– Что?

– У тебя столько жизней, сколько возможностей. Есть жизни, в которых ты выбирала иначе. Каждый такой выбор приводит к иным результатам. Если бы ты хотя бы раз поступила не так, как поступила, у тебя была бы совершенно другая жизнь. Все эти жизни существуют в Полночной библиотеке. И все они так же реальны, как и жизнь теперешняя.

– Параллельные жизни?

– Не всегда параллельные. Некоторые скорее… перпендикулярные. Итак, хочешь прожить жизнь, которая могла бы у тебя быть? Хочешь сделать что-то иначе? Хочешь ли что-то изменить? Ты сделала что-то не так?

Это был легкий вопрос.

– Да. Абсолютно все.

Ответ, казалось, пощекотал нос библиотекарши.

Миссис Элм быстро нащупала бумажную салфетку в рукаве водолазки. Быстро поднесла к лицу и чихнула в нее.

– Будьте здоровы, – сказала Нора, глядя, как салфетка исчезла из рук библиотекарши, как только женщина закончила ею пользоваться, – какая-то странная гигиеническая магия.

– Не волнуйся. Салфетки – как жизни. Всегда есть еще, – миссис Элм вернулась к своему рассуждению. – Если поступить иначе в чем-то одном, зачастую это значит изменить все. Поступки нельзя менять в течение жизни, сколько бы мы ни пытались… Но ты больше не внутри жизни. Ты выскочила наружу. Это твоя возможность, Нора, увидеть, как все могло сложиться по-другому.

«Это не может быть взаправду», – подумала Нора про себя.

Миссис Элм, казалось, знала, о чем она думает.

– О, это взаправду, Нора Сид. Но это не вполне та реальность, как ты ее понимаешь. Если хочешь подобрать слово, это междумирье. Это не жизнь. Это не смерть. Это не настоящий мир в обыденном смысле. Но это и не сон. Ни то и ни другое. Короче, это Полночная библиотека.

Медленно движущиеся полки остановились. Нора заметила на одном стеллаже, справа, на высоте своих плеч, пустое пространство. На всех других стеллажах вокруг нее книги стояли, тесно прижавшись друг к дружке, но тут, на тонкой белой полке, лежала всего одна книга.

И эта книга не была зеленой, как другие. Она была серой. Серой, как камень снаружи здания, когда Нора видела его сквозь туман.

Миссис Элм взяла книгу с полки и передала Норе. На ее лице отразились гордость и предвкушение, словно она вручала Норе рождественский подарок.

Миссис Элм держала книгу, будто пушинку, но на деле та оказалась очень тяжелой. Нора приготовилась открыть ее.

Миссис Элм покачала головой.

– Всегда жди, пока я разрешу.

– Почему?

– Каждая книга здесь, каждая книга во всей библиотеке – кроме одной – это версия твоей жизни. Это твоя библиотека. Она существует для тебя. Видишь ли, жизнь любого человека может развиться в бесконечное число вариантов. Эти книги на полках – твое бытие, начиная с одной точки времени. Прямо сейчас. В полночь. Во вторник двадцать восьмого апреля. Но эти полночные возможности не одинаковы. Какие-то из них похожи, а какие-то сильно различаются.

– С ума сойти, – сказала Нора. – Кроме одной? Этой? – Нора наклонила каменно-серую книгу в сторону миссис Элм.

Миссис Элм подняла бровь.

– Да. Этой. Это то, что ты написала, не напечатав ни единого слова.

– Что?

– Эта книга – источник всех твоих проблем и одновременно ответ на них.

– Но что это?

– Это называется, моя дорогая, «Книгой сожалений».

Нора уставилась на нее. Теперь она видела. Мелким шрифтом на обложке было выбито:

– Все, о чем ты когда-либо сожалела с момента твоего рождения, записано здесь, – сказала миссис Элм, постучав пальцем по обложке. – Теперь я разрешаю тебе открыть ее.

Поскольку книга была очень тяжелой, Нора села, скрестив ноги, на каменный пол. И начала листать.

Книга оказалась поделена на главы, хронологически организованные по годам ее жизни: 0, 1, 2, 3 – и так до 35 лет. Главы с каждым годом становились все длиннее. Но копившиеся сожаления не были связаны с годом жизни.

– Сожаления не замечают хронологию. Они просто парят. Последовательность этих списков постоянно меняется.

– Ясно, да, похоже, в этом есть смысл.

Она быстро поняла, что они варьируют от мелких и повседневных («Я жалею, что не позанималась спортом сегодня») до значительных («Я сожалею, что не сказала отцу перед смертью, как люблю его»).

Были постоянные, фоновые сожаления, которые повторялись на многих страницах. «Я жалею, что не осталась в “Лабиринтах”, потому что подвела этим брата». «Я жалею, что не осталась в “Лабиринтах”, потому что подвела этим себя». «Я сожалею, что недостаточно забочусь о природе». «Я сожалею о том времени, которое потратила на социальные сети». «Я сожалею, что не поехала в Австралию с Иззи». «Я сожалею, что мало развлекалась, когда была моложе». «Я жалею обо всех ссорах с папой». «Я жалею, что не работаю с животными». «Я жалею, что выбрала философию в университете вместо геологии». «Я жалею, что не научилась быть счастливым человеком». «Мне жаль, что я чувствую столько вины». «Я сожалею, что забросила учить испанский». «Я жалею, что не выбрала естественнонаучные предметы для выпускных экзаменов». «Я жалею, что не стала гляциологом». «Я жалею, что не вышла замуж». «Я жалею, что не поступила на магистерскую программу по философии в Кембридже». «Мне жаль, что я не слежу за своим здоровьем». «Мне жаль, что я не дописала роман, который начала сочинять в университете». «Я жалею, что уехала из Лондона». «Я жалею, что у меня бесперспективная работа». «Я жалею, что не была хорошей сестрой». «Я жалею, что не попутешествовала год после университета». «Я жалею, что разочаровала отца». «Я жалею, что учу других играть на пианино больше, чем играю сама». «Я жалею о своей финансовой несостоятельности». «Я жалею, что не живу в деревне».

Какие-то сожаления были чуть слабее других. Одно сожаление словно мерцало: то оно было почти невидимым, то проступало жирным шрифтом, когда она смотрела на него: «Я сожалею, что у меня нет детей».

– Это сожаление, которое то возникает, то пропадает, – объяснила миссис Элм, словно прочитав ее мысли. – Таких несколько.

С тридцати четырех лет и далее, в самой длинной главе в конце книги, было много сожалений о Дэне. Они были сильными, выделенными жирным шрифтом, и звучали в ее голове как нескончаемое фортиссимо в концерте Гайдна.

«Я сожалею, что была жестока с Дэном». «Я сожалею, что порвала с Дэном». «Я сожалею, что у нас с Дэном нет паба в деревне».

И глядя на эти страницы, она думала о человеке, за которого чуть не вышла замуж.

Она познакомилась с Дэном, когда жила с Иззи в Тутинге[16]. Широкая улыбка, короткая бородка. Похож на ветеринара из телевизора. Веселый, любознательный. Он прилично пил, но, казалось, был совершенно не склонен страдать от похмелья.

Он изучал историю искусства и, используя глубокое знание Рубенса и Тинторетто, стал главой пиар-отдела для бренда протеиновых батончиков. Однако у него была мечта. И этой мечтой был деревенский паб. И он мечтал разделить эту мечту с ней. С Норой.

И она увлеклась его энтузиазмом. Приняла предложение. Но внезапно поняла, что не хочет за него замуж.

В глубине души она боялась становиться матерью. Не хотела повторять брак своих родителей.

Уставившись невидящим взглядом в «Книгу сожалений», она гадала, действительно ли ее родители когда-то любили друг друга, или они поженились, потому что считалось правильным вступать в брак в соответствующем возрасте с ближайшим доступным человеком. Словно это такая игра, в которой ты хватал первого попавшегося, когда музыка заканчивалась.

Она никогда не хотела играть в эту игру.

Бертран Рассел писал: «Бояться любви – значит бояться жизни, и те, кто боится жизни, уже на три четверти мертвы»[17]. Может, в этом была ее проблема. Может, она просто боялась жить. Но у Бертрана Рассела было больше браков и интрижек, чем горячих обедов, так что, возможно, его и слушать не стоило.