— Я подвезу. — Даже Тардашевски это надоело и он перебил моего отца. — Лиза собирайся.

— Я тоже хочу! — Аленка решила воспользоваться ситуацией в свою пользу. — Можно мне с вами, Николас?

Он молчал, но было видно что он ждал не этого. Черты лица ожесточились, а взгляд стал более холодным и надменным.

Думал он недолго.

— Конечно. В моей машине всем места хватит, Алена.

— Хорошо! — Сестра соскочила с места хлопая в ладоши от радости. — Я собираться! Спасибо за завтрак, мам!

Снова этот пронзительный взгляд. Стоит только, хотя бы мельком взглянуть в сторону водительского кресла, в зеркало заднего вида, и я моментально натыкаюсь на задумчивый взгляд Тардашевски, направленный в мою сторону. Неужели он совсем не смотрит на дорогу когда ведет машину? Как он до сих пор не врезался ни в кого?

И ведь при всем при этом умудряется что-то отвечать моей сестре, сидящей на переднем сидении, рядом с ним. Он кстати, настаивал чтобы впереди, села именно я, но я естественно отказалась, помня о том, что он сразу же начинает распускать свои руки, практически всегда, когда оказывается рядом со мной. Мне этого не надо. В конце концов, он перестал просить меня сесть впереди, и принял тот факт, что впереди захотела поехать Алена. Сразу же после этого попал под шквал её болтовни. По идее надо было бы его пожалеть, ведь иногда сестра вообще, почти не затыкалась. Но вот именно сейчас мне не было его жаль. Сам подписался нас подвозить, вот пусть теперь и не жалуется.

И куда это он опять смотрит?

Машинально опускаю взгляд отмечая, что в этом обтягивающем свитере, грудь просматривается сильнее чем в каком-либо другом. Он не плотный. Простая, дешевая синтетика. Да и я, так сильно торопилась попасть к бабушке в больницу, что не стала искать лифчик, и одела футболку и свитер прямо на оголенную грудь. И вот он результат. Под взглядами Тардашевски, моя грудь напряглась, стала более чувствительной, и соски стали очерчиваться под легкой тканью, совершенно не оставляя мысли для фантазии, тупо показывая форму так как она собственно есть.

— Ну нет…..- гневно посмотрела в сторону парня, скрестив руки на груди. Надо же было так лажануться. И Аленка тоже хороша. Могла же хотя бы намекнуть мне, что свитер я выбрала неудачный. Тоже мне сестра, называется….

Посмотрела в её сторону и отметила, что сестрица невероятно воодушевлена, и как обычно болтает без умолку о всякой ерунде.

— …собираюсь поступить в ваш универ, в Екатеринбурге. У нас с Лизой тетя живет на Ленина. Знаешь где находится, улица Ленина? Если общага мне не понравится то наверное, можно будет у нее остановиться. Да, Лиз? Смогу позвать тебя в гости, Николас…..

Снова этот её странный взгляд. Кажется, я все же была права, Тардашевски понравился моей сестре. Иначе чем объяснить её невероятное желание постоянно с нами таскаться? Да и то что все время пытается сесть ближе к этому ловеласу….

Этого только не хватало.

— У тети Веры сейчас не поучится остановиться. — отвечаю на автомате. — Витька сильно пьет.

И лучше сестре не знать подробности его плохой привычки.

— А, да, мама же говорила. — разочарованно тянет сестра, но после этого почти сразу переключается на другое. — А ты тоже живешь в общаге, Николас?

А вот это хороший вопрос. Сама хотела спросить его об этом.

— Нет. — отвечает, а сам снова на меня смотрит. — У меня своя квартире в Екатеринбурге. Предки подарили на совершеннолетие.

И снова взгляд на меня. Не напрямую правда, через зеркало.

— Ого! Нормальные подарки! А нам с Лизкой телефон приходится выпрашивать по полгода. А тут целая квартира! — Аленка округляет глаза. Я этого не вижу, но думаю так и есть. Изучила уже её жесты за столько-то лет.

Николас хмыкает, но ничего не отвечает.

Когда наконец подъезжаем к больнице, я уже чувствую себя словно на накаленной сковородке. Мне начинает казаться, что Аленка заметила, что Тардашевски все время пялится на меня, и как будто даже раздевает своими взглядами, изучает меня, как будто мы сто лет не виделись с ним.

Я же уже много раз пожалела что не отказалась поехать с ними, и теперь чувствую себя словно не в своей тарелке.

Выхожу из машины Тардашевски словно из горящего дома выбегаю. Загазованный воздух улицы кажется мне более живительным и чистым, чем атмосфера его машины, очищенная климат-контролем, и морскими нотами автомобильного освежителя, который чувствовала всю дорогу.

— Лиз, погоди! — Аленка еле как догоняет меня уже на лестнице главного входа больницы. — И куда ты только так спешишь?

— По бабушке соскучилась. — отвечаю ей, отмечая что Тардашевски подошел ко мне непозволительно близко. Нельзя так открыто прижиматься к девушке, да еще и находясь в общественном месте. В конце концов, у меня начинают сдавать нервы. — Ты можешь так сильно не прижиматься ко мне?!

Чтобы сказать ему это, мне достаточно просто повернуть голову, и немного ее приподнять, ведь Тардашевски стоит прямо у меня за спиной.

— Почему?

Глупый вопрос.

— Это неприлично, Николас. Мы в общественном месте, если что.

— Ага. — отвечает, просовывая руки вперед, опоясывая ими мою талию и сцепляя их впереди в замок.

— Тардашевски….Ты можешь не вести себя как мудак? — уже рычу, поскольку вижу, что его никакие мои доводы не берут. Ему просто пофиг.

Бью по его рукам со всей силы, и получаю совершенно ошарашенное выражение лица моей сестры. Она даже прикрывает рот рукой, настолько сильно удивлена, тому что я делаю.

Тардашевски меня не отпускает. Вместо этого хватает мои руки своими и зацепляет впереди, прижимая к моему собственному животу. И в таком идиотском положении дотаскивает нас двоих до стойки регистрации, где нам сообщают ужасные новости о состоянии нашей бабушки.

Выясняется, что ей стало хуже. Её легкие плохо работают сами, и поэтому было решено подключить её к аппарату ИВЛ. Теперь она находится в реанимации, и к ней никого не пускают.

Кажется, если бы Тардашевски не придерживал меня под грудью, я бы точно упала прямо на месте. Такие новости повергают меня в абсолютнейший шок. Аленка держится чуть лучше меня, но она тоже сильно подавлена, и у неё тоже вот вот наступит истерика. Сестра оседает на кресло в холле, и один за другим опорожняет стаканчики водой из куллера. Я тоже пью воду, но она не лезет в меня, и уж точно совсем не успокаивает.

— Мне очень нужно к ней! Пожалуйста, пустите хоть на пару минут! — пытаемся уговорить доктора, но она говорит что это невозможно. Так просто не делается.

Я настолько сильно хочу увидеть бабушку, что готова торчать в больнице целыми днями напролет. Падаю рядом с сестрой на стоящее рядом сиденье, и просто смотрю пустым взглядом перед собой. Тардашевски моментально использует это в своих целях, плюхаясь на такой же стул, и притягивая мою голову к своему плечу.

Я бы наверное расплакалась прямо здесь и сейчас, но глядя на то как держится Аленка, с трудом удерживаю себя в руках, стараясь быть сильнее. Все-таки я старше ее, и должна подавать ей пример. Но это же блин так сложно! И с каждой минутой становится все сложнее.

Замечаю что Аленка все же всхлипывает, и плачет. Правда, пока что беззвучно, но факт остается фактом, у неё на подходе истерика.

— Она не может умереть….Она не такая старая….-шепчет сестра, хватая мою руку. — Не может и всё! Не может….

Это становится окончательной точкой, для моей собственной истерики. Утыкаюсь в собственные руки, и тоже начинаю плакать, не думая уже о последствиях. Практически сразу после этого кто-то убирает мои руки от лица. Я почему-то не сомневаюсь что Тардашевски сделает что-то подобное, и почти не удивляюсь когда он сразу после этого накрывает мои губы своими губами, нежно, но настойчиво. Прижимается своим лбом к моему лбу, совершенно не стесняясь сидящей рядом Аленки.

— Я договорюсь, чтобы вам разрешили встретиться с бабушкой. — шепчет Тардашевски, а я удивленно поднимаю на него глаза. — Постарайся успокоиться, Лиза. Выпейте кофе с сестрой. Я быстро.