Манижа покачала головой:

– Все произошло слишком внезапно. Гасан ушел в уединение на несколько дней, когда впервые принял печать, и, когда вернулся, выглядел так, словно чумой переболел. Не думаю, что это дело рук Ализейда.

Каве прочистил горло.

– Я скажу то, что вы оба говорить не хотите: скорее всего, они мертвы. Такое падение может убить. Неизвестно, может, они утонули, и их тела давно ушли на дно.

Сердце Дары сжалось, но Манижа сразу ответила:

– То, что хозяин кольца мертв, не должно влиять на магию повсюду. В конце концов, сколько часов пролежал с ним убитый Гасан?

Дара ущипнул себя за переносицу и снова зашагал по комнате.

– Нари жива, – сказал он упрямо. – Иначе и быть не может. И я ни на секунду не поверю, что мариды позволили своей любимой марионетке утонуть.

Каве растерялся:

– Почему маридам должно быть до него дело? Из того, что рассказывала мне Манижа, у меня сложилось впечатление, что Ализейд для них – ничто, просто первое попавшееся тело, которым можно воспользоваться, в ночь, когда они убили тебя.

– Для «первого попавшегося» он был определенно щедро вознагражден, – заметил Дара. – Этот пескоплав перебил моих дэвов с помощью магии воды. Визареш сказал, что видел, как Ализейд управляет озером, будто он сам марид.

– Мог бы упомянуть об этом чуть раньше, – возмутился Каве. – Они прыгнули в заколдованное маридами озеро, Афшин! Если эти твари покровительствуют Ализейду…

– Мариды обещали мне, что больше не будут вмешиваться в наши дела, – возразил Дара. – Я ясно дал им понять, каковы будут последствия.

Манижа подняла руку, пресекая их спор:

– Довольно. Я не могу думать, когда вы так кричите. – С обеспокоенным видом она поджала губы. – Что, если ему не понадобилось их покровительство?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Дара.

– Имею в виду, что это мог сделать и не Ализейд, – предположила Манижа. – Это ведь мы настояли на том, чтобы мариды восстановили первоначальные озерные чары, которые позволяли Нахидам путешествовать между водоемами – так мы вернулись в Дэвабад. Но что, если Нари удалось воспользоваться чарами, чтобы сбежать?

Каве разинул рот и побледнел еще больше – Дара искренне удивлялся, как он до сих пор не потерял сознание.

– Это… может быть похоже на правду. В лагере вы оба говорили, что нет никаких свидетельств тому, что печать Сулеймана когда-либо покидала Дэвабад. Может быть, вэтом причина, – размышлял Каве, жестикулируя, как чрезмерно воодушевленный лектор. – И если вынести печать за пределы Дэвабада, все разваливается на части. В противном случае, разве не странно, что Кахтани никогда не вывозили печать в Ам-Гезиру и не попытались построить империю ближе к родному дому и своим союзникам?

После осторожного молчания Манижа сказала:

– Хорошая версия. И даже вполне похожая на правду. Однако… если Нари и впрямь прибегла к магии маридов, они могут быть где угодно. Ей достаточно было представить любое место, и они бы переместились…

– Тогда я отправлюсь за ними и найду, – поспешно сказал Дара, не заботясь о том, насколько эмоционально это прозвучало. – Египет. Ам-Гезира. Нари и Ализейд не дураки. Они отправятся куда-нибудь в знакомое и безопасное место…

– Ни в коем случае, – сказал, как отрезал, Каве. – Ты не покинешь Дэвабад, Афшин. Ни на минуту. Не считая ифритов, ты сейчас единственный маг во всем городе. И если джинны и шафиты хоть на мгновение подумают, что тебя здесь нет и нас некому защитить… – Его снова начало трясти. – Ты не видел, что они сотворили с навасатемским шествием. Что они сделали с Низрин. Грязнокровным не нужна магия. У них есть чудовищное человеческое оружие, способное кого угодно разнести в щепки. У них есть «огонь Руми», и винтовки, и…

Рука Манижи легла на запястье Каве:

– Думаю, он все понимает. – Она посмотрела на Дару с пониманием: – Мне катастрофически не хватает моей магии, Афшин. Но мы пролили кровь за этот город, и на первом месте сейчас должен стоять Дэвабад. Нужно придумать другой способ вернуть печать.

Дара и раньше ощущал на себе бремя ответственности, но теперь этот груз придавил его еще сильнее, опутывая плечи и шею, как шарф из колючей проволоки. На сей раз Манижа им не манипулировала. Дара и сам хорошо понимал, какой ценой его народ будет расплачиваться за насилие, начатое их вторжением.

И он не позволит этому случиться.

– Тогда что мы будем делать? – спросил он.

– Мы закончим то, что начали: возьмем город – весь город – под свой контроль. Предстоит еще выяснить, осталась ли магия за границами Дэвабада, но об этом лучше пока не распространяться, – добавила Манижа. – Не хватало еще, чтобы шафиты принесли магию в мир людей или джинны разбежались по своим родным местам. Пусть ифриты сжигают любые лодки, пытающиеся пересечь озеро.

Каве заметно вздрогнул при этих словах.

– Но там будут путешественники, приехавшие к Навасатему…

– Тогда и будет разбираться. А теперь более личный вопрос… – Манижа сделала глубокий вдох. – Есть какие-нибудь новости о Джамшиде?

Лицо старшего визиря исказили эмоции.

– Нет, госпожа. Мне жаль. Я знаю только то, что, со слов Гасана, его держат в неком безопасном месте. Он мог быть в Цитадели, когда она пала…

– Перестань так говорить, – потребовал Дара, впервые наблюдая, как бледнеет Манижа. – Каве, ты сам рассказал мне о восстании Ализейда. Цитадель находилась под его контролем, когда она пала. Стал бы Гасан отправлять туда Джамшида?

Манижа приблизилась к зеркальному столику и взяла в руки расческу Нари.

– Есть еще кое-кто, кто может знать, где Гасан держал Джамшида, – сказала она, проводя пальцами по костяным зубчикам. – Кто-то, кто мог бы заодно рассказать нам о печати Сулеймана и о том, куда могли податься его брат и жена, если они действительно живы. – Она спрятала расческу в карман. – Думаю, пришло время нанести визит бывшему эмиру.

Якуб вернулся в комнату и накинул ей на плечи шаль.

– Ты выглядишь замерзшей.

Нари закуталась в нее потеплее.

– Спасибо.

В тесной аптекарской кладовой было не особенно холодно, особенно рядом с горячечным, бессознательным джинном, но Нари все равно не могла унять дрожь.

Она опустила компресс в чашу с прохладной, пахнущей мятой водой, отжала и положила на лоб Али. Тот пошевелился, но не открыл глаз, а ткань в тех местах, где касалась его разгоряченной кожи, задымилась.

Стоявший рядом Якуб снова заговорил:

– Как долго держится лихорадка?

Нари приложила пальцы к горлу Али. Пульс по-прежнему бился слишком часто, но ей показалось, что темп слегка замедлился по сравнению с тем, что было на берегу реки. Во всяком случае, она на это надеялась, уповая на слова Мунтадира, предупреждавшие, что привыкание к кольцу займет у нового хозяина печати несколько дней, и молила Всевышнего, чтобы все происходящее с ним было нормальным явлением, а не следствием переноса кольца за пределы Дэвабада.

– Сутки, – ответила она.

– А его голова… – Голос Якуба звучал неуверенно. – Она перевязана. Его ударили? Если там открытая рана, она может загноиться…

– Нет.

Нари не знала, что увидит человек, если посмотрит на светящийся знак печати Сулеймана на виске Али, но решила не рисковать и, оторвав лоскут от подола своего платья, туго обмотала ему лоб.

Схватив новую трость – времени прошло действительно немало, – Якуб опустился на землю рядом с ней, бережно удерживая еще одну миску.

– Я принес немного бульона из мясной лавки. Мясник был у меня в долгу.

Ее кольнуло чувство вины.

– Не стоило разменивать на меня свои долги.

– Чепуха. Помоги мне слегка приподнять своего таинственного спутника, чтобы попытаться влить в него немного жидкости.

Нари подняла Али, обхватив его за плечи своими все еще ноющими после реки руками. Он пробормотал что-то во сне, дрожа всем телом, и ее сердце забилось чаще. «Только не умирай», – беззвучно взмолилась она, когда Якуб пододвинул ему еще одну подушку.