– Хорошо, а что теперь? Задай ему взбучку, – будто издалека донесся до меня голос товарища.

И в этот миг ко мне вернулось самообладание. Будто во сне, с точностью машины мой указательный палец сам лег на спусковой крючок. Я напрягся, сделал глубокий вдох и выдох, задержал дыхание и надавил на спусковой крючок. Раздался выстрел. Из-за поднявшейся передо мной пыли я не видел, попал я или нет. Но мой товарищ, смотревший в другую щель между бревнами, закричал:

– Ты снял его, парень! Превосходный выстрел. Эта свинья мертва.

Словно пожар по кустарнику, по окопам стала распространяться новость: с русским снайпером покончено.

Неожиданно раздались пулеметные очереди и винтовочные выстрелы. Кто-то закричал: «В атаку!» Изумленные столь неожиданным немецким штурмом русские стали спешно покидать свои передовые траншеи и отходить к своей основной линии обороны. Не встречая сопротивления, немецкие стрелки ворвались на оставленные позиции. Я был среди них. Мне и свидетелям моего первого выстрела хотелось увидеть его результаты. Мы подбежали к куче поваленных деревьев, за которой прятался русский снайпер.

Оказалось, что там у него было вырыто углубление, наподобие окопа, в котором теперь лежало его безжизненное тело. Голова и туловище снайпера были залиты кровью. Схватив его за щиколотки, двое стрелков вытащили его, чтобы увидеть, где именно была смертельная рана. Кровавое месиво из мозгов и осколков костей покрывало спину снайпера. В затылке русского зияла дыра величиной с кулак, так что через нее можно было заглянуть внутрь его черепа, который был пуст из-за того, что в нем все разворотило пулей. Опытные бойцы, привыкшие к подобному, перевернули его на спину, чтобы посмотреть на лицо убитого, который оказался мальчишкой, возможно, всего шестнадцати лет от роду. Моя пуля вошла ему в правый глаз.

– Ты четко снял его, парень. И ты сделал это почти со ста метров без оптического прицела. Ты действительно хорошо сработал, Зепп, – сказал один из стрелков.

Я посмотрел вниз на свою жертву со смесью гордости, ужаса и вины. Неожиданно я почувствовал, что комок подступает к горлу, и меня вытошнило. Судорожно рыгая, я извергал наружу смесь хлеба, солодового кофе и сардин.

Хотя мне было стыдно за такое публичное проявление слабости, мои товарищи отнеслись с теплотой и пониманием к тому, что я в этот момент потерял контроль над собой. Сержант с большими рыжеватыми усами и жуликоватым шаловливым блеском в голубых глазах, который был на полторы головы выше меня и лет на десять старше, ободрил меня бодрым голосом с северогерманским акцентом:

– Тебе нечего стыдиться, мой мальчик, такое случалось с каждым из нас. И тебе тоже нужно было пройти через это. Лучше начисто проблеваться, чем наделать в штаны. А у папочки всегда есть немного горячительного для подобных случаев, – при этих словах он извлек из нагрудного кармана блестящую серебристую фляжку. – Сделай большой глоток. Так будет легче выбросить все из головы. Только смотри, чтобы остатки твоей блевоты не попали в мою флягу, иначе я оторву тебе башку.

Я с благодарностью сделал большой глоток. Протянув флягу сержанту обратно, я вдруг подумал: «Этот парень похож на викинга, только рогов на каске недостает», – и не смог сдержать улыбку, представив викинга среди горной пехоты. Но для размышлений и личных чувств не было времени, поскольку, пока мы обыскивали оставленные русскими окопы, надеясь найти полезные трофеи, советские солдаты контратаковали.

Немцы были отброшены назад так же быстро, как до этого они отбросили русских. Через час все вернулось к исходному состоянию, и каждый находился на прежних позициях. Но я сдал свой экзамен на звание снайпера, и мои товарищи всем рассказывали о моем успехе. Похвалы, посыпавшиеся на меня со всех сторон, помогли мне избавиться от сомнений в правильности того, что я сделал.

Я твердо усвоил второй урок: война – это безжалостная вещь, и тебе остается либо убивать, либо быть убитым. В бою сострадание к врагу – верное самоубийство, поскольку каждый противник, которого не убьешь ты, в следующую секунду убьет тебя. Твои шансы выжить возрастают прямо пропорционально твоим воинским навыкам и отсутствию у тебя сострадания к врагу. Этот принцип я соблюдал до конца войны. Если противник оказывался у меня на прицеле, а палец лежал на спусковом крючке, то судьба врага была предрешена – без исключений.

В тот же день я сумел застрелить еще двоих беззаботных русских солдат. Полный юношеской гордости, я сделал перочинным ножом три зарубки на прикладе своей винтовки. Я следовал этому ритуалу все время, пока со мной была моя русская винтовка с оптическим прицелом. Я сохранял эту самоубийственную привычку до тех пор, пока в следующем году трагически не погиб мой товарищ.

Сразу после моих первых успехов сержант сказал мне, что я должен докладывать о своих удачных выстрелах в штаб роты, каждый раз называя свидетелей своих попаданий из числа сержантского состава или офицеров. Но засчитывались только те попадания, которые я производил, стреляя в одиночку, а не во время общей атаки или обороны позиций. Мне пришлось завести маленькую книжечку со своим снайперским счетом, а офицер или сержант должны были подтверждать всякий раз, когда этот счет увеличивался. За каждые десять засчитанных попаданий я награждался серебряной нашивкой размером семь сантиметров в длину и один в ширину, наподобие тех, что были на воротниках у сержантов. Такие нашивки носились на левом предплечье. Но получение подтверждения попаданий было делом изматывающим. Некоторые из моих командиров завидовали моему успеху и отказывались ставить свою подпись. Особенно часто это случалось, если мое попадание наблюдали артнаводчики, которые в большинстве случаев оказывались молодыми офицерами, полными воинского идеализма. Они считали снайперов грязными убийцами и выражали свою антипатию, отказываясь подтверждать их попадания. Другая причина, по которой отношения между снайперами и артиллеристами были натянутыми, состояла в том, что снайперы привыкли приворовывать лучшую, нежели их собственная, униформу артнаводчиков. В частности, куртки, накидки и плащ-палатки. Я стал мастером такого неофициального приобретения офицерской униформы.

В течение последующих четырнадцати дней мои снайперские выстрелы достигали цели двадцать семь раз, и моя новая специализация быстро превратилась в рутину. Как новичку, мне тем не менее исключительно везло, поскольку русские снайперы избегали меня, не зная о том, что на самом деле я не являюсь профессионалом. Часть фронта, где находилась моя рота, оставалась относительно тихой. Это давало мне возможность учиться на собственном опыте и собственных ошибках. Большинство начинающих снайперов такой возможности не имели, и за свои ошибки они нередко платили жизнью.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.