– Конечно, я все понимаю, – улыбнулась благодушно. – Он такой занятой молодой человек! Тяжело ему, наверное, приходится!

Еще бы, всю ночь по клубам тусить, бухать, нюхать кокс, девок трахать! Для этого железное здоровье требуется!

Я, кстати, тоже ночь не паинькой провела, храпя в подушку. Надо бы отдохнуть.

– Знаете, перелет был таким утомительным! – зевнула для убедительности. Да уж, в этих частных самолетах так устаешь, ужас! – Проводите меня в мою комнату? – так хотелось сказать в мои покои! – Надо поспать.

– Конечно, – Роберт кивнул. – Снежана покажет.

Будущую свекровь перекосило. Похоже, это ей в наказание от мужа за выходку сына, который не явился встречать суженую – явно в нарушение приказа отца и альфы. Я так даже рада, что он меня проигнорил. А то пришлось бы гулять с женихом по саду, слушая…

Что бы он там плел, любопытно? Поведал бы невесте, чем колумбийский кокаин отличается от мексиканского? Или наплел с три короба о своих амурных похождениях? Мозг ведь там даже в гостях не бывал, извилина одна, идущая сверху вниз – по ней поступают приказы члену.

Ох, даже фантазия разыгралась! Точно пора поспать, пока не озвучила свои мысли кислотной бабенке. У нее маникюр такой, что Фредди Крюгер позавидует! Да и не хочу подраться с будущей свекровью в первый же день. Еще во второй, куда ни шло. Но не в первый!

Андрей

Проснулся с улыбкой, счастливый. Как давно это было в последний раз! Даже помню точный день… Но благодушный настрой, который щекотал желудок, словно пузырьки шампанского, тут же испарился, когда открыл глаза. Потому что Лии рядом не было.

Хмыкнул, приподнялся на локте, прислушался. Нет, в ванной точно тишина. Куда делась моя зажигалочка? Взгляд пробежался по полу. Ни платья, ни белья, ни туфелек. Лишь брюки и рубашка. Так она… Ушла?!

Я рывком вскочил с постели. Волна воздуха подхватила и снесла с тумбочки листок бумаги. Поймал его в полете, прочитал пару строчек, которыми девушка меня удостоила. «Спасибо за все. Прощай». Вот как, значит. Скомкал и бросил на пол. Сняла в баре на ночь, использовала и исчезла. Видел ее впервые в жизни. И больше, похоже, не увижу. Но почему тогда так больно?..

Хватит. Это оксюморон какой-то. Сегодня очень важный день. Надо сосредоточиться на этом. Душ, спорт, завтрак. А потом – повторное изучение документов. Да, я их все выучил практически наизусть – потому как на память никогда не жаловался, но лишний раз прочитать не помешает. Другого шанса у меня может не быть.

Я кинул взгляд на серые небоскребы за панорамным окном и вспомнил, что ночью они переливались, будто волшебные. Но сказка кончилась, Золушка сбежала. Видимо, я не ее принц. Может, ей по вкусу короли. Или сказка была не та.

Зашел в ванную, встал под ледяной душ. Хлещущие тело струи почти полностью изгнали из меня все сантименты, но взгляд зацепился за кусочек ткани, торчащей из неплотно прикрытой мусорки. Отвернулся, постоял, сцепив зубы, ругая себя последними словами.

Дожил, Барсов! Всерьез намерен в мусоре рыться? Самоуважение нынче у тебя не в почете, да?

Видимо, да. Не выдержал, ступил мокрыми ногами на кафель, помедлил секунду, открыл мусорное ведро и замер. Да, это они. Те самые трусики, которая Лия так виртуозно сняла.

Перед глазами живо встала та картина – как она пальцами подхватила края и стянула белье до лодыжек. А потом переступила через трусики и отшвырнула прочь, оставшись в одних чулках.

И словно не было ледяного душа – железный стояк. Вытащил небольшой кусочек ткани из мусорки, поднес к лицу и вдохнул аромат, который еще хранила ластовица. Внутри все скрутило тем же жгучим желанием, как и ночью. Едва не кончил. А ведь она и меня в мусор выкинула, использовав. Зарычал, швырнул трусики в ведро и ушел в спортзал.

Специально гонял себя до упора, пугая пару пенсионеров, которые делали гимнастику. Потный, злой, почти бегом вернулся в номер и до кучи напугал и горничную-кореянку, ворвавшись в ванную и выхватив у нее из рук мусорное ведро.

Глядя на меня глазами, которые стали огромными, как у рисовашек из аниме, она что-то залопотала, вжавшись в стену и с ужасом глядя, как ужасный русский вынимает из мусора женские трусики.

– Простите, – перешел на английский, сунул в карман спортивных штанов ту частичку, которая осталась от ночной гостьи, вернул мусорку горничной и ушел в комнату.

Когда она на цыпочках, держась за стену, попыталась уйти, снова напугал, окликнув бедную женщину. Замерев, как мышка перед змеей, она молча выслушала мои извинения, сжала маленькой рукой стодолларовую купюру, которую отдал ей, и пулей вылетела из номера.

Лия, теперь я из-за тебя людей до инфаркта довожу. Качая головой, сел на диван. Достал из кармана трусики и снова понюхал. Барсов, ты стал извращенцем! Признаю, стал. А становиться нормальным не хочу. Чего действительно хочу, так это найти мою зажигалочку!

– Доброе утро. – Начал я, пойдя к стойке ресепшен.

– Доброе утро, – мужчина средних лет наградил меня фирменной американской улыбкой. – Чем могу быть полезен, господин Барсов?

– Со мной вчера в номер поднялась девушка.

– Понимаю.

И что ты понимаешь, интересно?

– Сегодня утром она… ушла.

– Да, я ее видел.

– Во сколько это было?

– Почти сразу, как заступил на смену. В начале шестого, значит.

Ранняя пташка.

– Не могли бы вы помочь мне найти ее?

– Что-то пропало из ценных вещей? – портье побледнел.

– Нет, все на месте, – я, усмехнувшись, помотал головой.

Эта красивая зараза без спросу утащила с собой только мое сердце. Ну, и самоуважение прихватила.

– Тогда зачем она вам? – мужчина, искренне недоумевая, посмотрел на меня. – Или, – он хихикнул и понизил голос, – такая была умелица?

– Послушай, чудо ты портьерное! – громыхнул я, сдерживаясь из последних сил. – Еще одно неуважительное слово о девушке, и я тебе твою же бабочку с шеи скормлю, понял?!

– Понял. – Мужчина вытянулся в струнку.

– Отлично. Тогда давай-ка залезай в компьютер и смотри, что осталось на камерах наблюдения!

Портье послушно зашелестел клавишами, вглядываясь в экран, бросая на меня опасливые взгляды и хмурясь. Вот вызовет сейчас нью-йоркский спецназ, повяжут буйного русского, а потом будут всем отделом ржать надо мной, снятым на ночь юной девственницей, которая растворилась в лучах рассвета. Оставив на память лишь трусики.