Она любила их обоих – каждого по-своему.

Мучило и выворачивало наизнанку – она изменила Евгению. Ну, и что, что у него жена, ну, и что, что не было у них обязательств, они же любят друг друга. Чувство вины заглатывало. Если бы не истина, открывшаяся этой ночью, которая поразила и парализовала: всё это время её любимый учитель физики любил её. Скрывал, от всех, от неё, от себя. Земля уходила из-под ног, когда представляла, как было ему тяжело. Сердце разрывалось от картин, какими могли быть счастливыми, прекрасными и удивительными эти ушедшие годы. Яркой вспышкой взрывалось осознание, что она изменяла ему с Евгением. Проносились перед глазами тени прошедшего, мелькали сцены возможного, но не сбывшегося. Не совершенные поступки, не сделанные дела – невосполнимая утрата. Упущенное время. Навсегда. В мозг вкручивались мысли «Что-то надо делать! Что делать? Никого нет. Все ушли. Одна я. Грязная шлюха. Любишь одного, спишь с другим. А кого любишь? С кем спишь? Так и не знаешь…»

Потом вспомнила полученный на прошлой неделе из клиники Ленинградского Медицинского Института ответ. И заревела с ещё большей силой. «Господи, да за что же? Что не так? Что я сделала? За что меня? За девичью любовь? Конечно, другие же не влюбляются – я одна такая, да? Или это за то, что влюбилась во взрослого мужчину? Да, что же у меня всё никак у людей. Всё криво и не по-человечески. Боженька! Если ты есть, сделай что-нибудь! Скажи, что ты не бросил меня! Ну, хоть чем-то помоги! Дай знак, что ты помнишь обо мне! Неужели мне так и сдохнуть в этом болоте? Молчишь… Конечно, зачем тебе такая пустая дурочка».

Что-то где-то шевельнулось. Зашуршало и тут же смолкло.

«Вернулся!!» Она села. Секунду вслушиваясь. Что-то однозначно происходило на кухне. Завернулась в одеяло и понеслась. В полумраке кухни тёмный силуэт у стола что-то вытаскивал из белого целлофанового пакета.

– Ты вернулся! – она влетела на кухню, закинула руки на шею. Одеяло скользнуло на пол.

– Машенька! Машенька. Что ты. Успокойся. Дверь не заперта. Ты спишь. – Евгений обнял её, продолжал шептать, пытаясь найти её губы. Мария отстранилась, сделала шаг назад.

– Маш?.. – Автоматически шагнул за ней.

Она, словно испуганная улитка, сделала от него ещё шаг и упёрлась спиной в прохладную стену.

– Маша?

…

– Жень. У меня не может быть детей.

Они долго молча сидели. Евгений – в кресле. Мрачный. Лицо не попадало в световой круг торшера, тяжело нависало свинцовой снежной тучей. Она – на разобранном диване, вжавшись в ковёр на стене, обхватив колени руками. На журнальном столике лежал большой почтовый конверт, рентгеновские снимки, ленты с диаграммами, бумаги с синими печатями. И всё это убедительно и безапелляционно доказывало: организм не способен даже зачать ребёнка.

Потом Женя ушёл. Сказал «я что-нибудь придумаю» и ушёл.

«Вернётся ли, не знаю. Прошло два месяца. Долгих чёрных тяжёлых два месяца. Наверное, так и не придумал. Я ему не звонила, ни домой, ни на работу. А вот Георгию Алексеевичу позвонила. Один раз. Долго никто не подходил – я физически ощущала треск звонка в пустой квартире. Эхо звонка. Потом старушечий голос проскрипел: «Ааааалъйййоооо.... Кто йййэта? Каво пазвать? Нет, детачка, тут такой не живёт… Ты, детачка, наверная, ошиблася…» Вчера получила из ЛМИ ещё одно письмо, читаю «Наша клиника приносит свои извинения. Мы перепутали Ваши анализы с анализами другой клиентки». Реву второй день. То ли от радости, то ли от горя».

Владимир Иванович громко и грязно выругался. Двери лифта закрылись в этот момент, когда понял, что забыл все документы для сегодняшней встречи. Встреча была важная. Встреча, к которой готовишься и идёшь всю сознательную жизнь. Рука потянулась остановить лифт, но «возвращаться – плохая примета». В голове закрутились мысли, как решить эту дурацкую задачу борьбы рационального с иррациональным – перед важными событиями суеверие в человеке невероятно зашкаливает. Когда понял, что компромисса не найти и вернуться – смерти подобно, лифт остановился. Восемнадцатый этаж. В кабину зашла девушка в одежде обслуживающего персонала.

Противоречивые чувства.

Его всегда коробило, когда вокруг него проводились какие-нибудь технические, клининговые и другие подсобные работы. Он не любил, когда на его пути встречались уборщицы, метельщики, мужики с инструментами, девушки в технических халатах, юноши в спецодежде. Делайте свою работу так, чтобы вас никто не видел! Он собственноручно вписал в договор пункт о том, чтобы все работы различных там уборщиков и поломоек, посудомоек и поливальщиков, техников и сантехников и так далее и так далее – проводились исключительно в ночное время, ране утреннее время, либо, в качестве исключения, когда точно известно, что в ближайшие три часа он в этой точке пространства не появится.

Но Вселенная неожиданно подсунула решение, грех не воспользоваться.

– Девушка, как Вас звать? Поднимитесь на два этажа. У самой двери столик, на нём тёмно-синий портфель с документами. Я буду ждать в гараже. Вот ключи. – Всунул ей брелок с ключами, подтолкнул из лифта. Дверь закрылась.

Он спускался и пытался оценить свою нервозность. Всё-таки подготовка к мероприятию его серьёзно вымотала.

Она подбежала к автомобилю раскрасневшаяся, запыхавшаяся. Взволнованная. Волнистые красивые цвета молочного шоколада волосы распустились. Смущённый взгляд. В одной руке портфель, в другой – скомканная в кулаке форменная кепка. Под мешковатой спецодеждой он опытным чутьём уловил привлекательные телесные формы.

– Спасибо. – Нажал кнопку стеклоподъёмника.

Когда за автомобилем закрылись автоматические ворота, она тихо сказала: «Меня зовут Ана-стасия».

Он сидел на заднем сиденье, смотрел на мелькающий за окном зимний снежный город, и думал совсем не о переговорах. О девушке. Ведь мог же и Александра попросить подняться за портфелем. Водителю своему он доверял и не однажды уже просил об этом. Но подвернулась она. И не в его правилах отказываться от того, что предлагает, подсовывает судьба.

Так они познакомились.

Он потом несколько раз устраивал «случайные» встречи – приглядывался. Пытался понять, что в этой невзрачной, на первый взгляд, уборщице, в чуть великоватой и поэтому слегка неуклюже сидевшей на ней спецодежде, такого привлекательного.

Исключительно редко налетала хандра. Такое непонятное подвешенное состояние, когда, вроде бы всё тихо и спокойно и нет причин для беспокойства, но на душе тревожно. Вроде и не болен, а как-то странно ломит и тянет мышцы. Ноги и тело в тепле, но каждой клеточкой тела чувствуешь подкрадывающийся сквозняк.

К трём часам дня, понял, что больше не может, отменил дела. Вернулся в своё офисное здание. Здесь он выделил для себя апартаменты на последнем этаже. Кабинет, библиотека, комнаты отдыха, спальни, гостевые комнаты, бильярд, бассейн, бар – всё для работы и отдыха. Не выходя, можно управлять всей корпорацией.

Выключил большой свет, включил негромко музыку, разжёг камин. Погрузился в горячий ароматный бассейн. Через час, когда закончился «Ахтамар», открыл ещё одну бутылку. Пододвинул кресло поближе к камину, и, как был ещё мокрый, уселся, вытянув ноги к огню.

Холод постепенно отпускал сжатое тело, мозг расслаблялся, сознание приобретало свободу и лёгкость. Клубок деловых бизнес процессов рассасывался, уступая место фривольным мыслям и картинкам. Настя одетая и обнажённая. Разогретая фантазия дорисовывала пикантные части её тела. В разных ситуациях и разных позах. Жена откуда-то из подсознания появлялась и строгим взглядом корила за распутство.