– Я тогда перегнул палку, сказал лишнего. Но сейчас все изменилось. Я попал в аварию и у меня больше не будет своих детей, поэтому я верну то, что принадлежит мне.

«Он говорит про маленькую девочку или куклу?!»

Ярость сжала сердце. Липина сделала шаг к мужчине и процедила в лицо:

– Никогда этого не будет! Она моя дочь!

Послышался громкий смех – Кротов забавлялся ситуацией. Когда успокоился, он повел челюстью, потирая подбородок, и произнес:

– Что же… я хотел по-хорошему. Теперь будет по-плохому. Надеюсь, ты не думаешь, что можешь со мной тягаться? Кто я и кто ты?!

Женя смерила «гостя» презрительным взглядом и отвернулась, взявшись за ручку. Открыла дверь, но, не выдержав, обернулась и процедила:

– Я подскажу… кто вы. Мразь, недостойная рядом стоять с моей светлой девочкой.

– Ты что себе позволяешь? – с возмущением процедил Кротов, хватая женщину за руку, с силой сжимая, причиняя боль.

Евгения вскрикнула и вырвала руку. Она сжала пальцы в кулаки и дрожащим голосом проговорила:

– Делай что хочешь, но никто не заберет ее у меня. А если бы ты действительно хотел ей счастья, то оставил нас в покое.

– Счастья? В этой помойке? Здесь может быть счастье? Не пори чушь!

– И кто мне это говорит? Мужчина, который в жизни не работал и жил на всем готовом?

Слова выбили из привычной колеи мужчину. С ним так никто не смел разговаривать! Он дернулся к рыжей девчонке и схватил за локоть, второй рукой надавливая на плечо.

– Сейчас я владелец крупной фирмы и у меня большие связи. Чтобы ты там не пищала, со мной тебе не справиться. Советую по-хорошему отдать, либо жди неприятности.

– Я…

– Руки от нее убери! – послышался ледяной тон позади женщины. Евгения обернулась и увидела у распахнутой двери Андрея в кресле-коляске. Он с яростью смотрел на мужчину, свирепо уничтожая взглядом.

Вздрогнув, Женя попыталась вырваться, но мужчина не отпускал. Он с ухмылкой смотрел на вырывающуюся красавицу и проговорил:

– И кто этот инвалид? Еще один груз, который решила взвалить на себя? Так нравятся сложности? Я могу их тебе устроить.

– От такого ничтожества другого ожидать не стоит, – прогрохотал Громов, выезжая вперед, молниеносно перехватывая сильной рукой запястье мужчины, откидывая в сторону. Кротов выдал визгливый рев и, отступив на шаг, с яростью выдохнул:

– Да как ты смеешь меня трогать? Я…

– Гнида, – рявкнул Андрей и, кивнув в сторону лестницы, добавил: – Убирайся. Есть вопросы – будем решать в судебном порядке. Посмотрим, насколько тебя хватит. Но тебе ничего не светит.

– Да кто ты такой, чтобы говорить за нее? Я не к тебе пришел.

– Я ее муж, – ледяным тоном проинформировал Громов, мечтая заехать выродку по морде.

– Калека? Думаешь, сможешь помешать мне?

– Не думаю, уверен. С трусом я и на кресле-коляске справлюсь. Так что убирайся, – грозно рявкнул он, заостряя внимание на испуганной девушке, дергающей от волнения огромную футболку, закрывающую стройное тело, и попросил: – Женя, заходи, простудишься.

Липина недоуменно кивнула, не понимая, к чему он сказал последнюю фразу, и растерянно побрела к двери. Столько всего свалилось, ей нужно переварить, обдумывая, как поступить. А Громов повел себя неожиданно… как тогда… три года назад. Почему? Ведь он не выносит ее.

Дождавшись, когда уйдет Евгения, Громов с пренебрежением бросил взгляд на лощенного, нежеланного гостя, показывая головой в сторону лифта, и процедил:

– Еще раз к ней или ребенку подойдешь…

– И что… поднимешься с этой коляски и дашь по морде? – Кротов не мог успокоиться. Его переполняли злоба и раздражение.

– Думаешь, только у тебя есть знакомые, которые делают черную работу? Смотри, чтобы не вернулось бумерангом.

– Ты мне угрожаешь?

– Я предупреждаю, а дальше увидим.

Александр хмыкнул, стараясь держать лицо, чтобы инвалид не посчитал его трусом, и направился к лифту, резким движением ударяя по кнопке, не желая смотреть назад. Совсем не ожидал он такого приема. Знал, что упрямая рыжая девчонка не сдастся так легко, если учитывать, что и раньше не сломалась, но все же было несколько вариантов сломить ее, а теперь все усложнилось.

Громов еще некоторое время наблюдал, пока мужчина не скрылся в кабине лифта, напоследок бросив презрительный взгляд. Андрей задумчиво повел головой, понимая, что этот честным путем не пойдет. Дерьмо, а не человек. Такой бьет в спину и действует исподтишка.

Переговорить бы с адвокатом… Хвостов его звонки игнорировал, не желая отвечать. После того как Громов очнулся и получил краткий курс о перспективах, он позвонил адвокату, но мужчина попросил не беспокоить – его время слишком дорого стоит. Надо же… И это именно этого пацана он взял с нулевой практикой, увидев потенциал. Но когда он оказался без денег, то его откинули в сторону.

Мужчина сжал руки в кулаки, с ненавистью поглядывая на ноги. Вздохнул и стал разворачивать коляску, но тут задумался, вспоминая про Ломова, друга из детдома. Благодаря его поддержке, он крепко встал на ноги, а потом их дороги разошлись. Громов познакомился с Суворовым, успешным, предприимчивым бизнесменом, предложившим вести общее дело и провести крупную сделку. Новый друг и соратник понимал его как никто, размышляя в сфере бизнеса на одной волне. Илья же считался взрывным, необузданным, неуправляемым, предпочитая проблемы решать кулаками. Как получилось, что они отдалились, Андрей не помнил, но был уверен, что если найдет Лома, то Илья бросит все и поможет, как бы сейчас не презирал его.

Так было всегда. Нелюдимый и дикий Лом был верен тому, что считал важным. А он… Громов запустил пальцы в волосы, на секунду задумываясь, что нужно состричь лишнее, а потом нахмурился, вспоминая о том, что стало смыслом в жизни.

Деньги и власть – Андрей так быстро поднялся со дна и, стало казаться, что Илья ниже рангом, хоть друг имел уважение и погоны, дослужившись до начальника боевой группы специального назначения. Потом он ушел, насколько Громов слышал, подался в каскадеры. Через год Ломов уже считался профессиональным каскадером, лучшим постановщиков трюков. Честно признаться, Громов считал глупостью рисковать своей жизнью за копейки для куска в фильме, в то время, когда он сидел в солидном кабинете и зарабатывал миллионы.

И теперь ничего нет. Все его оставили…

Но Жене нужно помочь. Если, конечно, она подробно расскажет ему о том, что случилось три года назад. Только так. Ему нужно знать правду. Но как? Липина молчит. Да она даже не рассказала бы ему о том, кто приходил. Он был уверен в этом. Если бы он не понял, что она ругается с кем-то, так и не узнал. Крики заставили его подняться с дивана. Андрей предупредил Марину не выходить из зала и поторопился к жене, чтобы узнать, в чем дело. Когда увидел, что неизвестный мужик дергает ее за плечо и руку, ярость моментально вернула в реальность.

Проклятая коляска…

Нет, нужно что-то решать. Выскочка не отстанет. И еще ему необходимо знать все касательно ребенка, тогда, возможно, и он поймет, почему помог ей, во что не верил до сих пор. Он был слишком эгоистичен, алчен, насыщен успехом, деньгами, вниманием изящных красавиц. Да, он допустил огромный промах – повелся на блестящую пыль, потеряв хватку. Еще бы понять, как он все потерял. Андрей не верил, предполагал, что допустил ошибку, но, чтобы порушить бизнес и покончить жизнь самоубийством – нет. Никогда. Не для того он выживал, карабкаясь наверх. Он все вернет. Все… что потерял, только это потом…

Громов посмотрел на дверь и направил кресло внутрь, слыша голос Евгении, рассказывающей сказку дочери. Отлично. Как уложит спать, они поговорят. Пора. Время пришло.

Поправив одеяло, Женя закрыла глаза, не представляя, что теперь будет. Суды, разбирательства – как будто у нее больше забот нет. Устала. Как же она устала. Глянув в окошко, кивнула черной мгле, будто в темноте кто-то наблюдал за ней, напоминая, что слабость – непозволительная роскошь, и медленно вышла из комнаты, прямым ходом направляясь в кухню. Ноги гудели, напоминая о тяжелом дне. Возникла мысль, что он никогда не закончится. Включив свет, женщина вошла внутрь и увидела Громова, сидящего у окна.