Схватив край простыни, Роуз вытерла лицо. Ледяная вода в ведре на этот раз показалась не достаточно прохладной, чтобы остудить внутренний жар. Роуз рывком открыла окно и стала буквально глотать стылый вечерний воздух. Сзади хлопнула дверь, и к ней метнулась тень.

— Дура! Предупреждала же!

Сильные руки оттащили ее от окна и швырнули на пол. Створки немедленно закрылись. Оглушенная падением, Роуз попыталась встать, но не смогла. Кто-то, не различимый в темноте комнаты, склонился над ней, легко поднял и положил на кровать. Смутно знакомый мужской голос произнес:

— Да у нее жар!

— Как не вовремя! — Санти прохладной рукой потрогала лоб Роуз.

— И что теперь? Позвать к ней Руффа? — мужской голос был полон сочувствия.

— Да. Пусть он займется своей невестой. А тебе нужно возвращаться во дворец. Ты знаешь, как действовать.

Уже открыв дверь, Санти с нажимом произнесла, обращаясь к незнакомцу:

— Только сними с него цепи, и он уйдет через портал. Будь осторожен.

Засыпающая Роуз из диалога выхватила только последние слова и с облегчением подумала, что Петр скоро окажется на свободе.

А ночью он к ней пришел. Петр нежно целовал ее лицо прохладными губами, шепча слова любви, которые она, оказывается, мечтала услышать. Роуз послушно задрала руки вверх, когда он сказал, что нужно снять рубашку, помогла развязать шнурки на штанах и приподняла ягодицы, чтобы Петр сдернул их.

Прижалась к нему, стараясь поделиться жаром, с наслаждением вбирая прохладу крепкого мужского тела, плавилась под ласками рук, с восторгом слушала свое имя, которое он произносил хриплым от страсти голосом.

И сама не отставала, делилась поцелуями, подставляла груди под жадные губы, трепетала, когда мужские пальцы доставляли острое удовольствие, опустившись ниже, туда, где она стала влажной, несмотря на жар. Послушно раздвинула ноги и приняла его тяжесть, чувствуя, как он осторожно входит в нее. Подняла руки, чтобы закопаться пальцами в кудрявые волосы и притянуть лицо для еще одного поцелуя.

Что-то было не так. Роуз никак не могла сообразить, что ее волнует. Она открыла глаза, но ничего не увидела, кроме тени мужчины, нависающего над ней. Занавес плотно зашторил окно, не пропуская ни полоски лунного света.

Пальцы принцессы ухватили прядь жестких волос Петра и потянули: локон оказался длинным, гораздо длиннее, чем мог бы быть у графа. Роуз закричала, не понимая, кто сейчас прижимает ее к кровати, попыталась руками спихнуть тяжелое тело, выскользнуть из-под того, кто точно не мог быть Петром.

И вдруг комната ярко осветилась. В мерцании, разорвавшем стену, появилась фигура Петра. Он застыл, глядя на кровать, где сплелись два нагих тела. Руфф, принц Бреужский, ритмично двигался, входя в ту, что извивалась под ним, и в порыве страсти, цепляясь за длинные локоны жениха, кричала.

Открылась дверь. В комнате стало больше еще на одного зрителя. Голос Санти разрушил напряженную тишину, установившуюся после открытия портала и появления Петра:

— И ты еще сомневался? Как видишь, ей действительно хорошо.

Свечение померкло, стена обрела прежнюю форму, дверь с шумом захлопнулась. Роуз осталась наедине с Руффом, который продолжал лежать на ней.

— Потерпи, малышка, я сейчас закончу, — простонал он, ускорившись в своем движении.

Роуз не знала, откуда взялись силы, но она сбросила с себя недоумевающего Руффа, соскочила с кровати и кинулась к двери, чтобы догнать Санти и объяснить хотя бы ей, как она ошиблась. Но дверь оказалась запертой снаружи.

— Иди сюда, Роуз. Не дури, — Руфф похлопал ладонью по постели. Этот звук показался до того отвратительным, что Роуз закрыла уши руками. Она в темноте едва различала жениха, но почувствовав, что он поднимается, попятилась к окну, выходящему на задний двор.

— Ну же, малышка. Разве нам плохо? Вспомни, как ты стонала и говорила, что любишь. Давай, закончим то, что начали.

Следя за Роуз, он продолжил ее уговаривать.

— Может, ты переживаешь, что мы согрешили до свадьбы? Успокойся, я все продумал. Мы захватим простыню с собой, чтобы показать двору Бреужа твою девственную кровь. Я думаю, мама поймет, почему мы не удержались.

Только занавески на окнах отделяли Роуз от свободы, о которой ее воспаленное сознание мечтало больше всего. Понадобилось мгновение, чтобы она забралась на подоконник и, не думая, шагнула в темноту ночи.

Ее тело ударилось об железный козырек, что раскинулся над черным входом, а потом скатилось и рухнуло на утоптанную землю. Роуз уже не видела, как на задний двор из трактира выскочили люди, привлеченные шумом, как кто-то накрыл ее нагое тело сдернутой со стола засаленной скатертью, вызвав тем самым недовольство пьяных ротозеев, как все они бросились врассыпную, заслышав шум крыльев дракона, взявшегося ночью неизвестно откуда.

Никто, кроме Руффа, высунувшегося из окна, не видел, как красный дракон подхватил бесчувственное тело девушки и полетел в направлении замка.

Свет от свечи, зажженной второпях, принес бреужцу еще одно расстройство: на простыне не оказалось ни капли крови.

— Я не справлюсь один, моя госпожа. Слишком сильные повреждения. Моей магии недостаточно.

Над Роуз, лежащей без сознания на столе, склонились двое. Фарух озабоченно потирал руки.

— Магия Анвера помогла бы?

— Да. Но он почему-то не явился на мой зов. Я послал уже двух слуг…

— Он не придет. Я закрыла его в своих покоях, дав снотворное. Он должен отдохнуть, — холодные глаза королевы осматривали искалеченное нагое тело. На простыне, расстеленной под ним, медленно увеличивалось кровавое пятно.

— Но девушка погибнет…

— Скажи, Фарух, Бахриманы чувствуют, когда их женщинам плохо?

— Да, как и чувствуют, когда их женщинам хорошо.

— Даже когда она получает удовольствие от другого мужчины? — Лолибон перевела взгляд на старика.

— Настоящий Бахриман никогда не допустит, чтобы его женщина отдавалась другому…

— Разве? Вспомни, я спала и с Анвером, и с Петром. Иногда мы все трое делили ложе.

— Моя госпожа, то было на заре их становления, как магов. Это теперь вас можно назвать…

— Женщиной Анвера? — правильно поняв его заминку, подсказала королева.

— Да. И Анвер чувствует ваши сильные переживания, будь то радость или боль. Но тогда ни один из моих сыновей еще не открыл для вас портал, поэтому терпел присутствие другого. Но сейчас все иначе. Вы же видели, с каким удовольствием Анвер бил Петра? Его душит ревность. Как ему пережить, что его женщина мечтает о другом.

— Ты забываешься, старик.

— Простите, госпожа, — Фарух склонил голову. — Вы позволите Роуз Эрийской умереть?

— Нет. Ты можешь хотя бы на время остановить кровотечение?

— Да, но…

— Игра только что совершила интересный поворот, появились новые персонажи. Я не могу допустить смерть Роуз, но и лечить ее не дам. Из твоих слов я поняла, что Петр должен чувствовать боль Роуз. Значит, он ее не бросит, явится.

— Госпожа, вы не учитываете одно обстоятельство — смерть Роуз может сделать его свободным. Кто сказал, что помимо магической привязанности, он испытывает любовь к эрийке?

— Этого ни ты, ни я не знаем. Но, не дав Роуз умереть, мы удержим его на крючке. Ее боль заставит Петра вернуться.

— Ваше коварство не знает границ, моя госпожа, — старик низко поклонился.

— Приму за похвалу, — королева даже не взглянула на Фаруха.

Ей не давала покоя мысль, кто же разделил ложе с Роуз? И почему она решилась выброситься из окна? Хорошо знакомый запах любовного соития не давал усомниться, что ночью Роуз находилась под мужчиной. Шотс получил беглянку из рук дракона, дежурившего в той части четвертого лабиринта, где выстроились в ряд трактиры, постоялые дворы и увеселительные заведения.

Как только королеве доложили, что у трактира «Пьяный дракон» народ оживился, повыскакивал на улицу, тайный агент помчался проверить, что же там происходит. Узнав в лежащей на земле девушке Роуз, он накрыл ее скатертью, а потом, улучив момент, обратился в дракона и унес во дворец.