– Зато теперь разобралась и мне объяснила, – попытался успокоить ее повеселевший пациент, – даже не жаль больше любимых кинжалов, которые палачи содрали вместе с перевязью.

– Нет, перевязь осталась, – отстраненно успокоила его Ильда, – я сама ее снимала. Там пряжка такая мудреная…

Она даже не успела договорить, как уже сообразила, что неизвестные злодеи все же сплоховали и недоглядели одну застежку.

– Где она? – с надеждой выдохнул пациент.

– У источника… так и валяется… – Ильда опрометью кинулась к двери.

– Я с тобой, – властно заявил он, не отставая ни на шаг, и знахарка не стала спорить.

Она почему-то чувствовала себя виноватой, будто спрятала перевязь нарочно, хотя это было абсолютно не так. Просто отшвырнула залитые кровью ремни в сторонку, чтоб не путались под ногами, и продолжала обливать потерпевшего водой, опасаясь лишь как бы он не умер, не дождавшись помощи.

В пещере как обычно было тепло, влажно и светло от расставленных по уступам и вдоль стен плошек и туесков с ведьминым мхом. В этом месте он рос и цвел особенно рясно. Пока лэрд изумленно озирался, Ильда оглядывала площадку, на которой в тот день стояла каталка. И наконец нашла под стеной среди обломков камней темную неопрятную кучку ремней.

– Вот она, – вскликнула облегченно, поднимая ее двумя пальцами.

Дар вмиг оказался рядом, почти вырвал у нее перекрученную, скукоженную перевязь и брезгливо сморщился.

– Что это?

– Кровь. Засохшая. – огрызнулась знахарка, вмиг забыв про всякое раскаяние, – а если вы не перестанете гримасничать, я снова заклею вас полотном и перевяжу.

– Извини… – выдавил он сквозь стиснутые зубы и не удержался от вопроса, – но на одежде же крови не было?

– Чем вы слушаете? – рассердилась Ильда, – Я же сказала – промазала одежду алхимическим раствором. От него кровь тает и теряет цвет. Все вещи были залиты… особенно грудь и плечи. Я думала, там тоже раны…

Она говорила все тише, глядя как внимательно пациент осматривает испорченную вещицу, хмыкая каждый раз, когда находит следы от срезанных пряжек и украшений. Несмотря на то, что пряжку, о которой говорила знахарка, он нашел довольно быстро, все равно проверил каждый ремешок и петлю.

– Спасибо, Ильда, – сказал он наконец, скрупулезно все оглядев и убедившись, что больше ничего не найти. – У тебя есть нож? Или ножницы?

– Может отнесем ее на кухню, я почищу… – примирительно предложила она.

– Не стоит. Вещь испорчена окончательно, осталось только выбросить.

– Еще чего… – буркнула она, – если вам не нужно – отдам наемникам, чинить упряжь, тут кожа хорошая.

– Как хочешь… – пожал он плечами, – только сначала нужно отрезать эту пряжку. Боюсь ошибиться, но похоже мне все-таки повезло. Точнее скажу, когда отмою ее.

– Может я отмою?

– И сам могу… не совсем белоручка, – отказался лэрд.

– Тогда проще отнести ее на кухню, – направилась к выходу Ильда, – я же все равно буду чистить.

– Ты и так целый день работаешь, – тихо ворчал пациент, шагая следом, словно зная, что она не выдержит, не смолчит.

– Так мне и положено, я же на службе. Но обычно зимой тут спокойно, даже тоскливо. Если ничего не делать – с ума сойти можно. Вот все и находят занятие по душе.

– А чем ты занимаешься? – Лэрд даже приостановился чтобы глянуть на нее.

– Читаю.

– Понятно… – не сдержал он улыбки.

– Да ничего вам не понятно, – вздохнула девушка, – я читаю не модные романы, а книги по ремеслу. Весной мой контракт закончится, и я смогу уехать. Хочу попробовать сдать экзамен на вторую ступень и, если получится – купить небольшую практику.

– Извини… – искренне повинился он, – я должен был догадаться, что слезливые романчики не для тебя.

Ильде показалось, что он хотел еще что-то добавить, но нахмурился и смолк. И несколько минут, пока осторожно отрезал ремешок с пряжкой и отчищал с нее засохшую кровь, не проронил ни слова. А потом вдруг облегченно выдохнул и объявил:

– Это она. Теперь нужно сломать особым образом… ты позволишь мне подняться на чердак? Оттуда сигнал дойдет вернее, горы магию искажают.

– Да идите, кто ж мешает. Только поосторожнее, я вовсе не мечтаю лечить ваши переломанные ноги.

– Ладно, – пошутил лэрд, – постараюсь ломать руки.

– Да лишь бы не голову, – сердито фыркнула вслед ему Ильда, – иначе, боюсь, мне сто лет этого не простят.

Потом представила, как возникают на пороге приюта родичи или друзья лэрда, обнаруживают вместо него небритого простолюдина в дешевых поношенных штанах… вздохнула и полезла за иглами и нитками. Сегодня точно никто не явится, можно не волноваться, а до завтрашнего дня она вполне успеет починить и привести в порядок его собственную одежду. Там и делов – то, стянуть дырочки, пришить пуговицы, погладить выстиранную рубаху. Правда, пуговицы у нее дешевые, зато надежные, медные, все наемники стараются покупать куртки именно с такими.

К тому моменту, как вернулся задумчивый и притихший лэрд, Ильда успела погладить и теперь сидела возле светильника с иглой в руках, споро заделывая прорехи и пришивая пуговицы.

– Ну зачем ты так стараешься? – понаблюдав, хмуро буркнул пациент, – мне и в этом хорошо.

– Зато наемникам будет плохо в вашей замше, – тотчас нашла она убедительный довод, – пачкается она сильнее, а стирать нельзя, съеживается. Но я не заставляю вас надевать это прямо сейчас, сегодня сюда никому не попасть. А завтра утречком отведу вас к купели, вода у нас целебная, сил прибавляет. Заодно щетину зельем сведу… чтоб никого не напугать. Она теперь у вас мозаикой растет. А как искупаетесь, тогда и наденете свое.

Звери насторожились за час до полудня, и лэрд, последние два часа беспокойно круживший по дому, сразу ринулся к окну, прикипел к нему взглядом.

Ильда только головой укоризненно качнула, и чего так себя накручивать, если он не беглый преступник и не заговорщик против герцога? Ну да, не выдержала она, спросила. Осторожненько так намекнула, что поможет, если он искренне раскаялся или оклеветан напрасно.

Развеселила пациента не хуже опытного клоуна, даже прикрикнуть пришлось, чтобы не хохотал так беспечно, пока не выздоровел окончательно. Хотя, положа руку на сердце, можно уже и не переживать, раны на нем затянулись на удивление быстро и швы все ровные, чистые, бледнеют просто на глазах. И сам лэрд, после того как избавился от щетины, причесал промытые до блеска волосы и надел собственную одежду, сидящую на нем с особенно щеголеватой ловкостью, стал вдруг невероятно привлекательно-опасным. Прямо как лайирский кинжал, который никто, кроме хозяина не может безнаказанно взять в руки.

Ильда видала уже таких… не здесь, конечно, а в городе. И девиц, следивших за ними преданными щенячьими взорами сразу отличала в любой толпе, после того как вместе с наставницей полдня откачивала такую глупышку от ядовитого зелья для крыс.

Как сказала лейда Вильдиния, демонски обаятельных лэрдов намного меньше, чем наивных девушек, мечтающих о прекрасной любви, но никто из них не желает этого понимать, пока не сожжет себе сердце. Но самой Ильде вполне хватило чужого опыта, чтобы завязать крепкий узелок на память. Поэтому, едва обнаружив произошедшую с пациентом перемену, знахарка стала официально учтивой и холодной как сверкающий за окнами лед.

– Идут… – выдохнул Дар и Ильда шагнула к другому оконцу.

Сидевшую верхом на мохнатом яке старшую сестру Вильдинию, главу гильдии целительниц и знахарок, она узнала сразу, невзирая на мужскую одежду. Как и ехавшего за ней кряжистого лэра Таубена, главу гильдии наемников.

А вот шагавшего первым мага, гнавшего перед собой плотный смерч, свитый из песка и мелких камней, оставлявших во льду глубокие царапины, видела впервые.

Четвертого гостя, упитанного, холеного мужчину лет сорока, одетого в дорогой плащ с меховой оторочкой и золотыми пряжками, она тоже не знала, но почему-то сразу невзлюбила. И даже сама не смогла бы пояснить, что именно в нем так неприятно царапнуло душу. Презрительный взгляд, каким тот окинул избушку, или таившаяся на губах жестокая усмешка… но одно Ильда знала точно, к интуиции следует прислушиваться.