюю морошку, что найдем, и кору с молодых деревьев. Все равно к своим выйдем. Вот увидишь.

С неделю назад парни бежали из финского лагеря на побережье Ботнического залива, где оба строили укрепрайон, в числе еще нескольких сотен военнопленных.

В тот день, ранним утром, их вывели на работу, а потом началась бомбежка. Советские штурмовики, под прикрытием истребителей, накрыли бомбовым ударом расположенную рядом железнодорожную станцию с несколькими грузовыми составами, а заодно строящийся рядом объект, окруженный с четырех сторон вышками с пулеметами и колючей проволокой.

Охрана в панике ринулась в бетонные укрытия, пленные тоже стали прятаться кто – куда, и в серии очередных разрывов, прыгнув в воняющую толом свежую воронку, Тим увидел, как одним снесло ближайшую к нему охранную вышку. Вместе со спускающимся вниз, вопящим от страха шюцкоровцем*.

Вымахнув из воронки, старшина рванул сквозь дым и свист осколков, в образовавший проход, вывернув на ходу из руки убитого солдата автомат и, пригнувшись, помчался в сторону небольшого леска неподалеку от укрепрайона.

Когда же вломившись туда, на секунду оглянулся, за ним, метрах в тридцати, бежал один из пленных, в черном распахнутом бушлате, а позади, настигая парня, еще двое, в коричневых мундирах и с винтовками.

– Ложись! – передернул затвор Тим, беглец тут же упал, откатившись в сторону, а затем дважды стрекотнул автомат. Скосив набегавших финнов. Один, выронив винтовку, опрокинулся назад, а второй с воплем рухнул в кусты, широко раскинув руки.

– Ходу! – снова заорал старшина и порысил вперед. Парень за ним, хрипя и отплевываясь.

Лес вскоре кончился, за ним было мелкое болото, которое беглецы перебрели вброд. Затравлено озираясь.

Налет между тем прекратился, в небе затихал далекий гул, а сзади поднимался густой маслянистый дым и слышались глухие взрывы.

– Теперь им не до нас, – утер пот с лица старшина. – Не иначе в эшелонах были боеприпасы.

– Ага, – просипел парень в бушлате.

– Ну все, потопали дальше, браток – вскинул «Суоми» на плечо Тим. – Нужно уйти как можно дальше.

К началу вторых суток двигаясь строго на восток и обходя мари*, беглецы вышли на стоянку саамов – так называлась живущая в тундрах народность.

Те восприняли все как должное, накормили беглецов, и они уснули на шкурах у костра в одном из чумов*.

На следующий день, самый старый из саамов, знавший русский язык, сообщил, что в стойбище наведываются финны с немцами, за свежим мясом, после чего моряки решил сразу же уходить. Поблагодарив хозяев за гостеприимство. На прощание те собрали парней в дорогу, выделив немного из своих запасов.

– Зря мы все-таки не остались у лопарей*, – грустно сказал Сашка. – Отдохнули бы чуток, поднабрались сил и двинули дальше.

– И вовсе не зря. Ты ж слышал, к ним за оленями и рыбой финны с немцами наезжают. Снова в лагерь захотел?

– Упаси Бог, – нахмурился Сашка.

– Ну, то-то же. Значит, не ной. Ты, кстати, какого года призыва?

– Сорок первого.

– Совсем салага.

– А ты?

– Тридцать девятого.

– И где ж ты Санек, служил? Небось, при штабе?

– Не, на морском охотнике, рулевым-сигнальщиком. Прошлым летом в Белом море нас финская лодка торпедировала. Командира и меня с боцманом, при взрыве за борт выбросило. Финны всплыли и подняли нас к себе на палубу. Командира тут же расстреляли.

Затем, выяснив специальность, боцмана спихнули за борт. А я назвался коком, и меня не тронули.

– Чего ж это они?

– До этого мы несколько часов гоняли лодку по дну залива и бомбили. Да так, что она соляром течь стала. Видать разозлили финнов здорово. А кок на позиции им был здорово нужен – своего при взрывах кипятком ошпарило.

Правда, что я готовить не умею, финны поняли через пару часов, как погрузились. Снова рассердились и выбили мне половину зубов. Во, – ощерил Санька щербатый рот. – А как вернулись в базу, сдали меня в лагерь. А ты Тим как туда попал? Ведь раньше я тебя почти не знал.