— Держи. — Эйра протянула ей ключ. — Как придет в себя, забирай домой. Вызови такси, если не водишь сама.

Это они о нем? А он что, вещь?! Смыть бы сопли, стыдно показываться на глаза ребятам, и он сам решит, вести ему машину или нет.

— Рус, пойдем.

Он позволил Чаре взять его за руку, послушно вышел вслед за ней из кабинета, но в коридоре остановился.

— Отдай ключ, я сам приведу себя в порядок, — произнес он.

Взгляд Чары полоснул по живому, как будто она наотмашь ударила тростью прямо по сердцу. В ее глазах не было злости, гнева, ненависти… только какое-то детское потрясение. Так смотрит ребенок, которого несправедливо обидели.

Руслан не успел ничего сказать, Чара быстро отвернулась и протянула ему ключ от привата.

Эйра ошиблась, Руслану не нужна Ольга. Наверное, это Каро пробудила в нем саба, и ее внимания он ищет. Вернее, искал бы, если бы Каро не выбрала Шико. Ведь они так мило болтали даже после того, как Каро выпорола Ру, а от Ольги он шарахается с все той же неприязнью.

Благодарности она, безусловно, не ждала. Но и отвращения во взгляде — тоже. Эйра сказала, что Ру сейчас уязвим, и игнорирование — слишком жестокое наказание для того, кто еще не принял себя. Видимо, поэтому он и не может простить Ольге ошибку. У нее не хватило опыта, чтобы понять его чувства. Четкая граница между бытом и Темой — попытка бегства от самого себя, и когда Рус перешел эту границу, Ольга должна была поддержать его. Она же, наоборот, оттолкнула того, кто нуждался в помощи, заставила испытывать вину и искать искупление.

Все это Ольге объяснила Эйра, когда выставила Руслана из кабинета. Так что глупо теперь надеяться, что Ру позволит Чаре заботиться о нем. Для него она — воплощение зла. Унизила, оскорбила, причинила боль…

Похоже, сегодня ей все же придется собирать вещи.

— Чего застыл? — сердито спросила Ольга. — Вот ключ. Я попрошу Эйру, чтобы она…

Руслан накрыл ее ладонь своей и, вместо того, чтобы забрать ключ, дернул Ольгу на себя. Она не успела договорить, не удержалась на ногах — и упала на Руслана, прямо в его объятия.

Ольга сдавленно пискнула, но вырваться не пыталась. Руслан стиснул ее так, что не пошевелиться. Только мелкая дрожь и рваное дыхание выдавали его состояние. И полушепот-полувсхлип, несвойственный ни дерзкому Руслану, ни обаятельному Крошке Ру:

— Ты… простила?

— Да, — ответила Ольга, спеша его успокоить. И добавила, последовав совету Эйры: — Но если ты не позволишь мне позаботиться…

— Это я должен заботиться о тебе, — возразил Руслан, перебивая.

Так все же его госпожа — она, а не Каро? Как же сложно понять его чувства!

— Нет, Ру. Саб должен удовлетворять потребности госпожи и беспрекословно ее слушаться.

Может, он и поспорил бы, но к кабинету из коридора вывернул Бес.

— Эй, Ру… Все в порядке? — встревоженно поинтересовался он.

Руслан быстро отвернулся, пряча лицо, и Ольга воспользовавшись моментом, вывернулась из его объятий.

— Бес, совсем страх потерял? — холодно произнесла она, нацепив маску стервы. — Нарываешься?

— Простите, госпожа, — пробормотал он. — У Ру болела голова, я беспокоился…

— Плохо беспокоился, если позволил ему работать с больной головой, — отрезала Ольга. — А теперь сгинь, есть кому о нем беспокоиться.

Беса как ветром сдуло, а она схватила Руслана за руку и потащила за собой. Похоже, этому упрямцу стыдно показываться приятелям с заплаканными глазами, так что самое время уволочь его в приват.

Руслан не сопротивлялся, но едва Ольга втолкнула его в комнату и заперла дверь, выдохнул:

— Какая ты настоящая, Чара? Я и забыл, каким ледяным может быть твой взгляд…

— Надо было оставить вас наедине? — усмехнулась она.

Руслан поджал губы и отрицательно покачал головой.

— Тогда не разрушай мой имидж, — попросила она. — Чара — холодная и высокомерная стерва. А настоящую Ольгу… давно никто не видел.

— Почему? — тут же спросил он.

— Я не доверяю людям.

— И мне?

Провокационный вопрос. Доверие между сабом и госпожой — понятие отнюдь не условное.

— Пытаюсь, — честно ответила Ольга. — Потому ты и знаешь, что я могу быть другой. Хватит болтать, иди, умойся!

Она специально поменяла тему, чтобы не увлечься откровенными признаниями. Рус, конечно, держится, но не стоит забывать, что он только что пережил.

Прислушиваясь к шуму воды в ванной комнате, она достала аптечку. «Если хочешь помочь — будь откровенна с ним, — наставляла Эйра. — Ру не умеет угадывать твои мысли. Скажи словами, что чувствуешь. Он испытает вину, когда поймет, что не догадался о твоих тревогах. А вина для него сейчас — чистый яд».

Если бы это правило работало и для всего остального! Ольга рассказала бы о наследстве, попросила бы помочь. Ведь Руслану все равно, его доле ничего не угрожает. Но навряд ли в жизни он поведет себя, как саб, желающий угодить госпоже. Видела уже, каким жестким он может быть. Если и рассказывать обо всем, то после того, как появится работа и зарплата.

— Госпожа…

— Чара, Ру. Мы же договаривались, — напомнила она вернувшемуся Руслану. — Все в порядке?

— Я могу что-нибудь сделать для вас, госпожа Чара?

Вот же… Упрямец!

— Можешь. — Она постаралась скрыть огорчение. — Сними штаны и ложись на живот.

Он повиновался беспрекословно, но это не радовало. Как Рус не отворачивался, Ольга заметила, что взгляд у него пустой, выгоревший.

— Я только намажу, чтобы снять воспаление, — пояснила она специально.

Похоже, все зря. Какая-то эмоциональная связь между ней и Русом есть, но она то появляется, то исчезает бесследно. Он не пытается угадать, что она чувствует. Значит, и не догадается, что ничего не понял. И не расстроится, если она промолчит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Воспаленные рубцы выглядели ужасно, и на глаза навернулись слезы. Ольга ни за что не заплакала бы при Руслане, но он избегал ее взгляда, а сейчас и вовсе лежал, отвернувшись. «Ему нужна порка, иначе не сможет избавиться от чувства вины», — сказала Эйра. Ой ли?! И зачем она послушалась…

Ольга едва касалась кожи, втирая гель, чтобы не причинять лишней боли, но Руслан все равно вздрагивал.

— Зачем сначала бить, а потом лечить? — неожиданно спросил он. — А, госпожа Чара? Разве урок не для того, чтобы боль напоминала о нем как можно дольше?

— Я не наказала бы тебя… так жестоко, — ответила она, запинаясь.

Оправдание прозвучало жалко. Вроде как Ольга не хочет нести ответственность за то, что сделала. Ей Эйра приказала.

— Разве? — усомнился он. — Ты наказала куда жестче, выбрав Ло.

«Надо быть честной… — твердила про себя Ольга, рассматривая аккуратно подстриженные ногти. — Честной…»

И не могла вымолвить ни слова. Ей не хотелось оправдываться, не хотелось выглядеть жалкой.

— Ру, а ты… ты доверяешь мне? — наконец выдавила она.

— Я лежу перед тобой с голым задом, — сердито заметил он. — Это не доверие?

— Если честно, то… нет. Ты демонстрируешь послушание, но не получаешь удовольствие от подчинения. Обнимаешь, а потом жалеешь об этом. Просишь прощения — и опять пытаешься уколоть словами. Ты выбрал меня девочкой для битья, едва я появилась в клубе. За что, Рус?

Он долго не отвечал: не шевелился, не пытался встать, как будто уснул. Ольга решила, что молчание — тоже ответ, весьма красноречивый.

— Помою руки, — произнесла она вслух. — Полежи так еще, пусть подсохнет.

— Не знаю.

— Что? — не поняла она. — Ты о чем?

— Не знаю, за что, Чара. То есть, тогда я знал. Ты вела себя, как стерва. Красивая и холодная. Кукла с ледяным взглядом.

— Ты поэтому называешь меня куколкой? — догадалась она.

— Куколка с фарфоровым личиком. Они красивые, но неживые. То, что ты не такая, я понял гораздо позже.

— Но ненавидишь по привычке?

Странно, но так разговаривать было легче. Взгляд Руслана проникал под кожу, заставлял переживать, нервничать. Без него проще. Спокойнее.