====== Глава 1 // Ксюша ======

«Не стреляйте, в этой комнате любовь

Раздетая любовь, Вы не осторожны

….

Не смотрите, эти шрамы не про Вас

Не для Ваших грустных глаз, мне неловко

….

Не молчите

В этой рыхлой тишине

Я погибну!

Не молчите»

Ксения дрожащими пальцами выключила смартфон, развернулась на каблуках и стремительной походкой начала удаляться из холла отеля, не слыша раздавшийся где-то позади грохот. Нет-нет, сейчас ее тут нет… Ноги сами несли ее в единственно возможное укрытие – собственный номер. Глаза перед собой ничего не видели, она словно пробиралась вслепую, на автомате, все ускоряя и ускоряя шаг, но не позволяя себе сорваться на бег: где-то на подкорке подсознания осознавала, что бегущая управляющая привлечет к себе слишком уж много внимания со стороны. Хотя нельзя сказать, что своим видом в текущий момент она его не привлекала. Редкие встречные испуганно шарахались в сторону, видя ее состояние. Ноги несли ее сами, низкий хвост развивался, она летела, сбивая углы и хватаясь за стены, а чертов путь все никак не хотел заканчиваться. Отель, территория, домики для персонала – да где, черт возьми, конец всему этому??? Коридор казался бесконечно длинным, глаза застила пелена, она еле нашла карту от номера, толкнула дверь, дав волю эмоциям, хлопнула ей со всей дури и хотела было тут же сползти на пол, но...

Ей надо спрятаться. Ксюша упала на кровать, запихала одну подушку под живот, в другую вцепилась зубами, зарылась в одеяло с головой. Как раненый зверь, забившийся в свою нору. Вот так. Вот так. Теперь можно закричать. Она и закричала. Завыла. Заскулила. Заплакала навзрыд. Мозг не соображал ничего. Он отключился и не хотел работать хотя бы для того, чтобы обеспечить своей хозяйке какую-то сохранность. Физическую ли или психическую. В голове была пустота, ни одной мысли, только кадры видеоролика, присланного ей 10 минут назад. Перемотка. Перемотка. Перемотка. Перемотка. Снова. И снова. И снова. Снова. Картинка стояла перед глазами, мозг был парализован, она не шевелилась. За что? Грудь сжимало тисками, мертвой хваткой, дышать под одеялом, уткнувшись в подушку носом, тяжело, но она не могла остановить рыдания, ее услышат, значит – подушка. В душе зияла огромная, разрастающаяся дыра: непонимания, обреченности, обиды, жалости к себе и тоски по тому, что было так близко и вдруг – рассеялось дымом, отобрали. Зародившаяся надежда на счастье, на близость, на доверие, защиту, на любовь, в конце концов – подразнили и отняли! И как! Ритаритаритаритарита. И Юра. Юра. Еще полчаса назад, произнося про себя его имя, она невольно легко улыбалась, сейчас – ей будто пригорошню осколков отсыпали прямо в сердце. Все события насыщенного дня стерлись, переставая иметь хоть какое-то значение. Она не могла заставить себя подумать о дне завтрашнем, о новом положении, ссоре с Львом Глебовичем – ни о чем она не могла думать. Функцию словно отключили. Весь мир сжался до десятисекундного видео. Никто не знает, сколько времени Ксюша провела наедине с клокочущим нутром. Она выключилась.

Включилась. С трудом разлепила глаза, сразу ощутив, насколько сильно они опухли. В комнате темно, в окно светит луна. Через несколько мгновений вспомнила все. Сжалась. Сколько времени? Где часы? Где телефон? Вырублен. Пусть так. Наверное, звонили. Плевать. Впервые плевать, кому она могла понадобиться вечером и кого могла подвести своим отсутствием на рабочем месте. Настенные часы показывали 4 утра. До звонка будильника еще есть немного времени. Ксюша сняла с себя измятый костюм, швырнула его в сторону стула, снова залезла под одеяло и пыталась было уснуть хотя бы на часок, но сон больше не шел. Она приготовилась было плакать – но не смогла. Организм за несколько часов истратил годовую норму слез и запас нервных клеток и не готов был выдавать сверх того. Поворочавшись двадцать минут с боку на бок, она села в кровати. Юрий Сергеевич. Позволив подумать о нем, она тут же замерла и прислушалась к себе. Блок. Ничего. Ничего нет. Пустота. Вакуум. Дыра.

4:30. Это бесполезно. Уснуть можно больше не пытаться. Ксения сползла с кровати и отправилась в душ. В зеркало смотреть она не хотела. Струи прохладной воды лились ей на голову и она представляла, как вместе с ними в трубу утекает вся ее боль и обида, память о связанных со врачом теплых моментах, обуявший ее на несколько часов страх любых близких отношений, представила, как вода вымывает осколки. Так, подставляя лицо воде, она простояла еще добрых полчаса. Куда торопиться?

Душ освежил голову, включил мозг и помог отекам немного уйти с лица. Ксения украдкой взглянула в зеркало. Остальное она попробует спрятать под макияжем. Заварила чай с мятой. Села. Уставилась в окно, за которым забрезжил рассвет и сказала себе: «Теперь думай».

Впереди ее ждал определенно один из худших дней в жизни, а ведь в своих мечтах она представляла его одним из лучших. Совладелица. 51%. Вот только какую цену пришлось за это заплатить? Нет, это не был честно заработанный ею 51%. Она понимала, что ее положение довольно зыбко, Зуев, конечно, через некоторое время вернется – с такими то связями – и потребует свое назад. Ксения заслужила доверие своего начальства упорным трудом на благо их бизнеса и подорвать его не входило в ее планы. Она отдаст, конечно, и будет тут же вышвырнута на улицу из отеля, в который столько успела вложить. Начальство. Лев Глебович. Который вчера весь день ружьем у нее перед носом тряс, сыпля проклятьями и угрозами. Раз за разом он натыкается на одни и те же грабли в виде выходок своей избалованной дочери, но отцовское сердце не позволяет ему выступить против ее прихотей, а та наглость и решимость, с которой Ксюша имела накануне ему заявить, что никуда не уйдет из отеля, лишь распалила в нем злость, досаду и азарт. Ну, кто кого, симпапулька? Ксюша приготовилась вести войну на выживание.

Сотрудникам, видимо, как-то придется объяснять ситуацию с Зуевым, ведь его вчера увели под белы ручки на глазах у половины отеля. Ксюша отлично понимала, что пересуды уже пошли, разрастаясь снежным комом, и она не могла допустить того, чтобы эти пересуды подорвали репутацию Гранда больше, чем уже подорвал арест совладельца. Взвесив все “за” и “против” настолько, насколько была в состоянии это сделать, она решила, что все же скажет сотрудникам о своем новом статусе, примерит на себя эту неожиданно свалившуюся на нее роль. Нет, она не позволит никому – никому – растоптать себя или унизить. Никогда не позволяла! Тело поддалось установке, спина сама выпрямилась, плечи расправились, хотя взгляд еще оставался расфокусированным. Всё, на сегодня это все ее проблемы, всё, что для нее важно. Подумав об этом, Ксюша «включилась» и ощутила, как солнечный луч пригрелся на ее щеке.

6 утра. Новый день настал.

====== Глава 2 // Юра ======

Юрий Сергеевич сидел в лобби отеля и приканчивал который стакан виски. Голова гудела и разрывалась. Он никогда не пил. Нет, алкоголь – это не выход. Он уже час как потерял способность ясно думать. Внутри продолжала кипеть обида вперемешку с негодованием.

После смерти матери он закрылся от мира и чувствовал себя в безопасности в этом коконе. Больше никто не мог пробить эту ментальную бетонную стену: он строил ее годами, учась сарказму, держа людей на расстоянии и не позволяя никому, никому дотронуться до него настоящего. Он и сам стал сомневаться, что они, эти настоящие чувства, у него есть, настолько хорошо выучил свою роль. Это вполне устраивало нашего врача. К тому же, весьма полезный навык в его профессии: каждый день сталкиваясь с болью своих пациентов, он понял, что просто больше не может позволить себе принимать все настолько близко к сердцу. Он выгорит. Этого никто не выдержит. Правда, не принимать эмоции больных на себя выходило у него несколько хуже, но в целом, Юрий справлялся. Он пообещал себе, что больше ни один человек не умрет из-за его глупости, и погрузился в практику с головой. Остальное – излишне. Единственные эмоциональные контакты, которые Юра разрешал с окружающими – это юмор. Смех продлевает жизнь. Свою и пациентов. Очень полезно. Остальное – излишне. Симпатия, привязанность – этого он больше не допускал. Никогда. И не позволял другим испытывать подобные чувства в отношении себя. Он не станет причиной ничьей душевной боли. Он рано выучил, что вынести ее бывает невозможно. У него прекрасно, надо сказать, получалось держать свое новое лицо многие и многие годы, в своей профессии он достиг определенных высот – впереди заманчиво маячила перспектива открытия собственной клиники.