Пролог

Еще в детстве мама рассказывала мне, что в ночь моего рождения разразилась жуткая гроза. Гром гремел так, что стекла в окнах родильной палаты звенели, заглушая крики рожениц. Ветер вырывал деревья с корнем, ломал урны и скамьи во дворах, срывал с крыш домов огромные пласты шифера. Оборванные провода струились в его порывах, извергая смертоносные искры. Все живое спряталось по своим норам, в предчувствии большой беды. А потом родильный зал наполнился моим оглушительным криком и все в миг стихло. Глушащая тишина.

Первой меня на руки взяла старенькая акушерка. Она посмотрела на малышку и сказала, что за весь свой полувековой опыт не держала на руках ребенка прекраснее, чем я. Уставшая и измученная долгими родами мама, только и могла, что слабо улыбнуться ей. Тогда акушерка поднесла младенца к роженице и приложила к ее груди, чтобы я впервые смогла испить материнского молока. Об этом самом первом мгновении нашего знакомства мама всегда вспоминает с каким-то особым трепетом. Глаза. На маму смотрели глаза ее прабабки. Красавицы и ведьмы, как называли женщину односельчане. Глаза, которые не унаследовал еще ни один из ее потомков. Я была первой.

И с того самого момента, когда я пришла в этот мир, меня стали бояться и любить все, кто встречался на моем пути. Красавица. Это слово следовало за мной неотступно, где бы я не появлялась. И мне казалось, что я самый счастливый ребенок на этой Земле. А потом мне исполнилось двенадцать. И в ночь своего двенадцатого дня рождения, когда на моей простыне впервые расплылось алое пятно, я увидела сон. Сон, в котором была ОНА. Прапрабабка. Красавица. Ведьма. Сон, о котором я не решалась рассказать никому и после которого я стала бояться ночи. Бояться заснуть и снова увидеть ЕЕ глаза. Глаза ведьмы. Мои глаза.

Я была проклята с момента своего рождения. Проклята ЕЕ красотой.

Я стала долгожданной, появление которой ОНА терпеливо ждал целый век. Наследница силы, которой мне не суждено было обладать.

Я стала четвертой.

Часть 1.

«Доктор Алла»

***

– Сегодня было последнее судебное заседание?

– Да. Я выиграла. Они сполна ответили за то, что посмели сотворить со мной.

В большом мягком кресле, в котором можно только полулежать мне удобно и спокойно. Я люблю бывать в этом кабинете. Жаль нельзя чаще, но доктор говорит, что раз в неделю достаточно.

– Я рада.

Молодая женщина с ярко-каштановыми волосами и в толстых линзах очков что-то записывает в свой рабочий блокнот.

– Ну так что, Алла Дмитриевна? – нерешительно спрашиваю я.

Женщина поворачивается ко мне и стягивает свои увесистые очки.

– Я уже говорила вам, Белла, что вы абсолютно здоровы. Разве что небольшое переутомление. При ваших травмах это просто чудо.

Тяжело вздыхаю.

– Ясно.

– Мне кажется, – продолжает женщина, – что вас расстраивает этот факт. Или я не права?

– Сама не знаю, – честно отвечаю я.

Она вопросительно смотрит на меня.

– Понимаете, – решаю объяснить, – если я здорова, то значит вы мне не сможете прописать никакого лекарства, чтобы избавиться от этих… снов.

– Белла, – снисходительно говорит доктор, – сны – это лишь наша проекция…

– Я помню, – перебиваю, – вы мне уже объясняли и ни раз.

– Вот и хорошо, что вы помните, – мягко улыбается она.

Наш сеанс подошел к концу уже пол часа назад. Мне пора уходить.

Встаю. Поправляю свой и без того безупречно сидящий костюм.

– Вы придете на следующую консультацию? – спрашивает женщина.

Киваю.

Это мой пятый по счету психолог за последний год. И каждый из них нагло заявляет мне, что я абсолютно здорова. Но ведь это не так!

Сумасшествие.

Это страшное слово преследует меня с самого детства.

Может все-таки доктор поторопилась? Может сеансов, которые у нас были, недостаточно, для точного диагноза?

– Тогда я вас жду в среду к двенадцати дня.

– Хорошо.

Надеваю шубу и ищу в сумочке ключи от машины.

– Белла, – снова голос доктора Аллы, как я ее называю, – давайте в среду попробуем новую методику.

– Какую? – с интересом смотрю на нее.

– Мы вернемся с вами в тот день, когда вы впервые увидели этот сон.

Молчу.

– Если, конечно, вы захотите, – добавляет доктор Алла, озадаченная моим молчанием.

– Я подумаю, доктор, – говорю я и выхожу.

Зима.

На дороге вязкий грязный снег. В машине тепло и пахнет сигаретами с ароматом вишни. Тихо играет радио. Часы на приборной панели показывают без десяти шесть. Опаздываю. Приоткрываю окно и высовываю голову в сырость зимнего московского вечера. Глухо. Объехать пробку не удастся, а на шесть у меня назначена встреча в клубе.

Зачем-то сигналю, тут же получаю в ответ несколько возмущенных гудков и закрываю окно своей новенькой иномарки. Достаю из лежащей на сиденье рядом сумки Ай-Фон. Листаю записную книжку. Марат. Вызов.

– Здравствуйте, Белла Юрьевна, – тут же раздается в трубке голос моего помощника.

– Добрый вечер, Марат.

Беллой Юрьевной я стала уже давно. Лет десять назад, наверное, когда мне исполнилось двадцать четыре. И теперь в свои тридцать с хвостиком я привыкла к такому обращению. Белла Юрьевна. Ни Бель, ни Изабелла, ни Беллочка, а Белла Юрьевна – директор популярного ночного клуба «Филин», где каждую неделю выступают разные музыкальные звезды. И вот теперь через каких-то там десять минут приедет та самая звезда, чтобы посмотреть площадку и договориться о выступлении, а я опаздываю.

– Вы скоро подъедите? – спрашивает молодой человек.

– Я в пробке, – резко отвечаю парню.

Мне не нравится, что он совсем ничего не хочет решать самостоятельно, а лишь ходит за мной по пятам. Если бы не протекция одного влиятельного человека, то я не взяла бы Марата даже официантом.

– Разве вы… – начинает молодой человек, но я перебиваю.

– Тебе придется встретить наших гостей и показать им площадку самому.

– А как же я смогу?

– Мы с Олегом уже обо всем договорились, – снова прерываю я своего менеджера, – они просто хотят посмотреть площадку и инструменты, которые мы можем предоставить им на выступление. А через час я подъеду.

– Но…

– Ты кто? – резко спрашиваю я.

– Марат, – глупо отвечает парень, и я тяжело вздыхаю в трубку.

– Я спрашиваю, кем ты работаешь в клубе? – проговариваю каждое слово.

– Вашим заместителем, то есть… менеджером.

– Соответственно, когда меня нет, то ты должен брать на себя мои обязанности. Одним словом «замещать». Так?

– Так, – нерешительно отвечает Марат.

– А я сейчас в клубе?

– Нет.

– Так бери эти самые обязанности на себя! Просто покажи им площадку, инструменты и зрительские зоны. Ясно?

– Ясно, – вяло отвечает мой заместитель.

Нажимаю «Отбой».

– Кретин! – шиплю в уже пустую трубку.

Сзади сигналят. Я отпускаю тормоз и плавно давлю на газ, медленно продвигаясь вперед. Похоже, что впереди пробка начинает понемногу рассасываться. Все как обычно. Мне стоило просто этого очень сильно захотеть.

Пол седьмого.

Торопливо щелкаю брелком сигнализации. Может Олег со своим исполнителем еще не ушли? На Марата я могу рассчитывать едва ли.

Дует промозглый ледяной ветер и пахнет сыростью. Не люблю зиму. Когда-нибудь я куплю себе дом у моря и забуду, как страшный сон грязь и вонь большого города.

Служебная дверь клуба распахивается, когда до нее мне остается не больше пары метров. Показывается молодой человек. Чуть выше среднего роста, джинсы с потертыми коленками, кожаная куртка, распахнутая на груди, из-под нее виднеется светлый свитер с высоким воротником. На плече висит гитара в тряпичном чехле. Волосы, кажется, русого цвета, в свете фонаря мне сложно рассмотреть, коротко стриженные на висках и удлиненные на макушке зачесаны на правый бок. От левого уха по шее спускается татуировка, что-то похожее на змею, она уходит в ворот свитера. В ухе поблескивает маленькое колечко. Он наклоняется и щелкает зажигалкой, в его зубах белая сигарета с желтым фильтром. Пламя на мгновение освещает его лицо, и я вижу глаза. Голубые, в обрамлении густых ресниц.