Доктор в своих догадках оказался близок к истине. Санитар Коля, обозначенный номером 2, к работе, в отличие от коллег, относился с рвением. И даже большим, чем положено, – наблюдать за страданиями пациентов откровенно обожал. И накануне именно он настаивал на электрошоковой терапии для внезапно разбушевавшегося Вазенитова. Капрала от суровой процедуры уберёг лишь страх медсестры Леровой быть уволенной и потерять налаженный лекарственный бизнес.

– Вам какие-нибудь таблетки давали? – пытался прояснить для себя картину внезапной амнезии главврач. – Быть может, выпили чьи-то чужие? Например, кто-то из ваших соседей по палате обронил или спрятал, а вы заметили и подобрали. Сосредоточьтесь, Володя.

Чёрт подери! Кто-то ещё! Я же не один здесь лечу в окружении компьютеров и роботов, это очевидно. Со мною целый экипаж таких же звёздных разведчиков. Сколько же нас? Восемь. Точно, именно восемь, сомнений быть не может. И где они сейчас? Их Веня тоже вывел из анабиоза с горем пополам, без восстановления памяти? Или они всё ещё в состоянии искусственного сна?

Чтобы вернуть внимание собеседника, Арфеев снова пощёлкал пальцами.

– Володя, сколько минут в четверти часа?

Капрал изобразил снисходительную улыбку, словно перед ребёнком, ляпнувшим милую глупость:

– Я же умею огромные числа в уме перемножать и делить не хуже тебя, Веня.

– Помню, помню об этой твоей уникальной способности. Но мне уж не льсти, будь любезен. Мне, Володя, в отличие от тебя, без калькулятора в этом деле не обойтись. Ничего, кстати, что я тоже на «ты»?

– В стакане четыре карандаша – один определённо лишний, – вместо ответа заявил Зенит.

Главврач какое-то время соображал – не вознамерился ли пациент озадачивать его загадками в ответ, но тут же понял, к чему тот клонит:

– Извини, Володя, не учёл, что ты не терпишь чётное количество однотипных предметов.

С этими словами доктор вынул из стаканчика на столе один лишний карандаш и принялся что-то машинально чертить на листе бумаги, погрузившись в раздумья.

Белый лист бумаги. Начинает заполняться. ИИ пытается распечатать для меня какую-то информацию. По идее, это штатное сообщение о сбоях бортового компьютера. Или же кто-то другой использует Веню для связи со мною. Бестелесые! Они продолжают попытки что-то экстренно донести до меня. Проклятая недокачка памяти! Скорее всего, послание связано с последним заданием. Что же это? Белый лист. Что чертит искусственный интеллект на белом листе? С виду – какую-то муру.

– Что это за мура у тебя выводится на бумаге? – озвучил капрал свои сомнения.

– Вообще-то это кот, а не мура, – обиделся на критику Вениамин Константинович. – Ну, или, в крайнем случае, Мурка, кошка.

Арфеев развернул лист бумаги и придвинул к пациенту. На рисунке действительно бесцеремонно разлеглось существо, напоминающее земную кошку. Она грациозно возлежала на боку. Её задняя и передняя лапы синхронно раскинулись в разные стороны, а остальные две, наоборот, – касались друг друга так, что все четыре лапы вместе образовали букву «М». Прежде чем с лица Зенита сползла улыбка, в глазах его вдруг застыл дикий ужас.

Нет, не белая мура. Белая Мурена! Запись № 3 бортового журнала. Созвездие Белой Мурены, самое загадочное место во Вселенной, самое жуткое. На всех языках его называют не иначе, как Бездной. Его боятся даже такие сверхразвитые цивилизации, как Бестелесые. Они о чём-то пытаются предупредить, пользуясь нашим корабельным бортовым компьютером. Из Бездны Мурены всему нашему Космосодружеству что-то угрожает!

– Чего вдруг замкнулся в себе, Володя? Помрачнел, – спокойный голос доктора вывел капрала из ступора.

– Экстренные обстоятельства требуют экстренных мер.

– Логично, – кивнул Арфеев и непринуждённо улыбнулся. – А это ты, извини, к чему?

– Мурена-то не дорисована – непорядок. Можно я ей недостающее добавлю? – Зенит подался всем телом вперёд.

Поколебавшись несколько секунд, главврач придвинул бумагу с рисунком и карандаш к самому краю стола и сложил руки замком. Рука пациента, потянувшаяся к карандашу, описала неожиданный пируэт и зацепила стакан с остальными. Тот с грохотом опрокинулся, карандаши покатились по столу и полетели на пол, хотя Вениамин Константинович и пытался их безуспешно поймать. Он настороженно посмотрел на капрала.

– Прошу прощения, – Зенит виновато улыбнулся. – Это не я. Вернее, я, но не нарочно, из-за анабиоза.

– Из-за галоперидола, если точнее. Привыкай называть вещи своими именами. – Арфеев вздохнул и, кряхтя, полез собирать карандаши с пола.

В этот момент капрал с неожиданной с его стороны прытью навис над столом, перегнувшись пополам и неестественно вывернув шею, ловко извлёк из компьютера дискету и вернулся на место, попутно успев заметить на экране какую-то миловидную женщину и пять выложенных в ряд игральных карт. Добытый из недр дисковода трофей проворно исчез в рукаве больничной пижамы.

Запись № 4. Блок памяти теперь у меня. Придётся как-то закачивать в мозг своими силами. Кто эта женщина на экране, если она из блока моей памяти? Жена? Сестра? Любовница? В настоящий момент не так важно, можно не обращать внимания. А вот картишки беспокоят. Две шестёрки и две десятки. Вот если б одна шестёрка и три десятки. Или наоборот. Но чётное число и того и другого, как назло, сильно отвлекает. Надо как-то убедить себя не думать об этом некомфортном сочетании.

Доктор уселся на место и вернул собранные карандаши в стакан:

– Всё же на «вы» мне как-то сподручнее, – его уставшее лицо вдобавок стало виноватым. – Вы уж простите, Володя, за произошедшее по вине моих бестолковых подчинённых. Идут сокращения, люди сами увольняются, чтобы не работать за копейки. Персонала и особенно лекарств не хватает. Сами видите – как это с каждым днём пагубно отражается на пациентах. Наверняка ощущаете всё это безобразие и на собственной шкуре.

Главврач снова выудил карандаши из стакана и принялся их нервно перебирать.

– Зато за окном демократия, страшно стало домой ходить – сам бы тут ночевал, честное слово, пока эта зараза и сюда не докатилась. Представляете – демократия в дурдоме! – разошёлся Арфеев и тут же осёкся. – Кхм, простите.

Он встал, заложил руки за спину и принялся ходить вокруг стола. В ходе променада Вениамин Константинович признался, что Зенита он после сегодняшнего инцидента решил перевести обратно в общую палату. К связанному и беззащитному пациенту, как выяснилось, может проникнуть любой. И в его больную голову может прийти что угодно, вплоть до нанесения увечий. По причине же нехватки средств набрать дополнительных санитаров больница не в состоянии. Эти бы не разбежались.

Доктор уселся за стол и уставился на экран монитора:

– Вот жила себе обычная женщина, книжками торговала, и вдруг средь бела дня на людной улице её застают разгуливающей в голом виде и тараторящей абракадабру. Не книжки же довели её до такого состояния, верно? Смутное время – вот истинная причина. Хотя и современные книжки ежели почитать – запросто свихнёшься.

Кого неугомонный бортовой компьютер имел в виду: незнакомку из блока памяти либо кого-то ещё – капралу было невдомёк. Он ещё какое-то время выслушивал заверения Арфеева в том, что тот не видит опасности в поведении Зенита по отношению к его соседям по палате, и очень надеется, что смущать их своими фантазиями капрал не станет.

Наконец, когда доктор замолчал, переводя дыхание, Зенит произнёс отчётливым шёпотом:

– Умоляю тебя, Веня, запусти на ночь самодиагностику. И если есть хоть малейший шанс, что ты продолжаешь функционировать и подчиняться командам человека, – передай на Землю, что с большой долей вероятности случилось самое страшное, чего боялось всё Космосодружество последние сотни лет. Созвездие Белой Мурены активизировалось. Нужен срочный межпланетный саммит.

– Ну не делайте же вы такое серьёзное лицо, Володя! Верните ему добродушное выражение – оно вам подходит гораздо больше.