– Если бы я была киллером, первоклассным, профессиональным киллером, я бы убила каждого из них даже  не за пол цент, а за оплаченную гильзу – вздыхала она. – Сколько потрёпанных, женских жизней остаются после таких мужчин. Остаётся только страшиться. Ценности ноль, а замашки на миллион. Хотя что в них есть, кроме их оскорблённых всем миром натур?

Она сетовала на каждого прокажённого, что стремился попирать её взгляды. Ей было в начале взрослой жизни невдомёк, что чем ниже рангом человек, тем больше он выставляет запретов. Тем больше, он ограничивает и позволяет топтаться своими грязными сапогами по женской душе. Наверное,  от того, видя их натуру, она слыла в их глазах той, кто души не имела.

– Это хороший способ оградить себя от боли – говорила она.

Ох, как она была права! А ведь эта принцесса знала о боли ещё в тот момент, когда, казалось бы, всё должно́ быть радужным и ажурным. Но нет, первая её боль случилась тогда, когда она осознала, что роли отыгрываются людьми так же легко, как шелуха отлетает от семечек. Немного надави на них, и они уже показывают своё нутро. И к жалости, и скорби её детских представлений, они, не стояли её усилий, приложенных ради них. Среди них было куда больше гнилых, пустых, тех, кто были  недостойны её чаяний.

Конечно, её слёз никто не стоил, ни офицеры, не знать, ни принцы, ни тем более пажи. Она не делила людей на ранги, но так сложно было не отличить  мелкую душу от высокой. И встречая каждый раз «не ту», она, вздыхая с иррациональным взглядом, полным опытом отвечала:

– Каждая моя ошибка сегодня – завтра будет моим успехом.

В ней было мудрости на десятерых, то ли от столь чувственного сердца… Может быть, оттого, что она очень хорошо запоминала уроки, преподнесённые ей жизнью, но если бы ей выставлялась оценка за опыт, знания и пройденные грабли, она бы набрала десять из десяти. И это вовсе не ради её бахвальства сказано, просто эта принцесса, была круглой отличницей. Жаль только, что училась она на свой жизни, а не на чужой.

Как и заведомо принцессам, она или любила, или ей было безразлично. В безразличие она была великолепна так же, как и в любви. Отдаваясь полностью своим чувствам, она была искренна до каждой мелочи. Вряд ли кто был бы ещё способен, похвастаться такой же открытостью. Но если эти чувства приносили ей боль, она была в них искренна, так же, как и в ненависти. Не скрывая, своего отвращения и взгляда на происходящее. Она брала свой заветный блокнот и вычёркивала в нём имя человека раз и навсегда. Стоит ли говорить, о том, что блокнот –  это всегда тайна. А каждое имя – это высеченная на сердце зарубка? Отнюдь. Она не была дешёвым отелем, что пускает к себе в сердце любого желающего: «Иначе сердца на всех не хватит» – строго говорила она.

Она могла шутить о чём угодно, но вот о сердце всегда вела разговоры серьёзные и не позволяла себе в его адрес вальяжных шуток.

Она вычёркивала имена, но всегда помнила моменты, считая, что неуважение к сердцу помнить каждого недостойного и ещё большее неуважение забывать болезненные моменты. Позволяя, тем самым им повториться.

Она часто грустила над листами блокнота, наверное, в нём было что-то такое, что заставляло её взгляд останавливаться где-то на одном из исписанных листов и молчать. Она молчала не голосом над ним, а мыслями. Когда казалось, вокруг неё в этот момент остановилась даже жизнь.

Никогда не скрывалось ею то, что она одна из тех, кто выжил в любовной катастрофе, а после такого, уже всё приходящее в дальнейшем теряет глубину, затягиваясь как рана. Болит, но уже без агонии. Драма не раздувается с одной искры, а над пеплом уже не плачется в рёв.

– Это просто опыт. Он помогает узнать, чего ты стоишь. Он позволяет узнать, что ты знаешь сейчас и без него не стать такой, кто ты есть, в данный момент. В эти моменты, всё с ног на голову. Принцы выдают себя за чистокровных, принадлежащих к царской семье знати. Позже узнаётся, что к наследству, как и к роду, он не имеет ни малейшего отношения.

Никогда не считались в её глазах принцами те, кому перешло лишь имущество, но душа осталась на уровне полукровки. Короли срезают свой возраст в глазах общественности, а принцессы его накидывают. Ей думалось – это беда. А ведь беда и была. Но лишь с одной стороны. С другой это давал в её руки карт-бланш, она выделялась собой среди этой массы, казавшейся не теми, кто есть. Среди этой пыльной массы ей мечталось о чём-то настоящем, и если не все ещё принцы погибли в борьбе за принцесс, то её желанием было, чтобы хотя бы один её нашёл. Ту девочку, с лазурным блокнотом, которая хранила в нём листья, которым уже не один год, а она всё ещё их хранит. Если бы была возможность поделиться с кем-нибудь своим сокровищем, она бы наверняка поделилась, да вот желающих, кажется, не было.

А раздаривать себя, смысла она не видела: «Что это за чувства, что не бьют прямо в цель? Что за любовь может быть, если я не могу рассказать о засохшей икебане в моём сердце? Я не расскажу такому ни о чём, если о малом не могу поведать. А значит, не будет совместных, долгих лет жизни. А на малое, я несогласна» – она говорила, как отрезала. Ей сложно противоречить так же, как и сложно,  перед ней устоять.

Она одним своим видом, въедалась под кожу, оставляя ожоги. От нее ломало каждого,  кто хоть раз позволил себе даже взглядом ее вкусить. Но, если бы между ними разговор… О! Это неминуема его погибель. Если он оказывался слабее ее, он был ею съеден за пять минут их недолгой беседы. Он был переварен и выплюнен, как негодное, не сто́ящее  дальнейшего употребления пища.

Она не хвасталась прожитыми годами, но она их и не скрывала. Если её спрашивали о самом прекрасном дне, она отвечала, но томно после молчания добавляла, что это была ночь. Не уточняя имён и рангов. Даже намёка, о том кто этот человек. От недосказанности пробирался  мороз по коже и брало любопытство, но её манера держать дистанцию заставляла любопытство молчать и лишь дорисовывать сюжеты в своей голове об упомянутой ей  ночи.

Наверняка с таким чувственным сердцем жить нелегко. Когда вокруг сплошная путаница в лицах и ролях. Несмотря на сложную ношу быта,  разбитых мечтаний, не осуществившихся желаний, работы и гордого слова «женщина», рук она никогда не опускала.

– Всегда нужно стараться быть счастливой – говорила она улыбаясь.

Она искренне верила в свой девиз. Пожалуй, это единственное, во что сто́ит верить, в этом мире. Ведь он прекрасен своим разнообразием, даже лицами, что в нём живут.

– Да, на десять принцев, только двое обладают царскими манерами и высотой натуры. Но ради этих двух, не стоит ли, не обращать внимание,  на восьмерых недостойных?! Отнюдь! Ведь даже будь он один из ста, он сто́ит того, чтобы продолжать верить в сказку. Даже если она ещё не произошла в твоей жизни, но ты знаешь, что ей есть место быть, просто нужно немного терпения и не оголять ножки, поднимая подол платья, а после и оголять душу тем восьми, что не разберут всего таинства сего действия.

– Себя нужно держать как клад, для лучших времён, что достанется самому упорному и достойному.

Да, бывало, в её жизни, что те, кто громогласно заявляли о своих намерениях, не стоили и «пшика» её духов, когда она собиралась с ними на свидание.

Она говорила: «Много тех, кто говорит, но мало среди них тех, кто делает». Другая часть делает, но это не тот человек, от которого хотелось бы этих поступков. А третьи, вовсе предлагали платить каждый сам за себя. От таких она плевалась, гордо встав из-за столика и достав с сумочки кошелёк, расплачивалась немного большей суммой, чем по счёту и уходила.

– Здесь больше нужной суммы. – окликнул её голос на одной из подобных встреч.

Она, повернув голову через плечо, улыбаясь, ответила:

– Это сдача на твою душу, может, таким образом, ты будешь чего-то стоить.

О, это была не гордыня, как могло бы показаться. Она считала, что не нужно прятать под юбкой марали подобных людей. Если он мелочен, то пусть об этом знают люди, ведь нет лучшего урока, чем преподнесённого на глазах общественности.