Пойдёт.

Настил крыльца скрипнул и чуть просел у Фила под ногами. Окно было забито фанерой и досками, но дверь не заперта. Даже слегка приоткрыта, будто кто-то маленький и тоненький просочился в щель. Сквозняк, например.

Людей в доме нет, хотя всё равно тревожно. И хочешь – не хочешь, а напряжённо ловишь каждый посторонний звук.

А вот в комнате окно не забито, в нём даже стекло есть, почти целое. И уличный свет проникает. Не слишком много, но достаточно, чтобы не врезаться во что-нибудь. А во что врезаться, между прочим, есть.

В новую жизнь с новыми вещами! А старые пусть останутся в прошлом, в деревенском доме без удобств. Не вписываются они в современный интерьер, выглядят слишком убого. Стол, вроде бы ручной работы, продавленное кресло и громоздкая металлическая кровать с пружинной сеткой, выгнутой вниз.

Ух, экзотика! Фил первый раз такую видит вживую.

И, возможно, где-нибудь даже найдётся, что постелить на эти антикварные пружины.

Фил швырнул на них сумку. Получился такой жалобный «блямс» с долгим отзвуком,словно у орга́на, и сразу следом – громкий шорох. Фил чуть не подскочил, напрягся, быстрым взглядом прошёлся по комнате.

Под столом вспыхнули два зелёных огонька.

Зверь! Кошка или собака. Кто-то небольшой и, скорее всего, неопасный. Сам боится, жмётся к стене.

А чего тогда фары включил? Выбирался бы потихоньку, у Фила за спиной, пока пела кровать. Но, может, так и было. Только до дверей проскочить не успел, Фил услышал.

– Да не бойся. Не трону я тебя. Хочешь – уматывай, а хочешь – оставайся. Места хватит.

Кажется, все-таки собачонка. Для кошки великовата. Длинный носик, большие стоячие ушки, пышный хвост.

Нет. Лиса.

Лиса? В городе?

Хотя лес-то тут рядом. Или парк, но весьма дремучий. Но зачем она к домам-то сунулась? Точнее, прямо в дом.

Фил у неё так и спросил:

– И что ты здесь делаешь?

Как будто она могла ответить.

Лисичка принюхивалась ‒ пушистенькая такая, симпатичная, – вылезла из-под стола, подошла к Филу.

Дура доверчивая. А полагают, что лисы жутко хитрые.

Фил присел, но дотронуться не решился – вдруг испугается – протянул ладонь. Типа: «Привет, зверь! Будем знакомы». Лисичка ткнула носом в кончики пальцев, потом отодвинулась назад и…

Фил обалдело уселся на пол. Не был бы сам магом, наверняка бы ещё и заорал.

Всего мгновение, и вместо лисички уже девочка. Застыла на корточках, пронзительно смотрит на Фила.

– Я здесь живу, – голос тихий и нежный. В смысле, хрупкий какой-то, будто может сломаться от неудачного прикосновения.

– А… ну… я, вообще-то, не рассчитывал на ответ, – Фил пришёл в себя, почувствовал прежнюю уверенность.

Он присмотрелся к девочке внимательнее, насколько темнота позволяла: лицо узкое, подбородок острый, шея тоненькая, как стебелёк. Скорее даже не лисичка, а цыплёнок. Щелчком дух вышибешь.

– А ты почему обернулась? Не убежала? – спросил строго. – Ведь ты же меня не знаешь. Мало ли кем я могу быть.

– Ты тоже… – она нерешительно умолкла, и Фил, не дожидаясь, продолжил сам:

– Ну да, маг. Но маги разные бывают.

Девочка виновато опустила глаза.

– А я не знаю. Я первый раз встретила такого… – опять на недолго замолчала, будто боялась обидеть, проговорила: – как я.

Ну ясно. Тяжело, когда рядом нет человека, который мог бы тебя понять, мог бы тебе объяснить, что происходит. С которым можно спокойно поговорить о том, о чём не поговоришь с остальными. Вот она и открылась первому же подобному.

Пока поднимался с пола, Фил поинтересовался:

– Как тебя зовут-то?

– Инга.

Вот так имечко!

– А меня – Филипп. Можно Фил.

Она кивнула послушно. Фил направился к кровати, хотел взять сумку.

– А почему ты здесь-то живёшь? У тебя что, дома нет? – дёрнул за ремень, да так и застыл от её ответа.

– Меня мама выгнала. Сказала, что я – ведьма. Что от меня одни проблемы, – Инга говорила спокойно, без обиды, без надрыва, словно произнесённые ею фразы звучали правильно и справедливо. – И вообще она думает, что я ей не родная. Что меня подменили. Она же сама – нормальная.

Нормальная? Это называется «нормальная»? Выгнать из дома дочь. Да ещё такую, похожую на беззащитного трогательного щенка.

– Но раньше же она тебя как-то терпела?

Инга не отвела взгляда, объяснила честно и почти безучастно:

– Она себе нового мужа нашла. Боялась, если он узнает, какая я, то сразу уйдёт.

Вот уж тут Фил не нашёлся, что сказать. Приличного, во всяком случае.

У него родители тоже своеобразные, но совсем в другом отношении. Постоянно спорят, переругиваются беззлобно, разбегаются, потом опять сбегаются. И делают это легко и беспроблемно, словно нормальная семейная жизнь именно такой и должна быть по их разумению. И Фила подобное ничуть не напрягает. Он на сто процентов уверен, что родители никогда окончательно не расстанутся, перебесятся и успокоятся со временем. С ними, конечно, не соскучишься. А без них – очень даже.

– Как же ты живёшь здесь одна?

Фил тоже весьма самостоятельный, но тылы-то у него крепкие: и дом, и мама с папой. А Инге, если что, и обратиться не к кому. И она наивно доверилась первому встречному.

– Я обычно лисой. В человека редко превращаюсь.

Уважающий себя маг сказал бы «оборачиваюсь».

– Почему?

– Так проще. И не холодно.

На Инге джинсы, кеды и трикотажная кофта. Под кофтой, возможно, ещё что-то есть. Футболка, например, или рубашка. И, похоже, всё. Ничего, что оказалось бы потеплее. А на дворе уже осень в самом разгаре.

Спрашивать: «О чём думала твоя мать, когда из дома выгоняла?» бессмысленно. Рядом со словом «выгоняла» вряд ли уместным окажется слово «думала».

– Есть хочешь?

Ещё один бессмысленный вопрос. Нетрудно и самому догадаться, как на него ответит девчонка, у которой даже нужных вещей нет, не то что денег.

Фил выудил из сумки упаковку сдобных булочек с начинкой, пакет чипсов и бутылку воды.

– Ешь.

– А ты?

– Я не хочу. Уже наелся.

Опять глянула пронзительно. Глаза у неё светлые, будто прозрачные. Голубые или серые, сейчас не разобрать. Зато хорошо читается выражение во взгляде – не поверила. По-честному разделила булочки, их как раз две оказалось в упаковке, притащила откуда-то щербатый стеклянный стакан, а чипсы брали по очереди из пакета.

Ну, не совсем по очереди. Фил старательно делал вид, что любит их есть не торопясь, подолгу смакуя каждый.

– А ты почему здесь? – осторожно поинтересовалась Инга.

Вид у Фила весьма благополучный, никак не вяжется с ночёвкой в заброшенном доме.

– Так получилось.

Он не боится рассказывать правду Инге. Просто не надо. Его проблемы не слишком приятные, но вполне разрешимые. Не то что у неё.

– Ты не заморачивайся. Со мной всё в порядке.

Фил обвёл взглядом комнату.

– А ты где спишь? На кровати?

Он не станет претендовать на хозяйское место. Но Инга возразила:

– Нет. Я обычно лисой.

– Серьёзно?

– Мне так удобней, – она уже говорила что-то похожее, а теперь

замерла неподвижно посреди комнаты.

– Ну, тогда я там, – Фил двинулся к кровати, уселся.

Сетка прогнулась ещё больше, пружины противно забренчали и основательно впечатались в одно место.

– Не! – Фил торопливо поднялся, потянул за собой сумку. – Лучше я тоже на полу, – обречённо сообщил уже лисичке.

Устроился на боку, сумку – под голову. Но глаза не закрывались, упрямо пялились в темноту.

Лисичка стояла всё на том же месте, потом подошла нерешительно. Но не слишком близко. Прилегла, свернулась клубком.

– Да ладно. Чего уж там? – негромко произнёс Фил. То ли ей, то ли себе.

Он протянул руку, зацепил лисичку ладонью – пальцы ощутили и биение сердца, и трепет дыхания – аккуратно придвинул к груди. Она не воспротивилась, распрямилась немного, прильнула доверчиво.

– Так же теплее. Правда?