– Я, Санек, до марта 41-го служил на Балтике, на линкоре «Октябрьская революция». Это бывший «Гангут», слыхал про такой?

– Да. На нем при царе восстание было.

– Точно, молоток. И был я старшиной 1 статьи, командиром отделения торпедистов, а еще призером флота по борьбе. Ну а потом стал диверсантом.

– Как это? – широко распахнул глаза Сашка.

– Очень просто. Отобрали на кораблях пару десятков ребят покрепче, погнали на медкомиссию, а потом доставили к начальнику Кронштадского укрепрайона адмиралу Ралю.

И тот сообщил, что особым приказом Главкома ВМФ, с этого дня все зачислены в специальную команду, где из нас будут готовить подводных диверсантов. До мая, на закрытом полигоне, всех обучили водолазному и подрывному делу, стрельбе, плюс рукопашному бою. А затем переодели в солдат и перебросили самолетом в Белоруссию, в закрытый гарнизон, где дислоцировалась воздушно-десантная бригада. Там обучили прыгать с парашютом, работе с рацией и прочей хурде – мурде. Короче, по полной программе.

А тут война. Флоту не до нас. Мы в этой бригаде и застряли.

Уже в июне 41-го нас забросили в тыл к немцам, под Минск. Там рвали их эшелоны с техникой и мосты, склады с боеприпасами, а еще громили небольшие гарнизоны.

Потом, кто остался, вышли к своим, и всех доставили товарняком в Подмосковье. Дали немного отдохнуть, пополнили и в августе снова отправили за линию фонта. Теперь уже под Ржев – немцы к Москве подходили. И там наделали шуму. А когда зимой 42-го через Селигер* прорывались к своим, меня осколком зацепило и сильно контузило.

Очухался уже в плену. Документов никаких, их перед заброской отбирали. Назвался военным строителем Васей Пупкиным. В результате оказался в финском лагере на строительстве укреплений, откуда мы с тобой и «подорвали» Вот такие дела, братишка.

– Ну, ты даешь,– восхищенно взглянул на товарища Санька. – А я уж думал, ты и впрямь строитель.

– И впрямь и вкось, – рассмеялся Тим. – До флота техникум по этому делу закончил. Слушай, а давай попробуем наловить рыбы. Она в этом озере должна быть, птица ведь чем-то кормилась?

– Давай, с готовностью согласился Сашка, почесав нос. – Только вот чем будем ловить? Крючков и лески у нас нету.

– А это что? – отстегнул Тим с подкладки ватника и продемонстрировал средних размеров крючок и булавку. – Вот, пока ты в гостях дрых, я у хозяйского пацаненка за звездочку выменял.

А это? – он сдернул с покрытой шрамами головы и бросил Сашке в руки старую лопарскую шапку, расшитую цветными нитками. – Ты давай, бери нож, распускай нитки и плети леску, а я согну еще крючок. Одного мало.

Вслед за этим друзья принялись за дело, и через час у них был готов еще один крючок и метров пять достаточно прочной шелковой лески.

Удочки соорудил Сашка, оказавшийся в прошлом заядлым рыбаком.

В качестве грузил он использовал оторванную от каблука своего ботинка и разломанную на две части рапидовую* подковку, поплавков – оброненное какой-то птицей перо, перерезав его надвое, а удилищ – автоматный шомпол и срубленный финкой кривой ствол березки.

Нашлись в складках котомок и несколько крошек оленьего мяса. После этого друзья собрали нехитрые пожитки и направились к озеру, где выбрав место поудобнее, забросили в воду свои снасти. Уставившись на перья-поплавки. Вокруг которых поплыли круги, а потом исчезли.

Их ожидания оправдались.

Через полтора часа, на берегу поблескивали чешуей три небольших окунька и пяток неизвестной породы малявок. Поскольку наживка закончились, Сашка порезал одну на мелкие ломтики и насадил их на крючки. Поочередно плюнув на каждый.

– А это для чего? – вскинул брови Тим.

– Для уловистости, – прошептал Сашка.

Вскоре переносить голод парням стало невтерпеж. Мешала уже имеющаяся добыча. Переглянувшись, они, не сговариваясь, воткнули удилища в неподатливую мерзлоту, проверили, насколько прочно те держатся и начали заниматься костром.

Сашка достал из своей котомки подаренные лопарями огниво, вываренный в золе трут и небольшую консервную банку с проволочной дужкой, а Тим двинулся вдоль берега, обламывая с карликовых березок, ив и кустов, засохшие ветки, а также собирая сухой мох. Для растопки.

Потом он издал радостный возглас и помахал рукой Сашке. Прихрамывая, тот поковылял к Тиму.

– Ты погляди, чего я нашел, – сидя на корточках, показал тот на небольшую, с прозеленью полянку, усеянную веселой россыпью сыроежек.

– Красавы, – прошептал Сашка, и приятели, осторожно ступая, бережно собрали их в шапки.

Затем, вдоволь намучавшись с непривычным кресалом и отбив себе пальцы, они разожгли небольшой костерок, над которым на двух плоских камнях водрузили свой «котелок», с озерной водой и заложенной туда частью рыбы с грибами. Огонь друзья поддерживали небольшой, изредка подкладывая туда скудное топливо. В прозрачном воздухе он был едва различим и весело потрескивал, что внушало надежду.

Через некоторое время вода в банке закипела, из нее повалил ароматный пар. У беглецов затрепетали ноздри.

– Готово, – сглотнув голодную слюну, произнес Тим и, подцепив котелок веткой, осторожно поставил его наземь.

– Вот только ложек у нас нету, – сокрушенно вздохнул.– Придется хлебать прямо так, из банки.

– А вот и есть, – оживился Сашка, извлекая из кармана штанов самодельную алюминиевую ложку с коротким черенком и протягивая ее приятелю.

– Ну, ты кореш, прям волшебник, – прогудел Тим, затем, скрестив ноги по – татарски, приятели уселись на мох перед котелком и, обжигаясь, стали поочередно хлебать горячее варево.

– Вкусно, – шмыгая носом и облизываясь, бормотал Сашка.

– Лепота*, – вторил ему Тим. – Это ж сколько мы горячего не ели? Поди неделю, а Сань?

– Ну да, как от лопарей ушли. У них, кстати, с продуктами тоже было не густо. Совсем бедные. Слушай, старшина, а давай еще ухи сварим,– предложил он, когда банка опустела. – Жрать еще больше захотелось.

– Нет, – решительно заявил Тим, – вытерев ложку о штаны и вернув владельцу. – Хватит. Завтра еще поедим. А пока давай спать. Утро вечера мудренее. Бледный шар солнца действительно висел у горизонта, собираясь в обратный путь без захода.

Друзья отгребли с места, где еще тлел костер, прогоревшие угли и, прижавшись друг к другу спинами, улеглись на чуть теплую землю. Сунув под головы котомки.

– Сань, а ты родом откуда? – сонно поинтересовался Тим.

– Из Питера.

– А кем был?

– Никем. Только десять классов закончил, хотел в институт податься, но тут война. А ты?

– Я из Ростова. У нас там арбузы и лето, те-е-плое…

Проснулся Тим от какого-то тревожного чувства. На вершине ближней сопки стояли два полярных волка и внимательно смотрели вниз. На них с Сашкой.

Он тут же лапнул автомат, громко выругался и передернул затвор. Оскалив клыки, волки злобно зарычали и исчезли.

– Тим, ты чего? – захлопал сонными глазами встревоженный Сашка.

– Волки, здоровенные. Я таких никогда не видел. Ростом с теленка.

– Ты знаешь, – наморщил лоб Сашка. – Я где-то читал, что на людей с ружьем они не нападают. Разве только раненые. Запаха железа и сгоревшего пороха боятся.

– Может и так, – пробурчал Тим, заботливо стирая ладонью с автомата обильно покрывшую его росу.

– Эх, нам хотя бы десяток патронов. Зря все расстрелял. Вот нарвемся в тундре на егерей* и хана. Пиши, пропало.

Он отщелкнул у «Суоми» рожок еще раз убедился, что тот пуст и огорченно вздохнул. Вставив магазин на место.

– Зато ты двух фрицев укокошил. А нарвемся, живыми не дадимся, ведь так? – уставился на приятеля Сашка.

– Конечно, не дадимся. Ну, а пока давай проверим наши снасти. Может еще чего поймалось.

Но их ждало разочарование. Одна удочка бесследно исчезла, а на той, что с шомполом, было пусто.

– Видать крупная рыба утащила, – уверенно заявил Сашка. – Когда мы спали.

Затем парни вновь собрали немного веток и мха, развели костер, и сварили похлебку из остатков грибов и рыбы.