– Конечно же с нас передрали. Хотя могут сказать, что это все содрали с воинственной окраски индейцев. Но я в это не верю, так как они там всех их и перебили при завоевании Америки, а теперь о демократии говорят.

– Вот также и мы, когда всех врагов советской власти перебьем тогда и заживем. – воскликнул с энтузиазмом комсомолец-будущий член партии Кривошеев. Но собравшиеся в комнате моряки его почему-то не поддержали, так как часто видели, как он заглядывал для политических доверительных бесед к замполиту. И было многими замечено, что почему то после этих встреч замполиту становилось много известно и затем следовали оргвыводы по личному составу, в виде разжалований, расследований и т. п.

– Жаль конечно, что у Вальки отобрали литровую бутылку. Можно было бы порадоваться – огорченно проговорил Карпуха, не вникая в политические дискуссии.

– Да не расстраивайся. Вон бери с меня пример – сказал слегка фиолетовый Зубрилин и залпом выпил стакан.

– Ладно давай наливай – согласился Карпуха и протянул кружку.

Генка вынул из под кровати флягу и налили в кружку.

– Ты особо не нюхай. А лучше всего сразу залпом. – посоветовал Зубрилин.

Карпуха зажмурился, чтобы не видеть синеющее дно белой кружки и опрокинул стакан.

Холодеющая душу жидкость булькнула и упала вниз. Карпуха бросился сразу закусывать.

– Ну как коктейль? – спросил Зубрилин.

– Такое ощущение как было в детстве. Когда случайно выпил чернил – ответил Карпуха, слегка содрогаясью Даже знобить стало.

– Ничего. Это с непривычки. А как допьем эту флягу, то тогда и привыкнешь.

– А если мы станем фиолетовыми, – возразил Рывкин. – Мне вот надо будет самому через неделю в отпуск ехать, так каково моим родственникам. Матрос с Северного флота, как будто негр. Старики испугаются.

– Так это же и хорошо-возразил Зубрилин-скажешь всем, что ходил в Средиземку, сражался с империалистами в нейтральных водах около экватора и загорел. А фиолетовые это реальное подтверждение.

– Так негры то все черные и загар все таки имеет другие цвета – Не унимался Рывкин.

– Так ты лучше все это объясняй тем, что этот то загар военно-морской. Все дело в том, что люди обычно видят как загорают гражданские люди. А надо учитывать, что есть особенности между гражданским и военно-морским загаром. Примерно как приемка гражданская и военная. Это же совершенно разные вещи.

– Ну ладно уговорил – согласился Рывкин-Давай еще наливай по одной за приезд Вальки.

Все налили чокнулись и выпили.

– Пора расходиться. А то завтра наверное нашего корефана надо будет провожать на судилище. Наверное ему тут все припомнят. Его свободолюбивые мысли, высказывания, дерзость с замполитом.

– Конечно без этого ему уже не обойтись. Суток десять-пятнадцать обеспечено. И черт его дернул идти. Мог бы подождать.

– Бывает невтерпежь. Видать торопился к нам. Соскучился. Настоящий корефан. Считай ради нас пострадал.

Моряки посочувствовали, подошли к кровати, на которой спал мертвецким сном Валька. Рывкин наклонился и заботливо подоткнул край одеяла. Потом закрыл оголенную волосатую Валькину ногу с рваным носком, из которого торчало несколько больших пальцев. Потом он поправил подушку. Моряки погасили свет и бесшумно вышли из комнаты.

Где-то сверху раздался длинный протяжный гудок. Послышался топот сапог.

– Опять! Доколе же? – подумал Валька и открыл глаза.

Вокруг него все пространство шевелилось и мелькало своими оголенными телами. Подъем. Валька еле поднял свою еще не совсем протрезвевшую бедовую головушку. На него смотрели глазища и усища старшины команды Шпака.

Старшина Шпак – это была его кличка.

Моряков он любил. Хотя в гомосексуализме его нельзя было обвинить, но за глаза его многие моряки называли почему-то педерастом. На самом деле у него была самая распространенная русская фамилия. Он особенно пылал нежной любовью к матросам, которые оканчивали какие-нибудь учебные заведения, институты или колледжи. Эти грамотеи-говоруны, со своим городскими и непонятными для его ума, шуточками таким-то образом как-то воздействали на него. Они его возбуждали, как красная тряпка тореадора на быка. Если какой-нибудь грамотей из матросов попадался, то Шпак обычно любил в начале своей педагогической лекции говаривать:

– Вот вы такой культурный человек техникум закончили, из большого города приехали служить. А мы вот всего шесть классов кончили. Ну ничего мы из вас эту дурь выбьем.

И эти слова многие впоследствии вспоминали как гениальные.

Уже через несколько десятков лет один из его учеников, будучи профессором и заслужив ученую степень доктора наук, очень часто ее повторял своим студентам и это способствовало укреплению учебной дисциплины и повышению успеваемости.

Шпак любил матросские истории наподобии той, что случилась с Валькой. В разборке этих историй он мог проявить свой талант и способности. Но самое главное он мог себя показать и как демократический командир по отношению к рядовым, как даже покровитель (искусств) и также как ревностный служака для более лучшего прогибона перед начальством. Обычно такие эксцессы позволяли отличиться, так как военных действий в ближайшем будущем не назревало и иных героических подвигов не предвидилось. Поэтому он ловил и выявлял всеми возможными силами и средствами. Кроме того уже тут ему была предоставлена власть не только сыска, но и карающей десницы. Естественно в рамках властных функций старшины команды было по уставу положено карать и наказывать. Правда в его власти было давать только пару нарядов. Но, если это умело использовать, то считай пара в день, например, для пяти человек это уже десять. Если взять на месяц, то десять умножаем на тридцать дней, так как выходных нет у моряков то получается уже триста. Взять в год триста на триста шестьдесят пять и получается сто девять тысяч пятьсот нарядов внеочереди. Это же такая огромная сумма, что даже голова кружится и пьянит от такой власти. Да власть действительно опьяняет.

– Что скажете в свое оправдание бывший отпускник матрос Хлызов – Ну ты и учудил вчера. Теперь тут на всех углах о тебе такое говорят. Черт тебя дернул идти в таком виде прямо на вечернюю поверку и оказаться перед самым строем. Нужно было там за казармой пересидеть, переждать и когда бы все уснули, то пойти и вползти. И все бы тогда было бы спокойно. А то мне пришлось у тебя целую литровую бутыль такой хорошей водки конфисковать и при всех вылить в раковину.

– Как мою литровую любимую бутыль вылили в нужник! – Подскочил Валька – Ну товарищ старшина никак я этого не ожидал от вас. Аж сердце защемило от страдания. Представляю как жидкость течет в унитаз и это мои горькие слезы.

– А ты что думаешь, – сказал Шпак, с искренней слезой в голосе. – Я что ли железный. Это вам молодым все так легко. А сколько я этих жидкостей вот так вот этими вот руками вылил. А как хотелось самому просто так в стакан налить и сжав его крепко в кулаке так залпом и опрокинуть прямо себе в рот. Это вам кажется, что для меня все так просто. Взял откупорил и вылил. Вы же не видите в старшине человека. А я тоже такой чувствительный. И как каждый раз выливаю, так сам мысленно роняю свою скупую мужскую слезу. Но иного то выхода нет. Есть приказ командира. Все полученные спиртные напитки выливать. А вы так и норовите. То вам пришлют в банке с вареньем самого высокого качества, то в бутылке с лимонадом находим высокосортный коньяк, то грелки присылают с жидкостью, как будто думают, что здесь и воды горячей нет.

– А вторую куда дели? – спросил расстроенный Валька – Неужели и ее вылили. Там же очень важное для меня доказательство.

– Вторую – сказал старшина – взял себе лейтенат Требов. – Хочет проводить персональное расследование. Тоже мне заполярный Шерлок Холмс. Ты теперь Валентин очень важный человек. Сейчас на тебе будут совершать геройские подвиги. Ты же даешь столько важной работы для офицеров. Что бы они делали без таких как ты. Что бы делал дежурный офицер. Ну что отдежурил – день и ночь сутки прочь. Скукота! А тут ты. Значит можно проявить творческую активность по написанию докладной. Или взять нашего замполита Владимира Ильича. Твое дело для него очень важное. И ты попался при этом прямо на глаза самого занудного по этой части. Если бы я еще был один так может быть что-нибудь из этой истории замяли. А ты нарвался на этого школяра. Он же только что из университета. Мир видит в те розовые очки, которые ему надели профессора и доценты. При этом состоит в обществе трезвенников. Хочет посвятить себя службе. Он будет так выделываться, что вскоре взвоете. Он уже на тебя настрочил докладную. О том что ты в таком сяком вид ввалился и прямо упал перед строем, вдымину пьяный. Как же это ты! Такой закаленный и опытный.